Никто в нашей семье никогда не разводился.
– Так что же? Мне дороже твое счастье и безопасность. – Виктория Томпсон чувствовала вину и боль из‑за того, что не поняла, насколько плохо обстоят дела у дочери. Одна Джейн подозревала, как сильно страдала сестра, но никто не слушал ее. Все они думали, что она чувствует себя несчастной из‑за того, что у нее был выкидыш.
Сара по‑прежнему находилась в подавленном состоянии, когда позднее Питер и Джейн уехали в Нью‑Йорк, и на следующее утро, когда отец отправился на встречу со своим адвокатом. Виктория осталась с ней в Саутгемптоне, Сара была непреклонна в своем решении не возвращаться в Нью‑Йорк. Она хотела спрятаться здесь навсегда, так она сказала, а больше всего она не хотела видеть Фредди. Она согласилась на развод, предложенный отцом, но ее страшил весь ужас, который, как она предполагала, был связан с этим. Сара читала о разводах в газетах, и всегда они выглядели неприятно и приводили ее в смущение, но она была ошеломлена, когда Фредди позвонил ей вечером в понедельник, после разговора с адвокатом ее отца.
– Все в порядке, Сара. Думаю, это к лучшему для нас обоих. Мы просто не были готовы.
– Мы? – Она не могла поверить, что он в самом деле сказал это. Он даже не винил себя, он просто был счастлив от нее освободиться, во всяком случае, освободиться от ответственности, чтобы ему не докучали такие вещи, как дети.
– Ты не сердишься? – Сара была изумлена и чувствовала глубокую обиду.
– Совсем нет, малышка. – Последовало продолжительное молчание.
– Ты рад? – Снова молчание.
– Ты любишь задавать подобные вопросы, не так ли, Сара? Какая разница, что я чувствую? Мы сделали ошибку, а твой отец помогает нам ее исправить. Он – милый человек, и я думаю, что мы поступаем правильно. Мне жаль, если я доставил тебе какую‑то неприятность…
«Вроде скучного уик‑энда и испорченного вечера», – грустно усмехнулась про себя Сара. Он не имел представления о том, каким для нее был прошедший год. Никто не мог вообразить этого. Он просто радовался, что избавился от всего, ей стало ясно это, пока она его слушала.
– Что ты собираешься теперь делать? – Она еще не выяснила для себя многого. Новое положение смущало ее. Она знала, что не хочет возвращаться в Нью‑Йорк. Она не желала никого видеть и рассказывать кому‑то о своем неудачном замужестве.
– Я думаю поехать на несколько месяцев в Палм‑Спрингс. Или, может быть, на лето в Европу. – Он размышлял, строя планы, пока говорил.
– Звучит заманчиво.
Их разговор был похож на разговор двух незнакомых людей, и от этого ей снова стало грустно. Они совсем не знали друг друга, никогда, это была только игра, и она проиграла. Они оба в проигрыше. Но кажется, его это не беспокоило.
– Береги себя, – сказал он, словно старому другу или школьному товарищу, с которым он расстается на время, но они прощались навсегда.
– Спасибо. – Она сидела, тупо уставившись на телефон, пока держала трубку и слушала его.
– Мне сейчас лучше уехать, Сара. – Она молча кивнула. – Сара?
– Да… Мне жаль… Спасибо за то, что позвонил. – «Спасибо за ужасный год, мистер ван Деринг… Спасибо за то, что вы разбили мое сердце…» Она хотела спросить, любил ли он ее когда‑нибудь, но не осмелилась. Да и стоило ли спрашивать, ответ она и так знает. Было очевидно, что он ее не любил, как не любил никого, даже самого себя.
Виктория видела переживания дочери. В таком состоянии Сара провела июль, а затем август и сентябрь. Единственное, что привлекло ее внимание в июле, – исчезновение Эмилии Эрхарт, а через несколько дней – вторжение японцев в Китай.
Но большую часть времени она думала о разводе, и ее мучили стыд и вина. Она чувствовала себя даже хуже к тому времени, когда у сестры родилась дочка, но тем не менее поехала вместе с матерью в Нью‑Йорк, чтобы навестить Джейн в больнице, и после того как она повидала сестру, настояла на своем возвращении в Саутгемптон тем же вечером. Малышка была замечательная, и они назвали ее Марджори, но Сара стремилась снова остаться одна. Она теперь большую часть времени размышляла о прошлом, пытаясь понять, что с ней произошло. На самом деле все было гораздо проще, чем она думала. Просто она вышла замуж за человека, которого совершенно не знала, а он оказался ужасным мужем. Конец истории. Но она считала, что в этом есть ее вина, и убедила себя в том, что, если она будет жить вдали от людей, они забудут о ее существовании и не станут судить за ее грехи родителей. Так что ради их безопасности и ради своей собственной она стремилась к уединению.
– Ты не можешь исчезнуть на всю оставшуюся жизнь, Сара, – убеждал ее отец после Дня труда, когда они собирались переехать на зиму в Нью‑Йорк. Фредди уехал в Европу, как и говорил, но его адвокаты прекрасно справились со всем сами, сотрудничая с адвокатами Томпсона. Слушание их дела было назначено на ноябрь, и ровно через год должен состояться развод. – Тебе необходимо вернуться в Нью‑Йорк, – настаивал отец. Они не хотели оставлять дочь в Лонг‑Айленд‑Саунд, словно стыдились ее. Но в своем безумии она сама себя стыдилась, и даже когда Джейн с малышкой приехала навестить ее в октябре и умоляла вернуться домой, она продолжала упорствовать.
– Я не хочу возвращаться в Нью‑Йорк, Джейн. Я счастлива здесь.
– Мерзнуть всю зиму с Чарльзом и тремя старыми слугами в Лонг‑Айленд‑Саунд? Сара, не глупи. Поедем домой. Тебе двадцать один год. Ты не можешь ставить крест на своей жизни. Ты должна начать все сначала.
– Я не хочу начинать сначала, – спокойно ответила она, не обращая никакого внимания на ребенка сестры.
– Не сходи с ума. – Упрямство Сары начинало раздражать Джейн.
– Что ты знаешь о жизни? У тебя муж, который любит тебя, и двое детей. Ты никогда не была обузой, стыдом и позором для семьи. Ты великолепная жена, дочь, сестра, мать. Что ты знаешь о моей жизни? Абсолютно ничего! – Она была в ярости, но не на Джейн, и та знала это. Она злилась на себя, на свою судьбу… и на Фредди. Но, взглянув на свою сестру, она мгновенно раскаялась: – Прости меня, Джейн, я просто хочу побыть здесь одна. – Она даже не могла как следует объяснить это.
– Почему? – Джейн ничего не могла понять. Сара была молода и красива, она не единственная, переживающая развод, но вела себя она так, словно ее обвиняли в убийстве.
– Я никого не хочу видеть. Ты можешь понять это?
– И сколько это будет продолжаться?
– Может быть, всегда. Это достаточно долго? Теперь тебе понятно? – Сара отчаянно не хотела отвечать на вопросы сестры.
– Сара Томпсон, ты сумасшедшая. – Отец настоял, чтобы она взяла назад свое собственное имя, как только он подал заявление о раздельном проживании.
– Я имею право поступать так, как я хочу, это моя жизнь. Я могу постричься в монахини, если пожелаю, – упрямо заявила Сара сестре.
– Сначала ты должна стать католичкой. – Джейн усмехнулась, но Саре не показалось это забавным. Она с рождения была членом епископальной церкви. И Джейн подумала, что у Сары слегка помутился рассудок. Может быть, через некоторое время она справится с собой. Они все надеялись на это, хотя после разговора с сестрой у Джейн появилось сомнение.
Сара оставалась тверда, отказываясь возвращаться в Нью‑Йорк. Виктория потратила много времени, собрав и упаковав все веши в нью‑йоркской квартире, потому что Сара заявила, что не хочет их больше видеть.