Морин, радуясь, что нашла вполне разумное и логичное решение, составила список всего, что еще можно было продать – ее личные драгоценности, дорогое спортивное снаряжение, почти новое, поскольку Ллойду некогда было им пользоваться, роскошную меховую шубу, которую она купила по настоянию Ллойда для их крайне редких деловых поездок на север страны.
Список оказался на удивление длинным, и Морин почувствовала прилив оптимизма – до тех пор, пока не представила себе, как будет все это продавать. Она в жизни не занималась ничем подобным… но, с другой стороны, она и работу раньше никогда не искала, а вот теперь вполне справляется, хоть и покрывается испариной, приходя на очередное собеседование.
Что там вчера вечером сказал ей Ноа? Что ее брак с Ллойдом оградил ее от реальной жизни? Даже если и так – а она еще не готова это признать, – то кто в этом виноват? Она сама? Неужели она действительно так и не повзрослела, прожив до тридцати двух лет за спиной Ллойда?
Ноа вообще сказал вчера предостаточно для человека, хвастающегося, что никогда не дает советов, если их у него не просят. К примеру, он заявил, что она не права, считая, что у нее нет никаких навыков работы… но ведь это неправда? Ведь за ее работу ей платили только в юности, когда она сидела с чужими детьми. Наверное, ей необходимо обратиться за советом к кому-нибудь знающему. Кажется, в колледже Бэй-Сити читают курс… как же он называется? Что-то насчет возвращения…
В памяти у нее сначала возникло лицо, а потом и фамилия. На одном из приемов в прошлом году она сидела напротив женщины по имени Шейла Бреннан. Кажется, именно она и рассказала Морин, что читает в колледже курс «Возращение в ряды работающих» – для женщин, которые после многих лет решают вновь начать работать. Может быть… может быть, отсюда и придет так необходимый ей совет? А что? Попытка – не пытка. Долго ли позвонить?
Через несколько минут она уже набрала записанный в ее блокноте номер, и в трубке раздался приятный женский голос:
– Шейла Бреннан. Слушаю вас.
– Вы меня вряд ли помните. Мы с вами познакомились прошлым летом, на приеме у супругов Бредшоу… – быстро проговорила Морин. – Меня зовут Морин Мартин…
– Ну почему же. Я вас помню. У вас великолепные рыжие волосы, верно? Кажется, мы с вами говорили о цветах, об удобрении почвы, да?
– Я бы хотела узнать… вы все еще ведете тот курс для женщин в колледже, о котором вы тогда упоминали?
– Разумеется. А что, вы хотели бы вернуться на работу? Не думаю, чтобы у вас возникли особые сложности, ведь вы еще очень молоды. Вот у пожилых женщин действительно бывают непростые проблемы.
– Вы мне не позволите приехать к вам поговорить? В удобное для вас время, конечно.
– Да пожалуйста, приезжайте! Скажем… Между двенадцатью и часом у меня перерыв. Можем встретиться прямо завтра, перекусить и поговорить заодно. Согласны?
Поблагодарив Шейлу, Морин повесила трубку. Давно она уже не испытывала такого радостного подъема. Занимаясь приготовлением салата к ужину, она услышала позади шаги. Шелли, сменившая шорты и топик на джинсы и обтягивающую футболку, звенящим от негодования голосом заявила ей, что ужинать не будет.
– Я вернусь поздно, – бросила она. – Так что не закрывай дверь на цепочку, если не хочешь, чтобы я подняла тебя среди ночи.
– Мне бы хотелось знать, где тебя можно найти в случае необходимости. – Морин пыталась придать своему тону твердость. – Мы с тобой договорились о том, что…
– Я с тобой ни о чем не договаривалась, – мрачно процедила Шелли. – Только пообещала не уезжать… пока.
И она исчезла прежде, чем Морин нашлась с ответом.
Салат она все же приготовила, но аппетит у нее пропал окончательно. Убирая блюдо в холодильник, Морин услышала телефонный звонок и подумала, что это наверняка Ноа.
Как обычно, любезности он опустил.
– Удачный был день?
– Нет. Похоже, для ученицы в любой профессии я слишком стара, а для других должностей – абсолютно неопытна.
– Тебе нужно кому-нибудь поплакаться в жилетку. Можно мне приехать?
Морин хотела отказаться – и не смогла. Как было бы приятно поделиться хоть с кем-нибудь близким, заботливым…
Она оборвала себя. Ноа, заботливый? О да, но насколько бескорыстна его забота? И насколько хватит этой заботы? Сколько он выдержит, прежде чем снова вернуться к попыткам увлечь ее в постель? Стоит ему поцеловать ее, обнять… теперь-то она уже знает, что не способна устоять перед его ласками.
Нет уж, меньше всего ей сейчас нужны лишние сложности в жизни, а любовная связь с Ноа наверняка принесет ей одни страдания, потому что через пару недель он снова уедет в свою Африку… и ее сердце будет разбито.
– Это ни к чему, – сказала она. – Сегодня я очень устала, так что вряд ли составлю тебе приятную компанию.
– В таком случае предлагаю свои услуги в качестве массажиста, официанта и шеф-повара. Я готовлю отменное рагу – или тебе больше по душе стейки? – Не дождавшись ответа, Ноа отбросил шутливый тон. – Перед отъездом мне бы хотелось увидеть Шелли. Она у меня одна осталась из родственников, и… я очень люблю эту девчушку.
Чтобы сохранить спокойный тон, Морин пришлось напрячь все силы.
– Значит, ты снова уезжаешь. А я-то думала, у тебя отпуск.
– Я и сам так думал. Но сегодня мне позвонили из управления. Срочный вызов – на этот раз в Сальвадор. Нужно сменить инженера, которого увезли в Штаты на операцию. Мне до чертиков не хочется уезжать, пока… в общем, так быстро. Но в моей работе такое часто случается.
– Такое часто случается, – бесстрастным эхом повторила она. – Какое счастье, что здесь, в нашем реальном мире, ты не обременен никакими заботами.
– Реальном мире? Реальный мир как раз там, где девяносто процентов людей существуют на крохи, которых нам не хватило бы, чтобы прокормить собаку! Что я, по-твоему, делаю в этих забытых Богом местах, а, Морин? Наслаждаюсь жизнью плейбоя?
– Нет, конечно. Но ты всегда утверждаешь, что очень любишь свою работу…
– Конечно, я люблю свою работу! Но это не значит, что она мне легко дается. Я инженер-строитель, понимаешь? Я появляюсь на месте будущего объекта задолго до того, как туда начинают доставлять оборудование, рабочих и все прочее. Ни о каких предметах роскоши там и слыхать не слыхивали, да и так называемые удобства не всегда встречаются. Но слаборазвитые страны остро нуждаются в питьевой воде, и поэтому необходимо строить дамбы, иначе вода уходит в моря и океаны. А чистая питьевая вода может спасти сотни тысяч людей в год от преждевременной смерти. Никакие медицинские программы и гуманитарная помощь не способны столько сделать, сколько обычная вода!
Он перевел дыхание и продолжил уже заметно спокойнее:
– Дай этим несчастным источник питьевой воды – и они будут выращивать урожаи и постепенно наладят нормальную жизнь. Так что когда опять заговоришь об ответственности или ее недостатке, вспомни о том, что я сейчас сказал, Морин.
Морин закусила губу. Она понимала, что прав Ноа, а не она, но не могла заставить себя извиниться. Воспоминания о его вчерашней легкой победе были еще слишком свежи… и унизительны.
– Благодарю за лекцию. Я посрамлена, – натянуто отозвалась она. – Но, думаю, что сегодняшний визит лучше отложить. Я действительно очень устала. Кроме того, Шелли ушла на весь вечер. Уверена, что она расстроится, узнав о твоем отъезде.
Морин повесила трубку, раздосадованная тем, что ее голос все же дрогнул в самом конце, выдав ее чувства. Какое-то время она продолжала стоять, глядя на телефон и почти надеясь, что он вновь зазвонит. Звонка не последовало, и Морин пошла наверх, предварительно погасив свет везде, кроме лампы в прихожей.
Дойдя до спальни Шелли она заглянула в открытую дверь и застыла от удивления.