Но Тригви понимал ее.
– Я спала в приемной, – попыталась улыбнуться она, но улыбка вышла какой‑то жалкой.
– Спали? – строго спросил Тригви, словно заботливый папаша.
– Немного, – улыбнулась она, – мне хватило. А утром они даже разрешили мне побыть с Алисон.
– Ну и как она?
– В том же состоянии. Но я им все равно благодарна.
Мне нужно было посидеть рядом с ней. – По крайней мере Пейдж видела свою дочь, могла прикоснуться к ней. Больше всего ей хотелось снова вернуться к Алисон. – Как Хлоя?
– Спит. Я только что от нее. Они по‑прежнему держат ее на болеутоляющих, так что она почти не чувствует боли. Я думаю, это к лучшему.
Пейдж кивнула. Тригви присел на стул рядом.
– А как ваши мальчики?
– Ничего. Бьорн был просто убит ее видом. Я спросил его лечащего врача, стоит ли вообще приводить его к Хлое, и тот сказал, что это важно для мальчика. Он подчас не понимает некоторых вещей, пока не увидит их сам. Но для него это серьезное испытание. Он плакал прошлой ночью, и у него были кошмары. Так что мы все перенервничали.
– Бедный мальчик. – Ей стало в самом деле жаль Бьорна. Да, жизнь бывает нелегка. И она не очень‑то справедлива. Трудно к этому привыкнуть.
– А как Энди?
– Очень напуган. Брэд сказал ему, что Алли непременно выздоровеет, а я была менее определенна. Не думаю, что это честно – давать ему ложную надежду.
– Я тоже так думаю. Но, наверное, Брэду самому трудно с этим свыкнуться. Чаще бывает проще закрыть глаза.
– Да, наверное, – кивнула Пейдж.
– Это, конечно, глупый вопрос, – сказал он, – но выто сами как? У вас не слишком‑то бодрый вид.
– Да. Но это уже не имеет значения.
– Когда вы в последний раз ели?
– Кажется, вчера вечером. Я сделала Энди пиццу на ужин и сама отщипнула кусочек… Что‑то в этом роде.
– Так нельзя, Пейдж. Вам нужно поддерживать силы, иначе ослабеете. Идемте. – Он встал и строго посмотрел на нее. – Вставайте. Я хочу угостить вас завтраком.
Она была тронута, но есть совершенно не хотела. Все, чего ей сейчас хотелось, – свернуться в клубочек и забыть обо всем, может быть, даже умереть, если умрет Алисон. Она ощущала себя уже совершенно другой женщиной – несчастной, скорбящей, брошенной. Да, ей есть о чем скорбеть. О себе самой. О своей дочери. О своем браке. О жизни, которая теперь станет совсем иной и никогда не будет прежней.
– Спасибо, Тригви. Но я просто физически не могу есть.
– Заставьте себя, – тихо, но твердо сказал он. – Съешьте что‑нибудь. Иначе я позову врача, я устрою скандал. Вы еще не знаете, на что я способен! Идемте. – Он взял ее за руку и потянул. – Ну‑ка поднимайтесь, и пойдем завтракать.
– Ладно, ладно, иду, – согласилась она и улыбнулась, следуя за ним.
– Я не считаю, что это самое лучшее место для того, чтобы позавтракать вместе, – сказал он извиняющимся тоном, – но другого я не могу вам сейчас предложить. – Тригви дал ей в руки поднос и подтолкнул к прилавку, затем начал заставлять его тарелками. Он взял овсянку, яичницу с беконом, хлеб, желе и чашку кофе.
– Если вы думаете, что я способна все это съесть, то вы просто сумасшедший.
– Даже если съедите хотя бы половину, уже будет хорошо, вот увидите. Я научился этому еще в детстве, в Норвегии. Нельзя изводить себя голодом в холодную погоду и при стрессах. Иногда мне по несколько дней не хотелось есть, когда мы расходились с Даной, но я себя принуждал.
И это всегда помогало – отвлекало по крайней мере.
– Мне почему‑то кажется это нелепым – есть, когда такое несчастье.
– Понимаете, если не поесть или не поспать, вещи кажутся хуже, чем они есть на самом деле. Все‑таки вам нужно подумать и о себе, Пейдж. Почему бы вам не отправиться домой и не отоспаться хоть несколько часов?
Брэд может посидеть тут вместо вас.
– Кажется, ему нужно сегодня обязательно быть на работе. Пожалуй, я действительно съезжу домой и отвезу Энди в школу… Малыш очень переживает. Правда, не знаю, кто бы мог забрать его из школы и отвезти на бейсбол.
– Я кое‑что могу сделать для вас. Через несколько дней каникулы кончаются, и Ник уедет в колледж, Бьорн же целыми днями пропадает в школе, а с Хлоей, надеюсь, не будет никаких неожиданностей. Так что, если будут проблемы, обращайтесь ко мне, и я отвезу Энди куда надо, – улыбнулся он ей.
– Это очень любезно с вашей стороны.
– Ничего особенного. У меня есть время. Все равно я работаю большей частью ночью. Днем я просто не в состоянии писать.
Они еще немного поговорили, пока она справлялась с овсянкой и яичницей. Тригви, как мог, развлекал ее – делился своими творческими замыслами, рассказывал о норвежских родственниках, расспрашивал о ее занятиях живописью. Он похвалил ее роспись в школе. Пейдж была очень признательна Тригви за поддержку, без него в эти дни в госпитале ей было бы намного тяжелее. Но она все время возвращалась в мыслях к Алисой и Брэду, и Тригви видел, что она едва прислушивается к его словам.
Наконец он сказал, что ему еще нужно отвезти Бьорна в школу, и она пообещала ему зайти к Хлое, что и сделала потом. Но Хлоя большую часть дня спала, просыпаясь только тогда, когда кончалось действие болеутоляющего, и сестре приходилось делать ей новый укол. Девочка даже не замечала, что Пейдж стоит в палате и смотрит на нее.
В полдень Алисон перевели в палату интенсивной терапии, так что стало удобнее наблюдать за обеими девочками. Во время ленча появился Брэд. Он заплакал, когда наконец увидел Алисон. Когда они вышли из палаты, он остановился поговорить с Пейдж. Теперь, когда он увидел, что стало с Алисон, он отчетливо понимал, какой удар обрушился на жену, и ему было нелегко обсуждать с ней это несчастье после того, как она узнала всю правду о нем.
– Пейдж, мне очень жаль, что я добавил тебе проблем именно сейчас. – Он выглядел подавленным.
– Но ведь все равно мне пришлось бы с этим столкнуться, раньше или позже, разве нет? – равнодушно спросила она. – Хотя, признаться, время выбрано не самое лучшее.
Плохо, что это произошло именно сейчас. С нее хватило бы и беды с Алли.
Но она решила больше не строить иллюзий. Что толку считать, что у нее хороший брак, когда его на самом деле уже нет? Интересно, сказал ли он Стефани, что Пейдж уже все известно, и довольна ли та этим? Кроме того, Пейдж хотелось знать еще кое‑что: что же не устраивало Брэда в их браке? Но она понимала – ей никогда не удастся узнать всю правду.
– Я хотела бы знать, почему так получилось, – тихо сказала Пейдж. Они стояли в коридоре отделения реаниматологии, мимо них спешили люди. Не самое удобное место для выяснения отношений – среди взволнованных, испуганных людей, озабоченных болезнями своих близких. Зато тут было светлее и больше свежего воздуха. Может быть, и не стоило теперь выяснять, почему их брак развалился – раз уж это случилось. Она как‑то странно посмотрела на него. – Неужели вам не мешало то, что вы развлекались и наслаждались друг другом в то время, когда я, идиотка, сидела дома с детьми или развозила их по школам и стадионам? – Он ей сказал вчера, какая Стефани независимая и самостоятельная. А чего б ей не быть такой?! У нее нет ни мужа, ни детей, она никому ничего не должна.