Раньше Зоя никогда не встречалась с этой высокой сухопарой старой девой, для которой жизнь в Париже была нескончаемой цепью мучений. Она ненавидела детей – за то, что приходилось учить их английскому, презирала и стыдилась отца – потому что он водил такси, чтобы заработать на кусок хлеба… Зоя, впрочем, не замечала ее недовольства: глаза ее горели, щеки разрумянились, рыжие пряди растрепались и языками пламени вились по плечам. Пережитое волнение, сбывшаяся мечта, пришедший успех делали ее в этот вечер настоящей красавицей.
– Но, должно быть, вы очень утомлены, – продолжал Марковский, осушив свой бокал.
– Нет, нисколько, – ответила Зоя, балетным прыжком оказываясь на середине комнаты. Ей еще хотелось танцевать, каждая жилка ее тела еще трепетала.
Спектакль оказался в точности таким, как она мечтала когда‑то, и даже превзошел самые смелые ее ожидания. – Ни капельки! – повторила она и выпила еще шампанского, хотя Елена, дочь князя, посмотрела на нее с явным осуждением. Зое хотелось веселиться всю ночь и рассказать им все закулисные истории: ей надо было выговориться.
– Это было волшебно, – сказал князь.
Зое льстили слова этого сдержанного, серьезного и немолодого человека: чем‑то он неуловимо напоминал ей отца… Как бы ей хотелось, чтобы отец видел ее сегодняшний успех!.. Конечно, он негодовал бы, но тайно, в самой глубине души, гордился бы ею… И Николай тоже… Со слезами на глазах она поставила бокал на стол и подошла к открытому в сад окну. «Как вы прелестны сегодня», – услышала она шепот князя, повернула к нему голову, и он заметил ее слезы. Его неодолимо влекло к ней, к ее сильному, гибкому юному телу, и, должно быть, желание отразилось в его глазах, потому что Зоя отступила на шаг. Князь был старше отца, и ее неприятно поразило изменившееся выражение его лица.
– Благодарю вас, – спокойно ответила она, испытывая внезапную грусть: в каком тупике они все оказались, как жаждут любви, которая, быть может, хотя бы отдаленно напомнит им навсегда исчезнувший мир!.. В Петербурге он мог бы и не заметить ее или не обратить особенного внимания, но здесь… здесь оба они принадлежали прошлому, цеплялись за него.
И для Марковского Зоя была не просто хорошенькой девушкой, а частью былого, способом воплотить его в настоящее. Обо всем этом ей хотелось сказать Елене, чопорно и сухо простившейся с нею.
Раздеваясь и ожидая, когда вернется из ванной комнаты бабушка, она опять задумалась о князе.
– Как мило, что князь Владимир принес шампанского, – сказала Евгения Петровна, причесываясь на ночь. В полутьме лицо ее казалось совсем молодым и таким же прекрасным, как много лет назад. Глаза их встретились в зеркале. Интересно, заметила ли бабушка те явные и не очень скромные знаки внимания, которые оказывал ей князь, задерживая ее руку в своей, слишком нежно целуя ее при прощании?
– Эта Елена всегда такая печальная? – спросила Зоя.
– Мне помнится, она и в детстве была угрюмой девочкой – этакой букой, – кивнула бабушка, кладя на подзеркальник щетку. – Братья были много интересней, походили на Владимира, особенно старший, тот, кто сватался к Татьяне. Владимир тоже очень хорош собой, как по‑твоему?
Зоя отвернулась, но сейчас же вновь прямо взглянула на Евгению Петровну:
– Мне кажется, бабушка, я ему… нравлюсь, слишком нравлюсь.
– Как прикажешь тебя понимать? – нахмурилась бабушка.
– Я хочу сказать, – Зоя совсем по‑детски залилась краской, – он… он брал меня за руку… А может быть, все это глупости… и просто мне показалось…
– Ты красива, Зоя, и, наверно, пробудила в его душе какие‑то воспоминания… Знаешь, они с Константином в юности были очень близки, а он был сильно увлечен твоей мамой… Не принимай это слишком всерьез.
Он так внимателен к нам. С его стороны было очень любезно зайти поздравить тебя с дебютом. Он просто хорошо воспитан, дитя мое, и учтив.
– Возможно, – ответила Зоя, явно не желая продолжать этот разговор.
Они погасили свет и легли на кровать – слишком узкую для двоих. Лежа в темноте, Зоя слышала, как храпит за стеной Федор, и, вспоминая о волшебном дне, прожитом ею, стала погружаться в сон.
Однако уже на следующее утро ей пришлось убедиться, что дело было не в учтивости князя Марковского. Когда она, спеша на репетицию, сбежала по лестнице, он ждал ее внизу.
– Вы позволите вас подвезти? – спросил он, протягивая удивленной его появлением Зое цветы.
– Нет, не стоит… мне не хочется вас затруднять… – Зое хотелось пробежаться до театра, под взглядом князя она чувствовала себя неловко. – Спасибо.
Я пойду пешком.
Погода была прекрасная, Зоя радовалась, что опять будет репетировать с дягилевской труппой, и ей ни с кем не хотелось делить эту радость – и уж меньше всего с красивым седовласым князем, галантно протягивавшим ей розы, белые розы. От этого ей стало грустно – весной Маша всегда дарила ей такие. Но он этого, разумеется, знать не мог. Он и вообще ничего не знал о ней – он ведь дружил с ее родителями. Она вдруг заметила, что пиджак его заштопан, а воротник сорочки сильно потерт, и почему‑то сильно огорчилась. Да, как и все остальные, князь бросил в России все, а унес ноги, немного бриллиантов и ту самую икону, которую подарил им.
– Вы заглянете к бабушке? Она будет вам очень рада, – любезно сказала Зоя, но Марковский посмотрел на нее с обидой:
– Вы, стало быть, записываете меня в друзья к Евгении Петровне? – Зоя не произнесла «да», но слово это подразумевалось. – Вы, Зоя Константиновна, верно, считаете меня древним старцем?
– Я?.. Нет… Ну что вы… – залепетала Зоя. – Простите… Я опаздываю…
– Вот я и предлагаю вас подвезти, а дорогой поговорим.
Зоя заколебалась, но времени у нее и впрямь оставалось в обрез. Князь распахнул перед нею дверцу, Зоя забралась на переднее сиденье, положив рядом белые розы. Как это мило с его стороны, хотя такой букет стоит порядочных денег… Немудрено, что Елена сердится…
– Как поживает ваша дочь? – спросила она, избегая его взгляда. – Вчера вечером мне показалось, что она грустит.
– Ей плохо здесь, – вздохнул Марковский. – Да и кому из нас хорошо? Перемены произошли столь разительные и внезапные, что никто не успел подготовиться… – Произнеся эти слова, он вдруг свободной рукой дотронулся до руки Зои:
– Дорогая моя, как вы считаете: я слишком стар для вас?
Зоя осторожно выпростала руку из‑под его ладони.
– Вы были другом моего отца, – прерывающимся голосом сказала она, печально взглянув на князя. – Нам всем здесь очень трудно, мы все цепляемся за свое прошлое, за прежнюю жизнь, которой больше нет…
Думаю, я для вас – всего лишь часть этой жизни…
– Вы правда так думаете? – улыбнулся он. – А вам говорили, Зоя, что вы обворожительны?
Зоя вспыхнула до корней волос.
– Благодарю вас… Но ведь я моложе, чем ваша дочь…
Я уверена, она будет очень огорчена… – Вот и все, что пришло ей в голову в эту минуту. Она не могла дождаться, когда они наконец доедут до Шатле.
– У Елены – своя жизнь. У меня – своя. Мне бы очень хотелось как‑нибудь пообедать с вами – у «Максима», например. – Все это было настоящим безумством: шампанское… розы… самый дорогой парижский ресторан.