Тенор пьян – вот так чудеса в решете!
О н у ф р и й. Да где вы этого мрачного красавца подцепили?
Л и л я. Перехожу я Тверской бульвар, а он идет, распахнулся и поет, а я испугалась, что он простудится, хотела его домой, а он меня в портерную повел…
Б л о х и н. К Немцу?
Л и л я. Не знаю, там такая гадость, надо мною смеются, девицы эти самые, а он плачет. Он на бульваре снег глотал!
К о з л о в. Да что с ним такое?
Л и л я(неопределенно) . Не знаю, так. Неприятность одна.(Всплескивает руками.) Ах, Боже мой, вы знаете? Он голос, кажется, потерял: хрипит! Он снег глотал!
О н у ф р и й. Найдет. Раздевайся, Лилюша, отдохни.
Л и л я. Это еще что? Кто вам дал право на «ты» говорить? Я вам не ребенок, Онуфрий Николаевич, и… не пьяница. Свинство!
О н у ф р и й. Носик у тебя, Лилюша, маленький, а душа как Иван Великий на Пасху. Вот источник того священного права, которое…
Л и л я. Свинство!
Т е н о р. Вот и я. А, господин Козлов, у которого голос, как у козла! Ты не гнушаешься, господин Козлов, присутствием Тенора? Ведь он отказался идти на сходку. Ха-ха-ха! Послушай, как я хриплю.
Старается показать, что он охрип. Козлов усаживает его и наливает чай. Лиля отводит в сторону Старого Студента.
Т е н о р. Водки!
С т. с т у д е н т. Зачем вы привели его сюда, Лиля? Мне это крайне неприятно.
Л и л я. А куда же было его вести? Послушайте, да вы сами больны… Бедненький, что с вами? И лицо у вас… такое нехорошее.
С т. с т у д е н т(оправляясь) . Это пустяки! Но меня возмущает эта бесхарактерность…
Л и л я. Ах, какая тут бесхарактерность! Если бы вы только знали, какой он несчастный.(Еще понижая голос.) Я сейчас за Диною Штерн поеду, тут недалеко.
С т. с т у д е н т(хватая ее за руку) . Ни в коем случае: что вы!
Т е н о р(кричит) . Водки!
К о з л о в. Не форси, Тенор… Выпил и довольно, остальное завтра выпьешь.
Л и л я(удивленно) . Да что вы?
С т. с т у д е н т. Ни в коем случае! Пьяный мальчишка… он может оскорбить…
Л и л я(сердито) . Ах, вы ничего не знаете! Я сейчас приеду, тут близко. Подите к нему и водки ему не давайте, слышите? Такой упрямый, такой упрямый…(Уходит.)
С т. с т у д е н т. Лиля, постойте!.. Ушла!!
Раздраженно ходит по комнате. В дальнейшем, до прихода Дины, держится воинственно; часто охорашивается.
Б л о х и н. Зачем это ты? Брось. Нету водки, тебе говорят, мы сами ничего не пили. Х…хорош!
Т е н о р. Ха-ха-ха! Голос пропиваю! Слушай, хриплю.(Хрипит.) А какой был голос! Завидно тебе было, Блоха?
Б л о х и н(заикаясь) . Если бы у меня был такой голос, я не только что пить, я… я… я…
Т е н о р. Водки!
С т. с т у д е н т(строго) . Водки нет, Александр Александрович. Выпей чаю.
Т е н о р. Ха-ха-ха! Пей сам, старик! Влюбленный старик пьет чай, ха-ха-ха!
С т. с т у д е н т. Глупо, Александр Александрович! Вы не умеете себя вести!
О н у ф р и й. Оставь, Тенор!
Т е н о р. Ты мне надоел, старик. Зачем Лилька привела меня сюда? Я не хочу к старику! Вот тут я лежал. Хриплю. Где Лилька? Лильку я люблю. Тебя, Козлик, не люблю, и тебя, Онуша, не люблю, ты пьяница, а ее люблю.
О н у ф р и й. А где же и вправду Лилька? Ушла?
С т. с т у д е н т. Да. Дайте ему чего-нибудь… отрезвляющего, это невозможно!
Т е н о р. Позови Лильку, старик! Что вы так смотрите, вы презираете меня? Напрасно. Тенор под подушку колбасу прячет. Тенор трус, на сходку не пошел, а Тенор взял и пропил голос! Х…хриплю. Дай папиросу, Онуша.
О н у ф р и й. Последняя. Да ты не куришь – не форси, Тенор.
Т е н о р. У меня в пальто коробка. Прокуриваю голос!(Уходит в переднюю.)
С т. с т у д е н т. Господа, прошу вас, уведите его или – дайте ему чего-нибудь отрезвляющего. Это невозможно! Сейчас сюда приедет… Дина Штерн. Да, Дина Штерн!
О н у ф р и й. Вот оно что.(Хохочет.) Слышишь, Козлик?
С т. с т у д е н т(оправляясь) . Тут ничего нет смешного. Он пьян до неприличия, и вы, господа, как его товарищи…
К о з л о в.
Говорил – пойдем, эх! А теперь еще семейная сцена будет. Сережка, бери фуражку!..
С т. с т у д е н т(хватая за руку) . Ни в каком случае!
О н у ф р и й. А вот я ему сейчас капельки три
нашатырю дам, как рукой снимет, хоронить можно.
Входит Т е н о р. В руках изломанная коробка с папиросами. Роняет ее, папиросы рассыпаются .
Т е н о р. Дюшес, 25 штук. Уронил!(Подбирает вместе с Блохиным.)
О н у ф р и й. Выпей-ка, Тенор! Раскрой ротик.
Т е н о р. Что это, водка?
О и у ф р и й. Да ты выпей, там увидишь.
Т е н о р.(пьет) . Гадость! Ты зачем мне нашатырю даешь? Хочешь, чтобы я отрезвился? Как же ты это можешь, если у меня душа пьяна? Фу, гадость. Дай спичку.
О н у ф р и й. Да!.. Так что ты рассказывал, старик? Про жену, что голос у нее был хороший? Сибирские песни она пела, – это интересно!
К о з л о в. Я никогда не слыхал сибирских песен, а должны быть хороши.
Т е н о р. Старик забыл жену.
Б л о х и н. Расскажи, старик!
О н у ф р и й. Я слыхал, что на каторге хорошие песни поют… Вот твой чай, Тенор. Да я и думаю… Вообще, сколько ты свету перевидал, дядя! Отчего ты нот не привез? Твоя жена ноты записывать умела?
С т. с т у д е н т. Нет. И я просил бы… сейчас… и в таком тоне… про жену не говорить.
О н у ф р и й. Ну, ну, пустяки! А мне показалось, ты что-то говорил… Ты лимончик, Саша, подави, освежает. Вот лимон.
Т е н о р. Вижу.
В переднюю кто-то тихо входит.
С т. с т у д е н т(руки его дрожат) . Кажется… кажется, пришли. Я сейчас.
Идет в переднюю. Тихие голоса. Входит Дина Штерн, одетая в блузочку, причесана просто, по-домашнему – видимо, она торопилась. Бледная, но держится совершенно спокойно. Здоровается. Тенор трезвеет.
Д и н а. А, и вы здесь, Александр Александрович! Здравствуйте. Как у вас накурено, господа! Вы бы форточку открыли.
К о з л о в. Старик нездоров.
Д и н а.(с участием) . Что это? Простудились? Вы, вероятно, очень неосторожны, Петр Кузьмич, так нельзя. Да у вас, кажется, жар – дайте-ка руку! Ну, так и есть. Небольшой жарок, но есть! И руки дрожат.
С т. с т у д е н т(обеими руками пожимает руку Дины Штерн) . Я не знаю, как благодарить вас, Дина, за вашу доброту. Каждый раз, как вы приходите, вы вносите свет в мою одинокую келью. Но что я говорю, одинокую! У кого есть такие товарищи, как Онуфрий…
Б л о х и н. Блохин…
К о з л о в. Козлов…
С т. с т у д е н т(смеется) . Вот видите, какой веселый народ! С ними нельзя соскучиться и почувствовать себя одиноким. Вы знаете: они мне рака принесли и торжественно положили на стол.
Д и н а.(она смотрела на Тенора, удивленно) . Какого рака?
Блохин краснеет, Козлов свирепо смотрит на него и Онуфрия. Тенор мрачно трезвеет, как будто не слушает разговора.
Б л о х и н. Он врет! Никакого рака мы не прин…носили.
С т. с т у д е н т(весело) . Ретируешься, Блоха? А это что? Смотрите, Дина, какой огромный рак! Я его хочу высушить…
О н у ф р и й. О Господи, вот влюбился! Я тебе сотню их принесу, только оставь ты этого в покое. Давай назад!
С т. с т у д е н т(смеется) . Нет, нет, Онуша, теперь он мой! Я хочу, Дина, высушить его и поставить на стол! Это будет как бы сим… символ…(Замечает наконец, что Дина все время глядит на Тенора, и затихает.)
Д и н а. Отчего вы так давно не были у нас, Александр Александрович? Мама спрашивала о вас, она так вас любит.
Т е н о р.(проясняясь) . Да?(Мрачно.) Я боялся не застать… ее дома.
Д и н а. Нет. Она все время была дома. Господа, вы куда же собираетесь?
К о з л о в. К Костику-председателю идем. Он нас ждет.
Д и н а. Посидите. Я очень рада вас видеть… вы же помните, что собрание у меня? Вы придете, Петр Кузьмич?
С т. с т у д е н т. Да, я приду.(Умоляет.) Посиди, Онуша!
О н у ф р и й. Нет, дядя, довольно, сыт. Ты того и гляди еще мою Блоху засушишь и на стол поставишь… как символ. Эх ты, сам ты символ!
С т. с т у д е н т. Посиди, Козлик, я прошу тебя.
О н у ф р и й.