Я ему одно, он мне другое! Мужчины – невозможные создания! Ты согласна со мной? Хочешь, пойдем вместе за покупками?
Тетя предложила это тем же тоном, каким говорила все остальное.
– Все равно с ним сейчас невозможно разговаривать. Он занят делами и просил не беспокоить.
– За покупками? Пойти с тобой за покупками?
– А почему бы нет? Если уж ты собираешься отказаться от отцовских денег, надо по крайней мере тратить их, пока есть возможность.
Корри, сбитая с толку тетиными словами, пошла с ней наверх переодеваться. Она поговорит с папой позже, вечером, на обратном пути из театра, когда он будет в хорошем расположении духа.
Корри ждала, пока тетя приколет шляпку перед зеркалом, и думала, холодея: а вдруг ей не удастся уговорить папу? Что тогда будет?
Поход по магазинам превратился в беспорядочную скупку вещей. Кори тратила деньги без счета. Она купила пальто, отороченное мехом, два кружевных корсета с голубыми лентами, пеньюар, четыре модные шляпки с перьями и уйму тафты, шелковых лент, кружев и прочих мелочей.
Все это будет частью приданого к ее свадьбе с Эвери! Корри не обращала внимания на изумленные взгляды тети и продолжала покупать вещи, приказывая доставить их на дом. Пусть папа попробует диктовать ей свою волю при помощи денег! Она ему покажет!
Когда они подъехали к дому, воодушевленность Корри снова сменилась опасениями. А что, если папа все-таки не поддастся на уговоры и не изменит завещания? И хотя она старалась отогнать от себя дурное предчувствие, прежняя самоуверенность покинула ее.
Остаток дня тянулся очень медленно. Корри пребывала в подавленном настроении, к тому же небо затянулось тучами, и стал накрапывать нудный мелкий дождик. Сначала она пробовала читать, потом возилась с проявителем и, наконец, прилегла отдохнуть. Она вздремнула, но короткий сон не принес облегчения. «Раздевайся. Снимай свое платье, маленькая чертовка». Голос Дональда Ирля раздался над самым ее ухом. Корри проснулась в холодном поту.
Наконец пришло время ехать в театр. Папин конюх в этот вечер отпросился навестить сестру, и папа решил сам править упряжкой. По дороге Кордел Стюарт сначала осыпал проклятиями велосипедистов, которые, по его мнению, не обращали никакого внимания на остальной транспорт, а потом, развеселившись, стал рассказывать Корри, как он однажды пошел смотреть на миссис Лесли Картер в «Зазе» и вся труппа напилась в стельку, а полиция дала им доиграть первый акт и забрала всех в участок.
По мере того, как папа веселел, Корри успокаивалась. Он выглядел отдохнувшим и вполне здоровым. Безусловно, разговор после спектакля будет удачным.
Здание «Тиволи Опера» было построено несколько лет назад на месте сгоревшего «Тиволи Гарденс». Публика размещалась за круглыми столиками. Сцена была освещена, в нишах по обе ее стороны стояли статуи, увитые гирляндами цветов. Среди столиков бесшумно передвигались официанты, разнося пиво и сандвичи с сыром.
В антракте Корри с отцом прогуливались в фойе вместе с остальными зрителями. Корри с восхищенным любопытством разглядывала публику: элегантные мужчины в смокингах и белых галстуках сопровождали прекрасных женщин, распространяющих тонкий аромат духов. Глаза слепил блеск алмазов, сапфиров и жемчуга.
Корри заметила, что отец не пропускает ни одну красивую женщину, чтобы не бросить вслед долгий, оценивающий взгляд. Тем не менее она была довольна и своим вечерним нарядом. Это был подарок папы. Голубое шелковое платье, отделанное черным мехом и украшенное ирисами. Девушка с удовольствием отметила, что на ее долю тоже приходится изрядное число восхищенных мужских взглядов.
Вот и сейчас она чувствовала, что на нее кто-то пристально смотрит. Корри обернулась. Мужчина поклонился, не скрывая своего неподдельного восторга.
– Вы сегодня великолепно выглядите, мисс Стюарт. Вы просто неотразимы. И я вижу, что на этот раз вы не прихватили с собой камеру.
Корри вспыхнула.
– Это опять вы!
Перед ней стоял Куайд Хилл, заботливый покровитель, спасший ее от ужасного Мак Ги – Заячьей лапы.
– Да, я как та мелкая монета на дне кармана, которая всегда попадается под руку.
Он был в великолепном смокинге и по своему обыкновению насмешливо улыбался. Казалось, его глаза видели Корри насквозь, от них ничто не могло укрыться, ни хорошее, ни дурное.
Почему же этот человек повергает ее сердце в трепет? Корри в очередной раз не нашла ответа.
Куайд Хилл отвесил ей глубокий поклон, кивнул Корделу Стюарту и растворился в толпе.
– Кто это был? – спросил отец.
– Так. Один человек. Вчера в порту он помог мне поднести камеру. Вот и все. Кстати, воспитан он не лучшим образом!
– Да?
Отец внимательно посмотрел на нее, но ничего больше не сказал. Раздался звонок, и они вернулись за свой столик.
В тот вечер Дэнис О'Сэливан веселил публику забавными репризами, но Корри была поглощена своими мыслями и не услышала из них ни слова, в то время как папа смеялся до слез, развлекался от души и выпил целую пинту пива. Нет, папа не может умереть. Человек, который смеется так громко и заразительно, не может стоять одной ногой в могиле.
Когда они вышли из театра, на улице был настоящий ливень. Сквозь потоки дождя тускло мерцали фонари, на мокрой мостовой гулко раздавался стук копыт, скрип колес, звенел смех и гомон театрального разъезда.
– Папа…
Коляска Стюартов поднималась вверх по улице, и копыта лошадей скользили на мокром булыжнике. Корри оставила мысли о Куайде Хилле и решила приступить к задуманному серьезному разговору.
– Да, Корделия?
Кордел Стюарт был все еще под впечатлением от спектакля. Он то и дело вспоминал какую-нибудь шутку и снова начинал смеяться, вытирая кулаком выступающие на глазах слезы.
– Папа, я хотела поговорить с тобой о завещании. Ты делаешь чудовищную ошибку, желая свести меня с Дональдом, – я ненавижу его! Я не смогу с ним жить. Мне отвратительна сама мысль о том, что он будет обо мне заботиться, как ты этого хочешь. Я сама могу о себе позаботиться!
– Нет, ты помнишь, как этот тип закричал: «О! Моя кровоточащая нога!»
И Кордел Стюарт расхохотался так громко, что прохожий, шедший им навстречу, оглянулся и в недоумении посмотрел вслед коляске.
– Послушай, папа. Ты всегда учил меня быть независимой, самой принимать решения и никогда не позволять никому другому делать это за меня. Своим завещанием ты противоречишь себе. Ты собираешься устроить мою судьбу без моего согласия! Ты хочешь принять за меня самое важное решение в жизни! Как будто я так глупа, что не в состоянии это сделать сама!
– О нет…
Он обнял ее за плечи, и Корри представила себе, каким он был в молодости: веселым, самоуверенным, энергичным юношей.
– Нет, моя Принцесса, ты не глупа. Черт побери, я много сил положил на то, чтобы ты не выросла похожей на тех женщин, у которых вместо мозгов мучная пыль в голове.
– Тогда измени свое завещание. Не отдавай меня Дональду Ирлю. Позволь мне решать самой.
– Хорошо, хорошо, дочка. Как ты хочешь, пусть так и будет. Я пока еще не собираюсь умирать. А может, я вообще буду жить вечно, а? Как ты на это смотришь?
– Да, да, папа. Так ты изменишь завещание? Ты пойдешь в контору мистера Гардлея и вычеркнешь пункт о моей свадьбе с Дональдом, правда?
– Раз я обещал, значит, так и сделаю. Кордел Стюарт – человек слова, да будет тебе известно.
Дождь все усиливался. Кожаный верх коляски совсем намок. Косые струи дождя попадали внутрь, обдавая брызгами лица и одежду седоков. Корри с тревогой посмотрела на отца.
– Папа, поехали быстрее, а то ты можешь простудиться.