Жизнь стала монотонной. Дни казались долгими и по мере того, как они тянулись, — угнетающими, находясь в саду; я часто смотрела на новое окно, появившееся на доме, и иногда мне казалось, что я вижу там лицо. Темными вечерами в большом доме, где появились тени, у человека разыгрывается воображение.
Пришло Рождество. Я не могла дождаться, когда оно закончится. Без Филипа Рождество было совсем другим, и к тому же в такие дни особенно явственно чувствовалось, как нам его не хватает.
Мы старались выказать энтузиазм. Обсуждали подарки и всякое такое. Но единственный подарок, который мне бы хотелось получить, — это Филипа, входящего в дверь.
К нам пришли Фентоны, а мы посетили Голтонов. Мы обедали со священником и его пустоголовой женой. Устроили в поместье рождественский праздник для деревенских детей на следующий день после дня подарков точно также, как делали это всегда. Мы пытались устроить обычное Рождество.
— Время идет, — сказала Бабуля М. — Он скоро вернется домой. Он ведь просто хочет взглянуть на это место и удостоверится, что остров там, а потом он вернется домой.
Я не была в этом уверена. Филип всегда хотел уйти в море. Он будет покорен океаном, надеясь сделать новые открытия… Так же, как это было бы со мной, поплыви я с ним.
В феврале мы получили от него письмо. Какая это была радость! Я прочитала его. Бабуля-М тоже прочитала его, я прочла ей письмо вслух, а она прочла его вслух мне, ибо, читая, мы словно чувствовали, что Филип рядом.
"Дорогие Бабуля и Эннэлис! Сидней. Вот я и приехал! Не могу поверить, что я действительно здесь и что вы находитесь по ту сторону океана. Наше путешествие прошло довольно гладко — по крайней мере, мне так сказали. Я бы сам вряд ли писал его как спокойное. В ботанической экспедиции есть несколько забавных ребят. Сейчас они здесь, в Сиднее, и завтра уезжают, И я останусь один.
Я собираюсь исследовать острова на протяжении нескольких сотен миль в сторону от побережья. Здесь есть корабль, который ходит туда каждую среду. То есть послезавтра. Так что я отправлю письмо до отъезда.
Надеюсь, письмо дойдет. Путь долгий, но меня заверили, что письма доходят в целости и сохранности, и каждую неделю из Австралии в Англию отправляют четыре сотни почтовых сумок.
Жаль, что вас нет со мной. Тогда все было бы прекрасно. Я встретился кое с кем в Сиднее, но пока никто не дал мне никакой информации о Райском острове. Я изучил несколько карт, но ни на одной из них остров не помечен. Он и впрямь очень таинственный.
Как только появится что-нибудь новое, я снова напишу. Я совершенно здоров и еще никогда не чувствовал себя так хорошо. И просто горю желанием ехать дальше. Возможно, скоро вы меня увидите.
Ваш преданный внук и брат Филип."
— Кажется, он находит жизнь веселой и интересной, — заметила Бабуля М.
— Филип всегда находит жизнь веселой и интересной.
— У него всегда была тяга к странствиям. Но, может быть, попробовав их, он станет тосковать по домашним удобствам.
Я не была в этом уверена.
Один день сменялся другим. И каждый день я ждала; не придет ли письмо от Филипа.
— Разумеется, нельзя быть уверенной в почтовом сообщении на таком расстоянии, — говорила Бабуля М. — Осмелюсь предположить, что многие письма теряются.
Я соглашаясь с ней, но как же я ждала новостей! Мастерская потеряла для меня всякую привлекательность. Каждый раз, приходя туда, я думала о Филипе. Глядя на карты этих далеких морей, я думала о страшных вещах, которые могли случиться с моим братом. Я вспоминала описания бурь в дневнике Энн Элис. Где же Филип? И как он передвигается по этим морям? Он говорил о том, что возьмет лодку, чтобы добраться до островов.
Был ли он все еще там?
Беседы с Бенджаминам не приносили особого утешения. Он изо всех старался казаться жизнерадостным и оптимистичным, но на самом деле нагонял тоску.
Бабуля М очень старалась вывести нас из состояния меланхолии и со свойственным ей здравым смыслом решила, что нам следует прекратить мучить себя различными предположениями. Было бы замечательно получить письмо от Филипа, но раз уж мы его не получили, то надо учитывать трудности сообщения и не думать о худшем. Как бы то ни было, надо продолжать жить своей жизнью.
Услышав, что в Лондоне проводится конференция картографов, Бабуля объявила о своем намерении отправиться в столицу. Бенджамин и я должны были сопровождать ее.
— Это будет исключительно интересно, — заявила Бабуля.
Я подумала: «Как было бы здорово, если бы и Филип ехал с нами!» Потом я постаралась вести себя разумно и полностью отдалась приготовлениям к отъезду.
Наша поездка должна была продлиться три дня, и Бенджамину было велено заказать номер в «Блейк-отеле», где во время наездов в Лондон всегда останавливалась наша семья. Это был очень респектабельный отель, что называется, «старомодный»; и располагался неподалеку от Пикадилли. Мне уже прежде доводилось там останавливаться, и на меня произвела впечатление приглушенная атмосфера, как мне казалось, создававшаяся тяжелыми драпировками и толстыми коврами, портье в темно-синих ливреях с единственным светлым пятном — блестящими медными пуговицами, бесшумно ступавшими официальными и незаметными горничными.
Во время конференции предполагалось провести несколько заседаний и бал в одном из отелей.
Приготовления шли полным ходом. Нам необходима были новые бальные платья. В доме царила суета, которую вопреки всему я находила волнующей, и это действительно немного отвлекало наши мысли от тревоги за Филипа.
Поездки в Лондон всегда были очень яркими впечатлениями, и настроение невольно поднималось при мысли о шуме и живости, которой нам всегда так не хватало в Грине. Меня завораживали уличные торговцы и немецкие оркестры, люди, сновавшие туда-сюда через дорогу, причем так беспечно, что мне казалось — они вот-вот угодят под копыта лошадей, тащивших наемные кэбы, кареты и ландо, запрудившие улицы.
Просто невозможно было не оказаться захваченным всеобщим возбуждением. Мне нравились и магазины, и я решила, что до отъезда проведу в них много часов.
Конференция была интересной. Она проводилась в большом зале одного из роскошных отелей. Читались лекции на различные темы, и поскольку цветная литография только-только вводилась, ее часто обсуждали.
Бенджамин поехал раньше нас, поскольку мы с Бабулей М хотели заглянуть в магазин. Бабуля М сказала:
— Не волнуйтесь за нас. Увидимся после лекции. И не надо занимать нам места. Мы сами о себе позаботимся.
Наш кэб попал в дорожную пробку, и так случилось, что когда мы с Бабулей М приехали, лекция уже началась. Мы были несколько обескуражены, войдя в зал и обнаружив его уже заполненным. Казалось, свободных мест уже не осталось. Наверное, у нас был несколько озадаченный вид, ибо молодой человек, сидевший в заднем ряду, заметив нас, тут же поднялся и предложил Бабуле М свое место.
Она колебалась, но тут подошел служитель с двумя дополнительными стульями, которые он поставил в последнем ряду, так что мы с молодым человеком уселись позади Бабули.
Я сказала:
— Большое вам спасибо. Это было исключительно любезно с вашей стороны.
— Мне это доставило удовольствие, — отозвался молодой человек с самой обезоруживающей улыбкой, какую мне приходилось видеть.
Лекция оказалась для меня чрезвычайно интересной. Для молодого человека, по-видимому, тоже, однако, я заметила, что время от времени он искоса бросал на меня взгляд.