Джордж рванулся вперед и, расталкивая зрителей, что было духу закричал:
— Пятьсот гиней!
Голос прозвучал хрипло и надломленно, и поэтому его не сразу услышали. Тогда он глубоко вздохнул и крикнул снова:
— Я плачу за нее пятьсот гиней!
Джулиана услышала голос Джорджа и узнала его. Он вывел ее из оцепенения, в которое она впала от отчаяния, и ее окатила волна животного ужаса. Только не смотреть в его сторону! Только не выдать себя! Джулиана собрала всю свою волю в кулак. Если она притворится, что видит его впервые в жизни, Джордж не сможет доказать, что она вдова его отца. Ведь она все еще виконтесса Эджкомб и по-прежнему находится под покровительством графа Редмайна. О Господи, так ли это?
— Пятьсот гиней, — обернулся к Джорджу Люсьен. — Вы предлагаете хорошую цену, сэр. Но товар первоклассный, вы, как знаток, не можете не оценить.
Джордж во все глаза смотрел на Джулиану, надеясь встретиться с ней взглядом. Но она как будто окаменела и смотрела в пространство прямо перед собой. Тогда Джордж подошел к ней ближе и коснулся ее лодыжки, но Джулиана даже не пошевелилась.
— Кто-нибудь предложит больше за мою жену или она достанется этому джентльмену? — задорно крикнул Люсьен, сделал небольшую паузу и заявил: — Торг окончен.
— Эджкомб, порой твоя распущенность переходит все границы и изумляет даже меня.
Полный ледяного спокойствия голос прорвался сквозь нечеловеческий гвалт, и граф Редмайн прошел от двери, у которой стоял уже несколько минут, к месту торгов.
Унизительное действо так потрясло Джулиану, что она утратила способность реагировать на что бы то ни было. В первую минуту она не поверила в близость спасения. Медленно повернув голову туда, откуда донесся знакомый голос, она забыла о самом существовании Джорджа.
— Тарквин… — В ее тоне звучала скорее мольба, чем утверждение.
— Я здесь, — подтвердил граф.
Его голос прозвучал для Джулианы, как песнь соловья на заре, омыл ее исстрадавшуюся душу, как весенний дождь. Тарквин не спускал с Джулианы ласкового взгляда своих бархатных серых глаз. Затем он медленно перевел взгляд на кузена.
Люсьен отшатнулся, увидев холодную ненависть и презрение в глазах графа. На щеке Тарквина нервно дрогнул мускул, но он хранил полное безмолвие, только сжал кулак и ударил им в ладонь. Потом очень медленно он выбросил руку вперед и едва коснулся ею подбородка Люсьена. Виконт со стоном отлетел на несколько шагов.
По толпе пронесся ропот. Тарквин обвел враждебным взглядом собравшихся. Неуловимым движением он вытащил из-под плаща трость, которая, как по волшебству, на глазах изумленных зевак превратилась в острую шпагу. Орава отхлынула назад, а те, кто держал Джулиану за лодыжки, бесследно исчезли.
Джордж Ридж сглотнул комок, застрявший в горле. Он плохо понимал, что происходит, но чувствовал, что добыча ускользает из его рук. Незнакомец медленно поворачивался, стоя на месте и вытянув вперед шпагу, и толпа молча расступилась. Когда Джордж поймал его угрожающий, смертоносный, как отравленный наконечник стрелы, взгляд, у него затряслись поджилки. Джордж отвел глаза, подчиняясь неведомой, но внушительной силе.
Тарквин оглянулся на Джулиану, потом подошел к ней, снял со стола и опустил на пол. Затем сорвал с ее шеи петлю и презрительно бросил веревку в толпу.
Его глаза по-прежнему были холодны и непримиримо враждебны, но в том жесте, которым он убрал со лба Джулианы прядь волос, была нежность. Длинные, ласковые пальцы Тарквина коснулись ее щеки.
— Ты не пострадала?
Джулиана отрицательно покачала головой. Дрожащим, еле слышным голосом она произнесла:
— Я — нет. А вот мое достоинство…
В стальных глазах Тарквина промелькнуло удивление.
Любая другая женщина на месте Джулианы разрыдалась бы или забилась в истерике. А она только молча опустила глаза.
— Ты можешь идти?
У Джулианы подкашивались ноги, но заботливый взгляд Тарквина придал ей силы ответить:
— Да, конечно.
Джулиана оперлась на руку графа и, неуверенно переставляя ноги, направилась вместе с ним к двери. Толпа перед ними беззвучно расступилась. Вскоре они оказались на улице. Брезжил рассвет, и Пьяцца была окутана туманом и какой-то волшебной тишиной. Кое-где под колоннадой храпели пьяные бродяги, на каменных ступенях сидели две девицы и, вполголоса переговариваясь, допивали бутылку джина. Вдруг с грохотом отворилась дверь таверны «Том Кинг», из нее вышибли какого-то бедолагу, который шлепнулся в пыль, пробубнил что-то себе под нос и заснул, и снова воцарилась тишина.
Граф взмахнул рукой, и перед ними остановился невесть откуда взявшийся кеб. Тарквин бесцеремонно подсадил Джулиану, хлопнув ее чуть ниже спины, легко вскочил следом и с громким стуком захлопнул дверцу.
В этот миг Джулиана осознала, что ужасная ночь позади. Темный и тесный кеб показался надежным убежищем. Серый рассвет сквозь крохотное оконце пробивался внутрь и освещал лицо Тарквина, который сидел напротив Джулианы и задумчиво разглядывал ее.
— О чем вы думаете? — спросила она еле слышно. Казалось, переживания минувшей ночи лишили ее сил.
— О многом, — сказал Тарквин. — В первую очередь о том, что ты самая упрямая, вздорная, своевольная девчонка из всех, с которыми я когда-либо сталкивался в жизни… Нет, не перебивай, позволь уж мне до конца ответить на твой вопрос. Еще я думаю, что сегодняшняя выходка Люсьена потрясла даже мое искушенное воображение и что я совершил большую глупость, позволив тебе общаться с ним.
— Значит, вы жалеете, что решились на такую авантюру с Люсьеном?
— Нет, я этого не говорил. Но я жалею, что втянул тебя.
— Почему?
Тарквин замолчал. У него на языке вертелся ответ: чтобы хорошо сыграть свою роль, ей нужно бы поменьше своевольничать и побольше прислушиваться к его советам. Если бы Джулиана спросила его об этом часа два назад, он, не задумываясь, ответил бы именно так. Но когда он увидел ее стоящей на столе в окружении пьяных, похотливых подонков, в его отношении к Джулиане что-то изменилось. Когда он увидел, как ее чистоту, детскую наивность и порядочность пытаются запятнать жадные, грязные ублюдки, его охватила такая ярость, что он на миг даже утратил контроль над собой. И, к огромному его удивлению и стыду, злился на себя в равной степени, что и на Люсьена.
— Почему? — повторила Джулиана. — Я недостаточно послушна, ваша светлость? — Страх уступил в ее душе место горькому отчаянию. Ведь Тарквин считал ее своей собственностью точно так же, как и Люсьен. — Я сожалею, что доставила вам столько беспокойства. — Джулиана засунула в рот ноготь большого пальца и отгрызла заусенец.
Тарквин наклонился к ней, отнял от ее лица руку и заключил в свои теплые ладони со словами:
— Я готов взять на себя половину вины за то, что произошло этой ночью, но и на тебе лежит часть ответственности. Ведь это ты решила использовать Эджкомба, чтобы отомстить мне. Не станешь же ты это отрицать?
Джулиана честно кивнула:
— Чего же вы ожидали от меня, ваша светлость?
— Признаюсь, я ожидал, что ты будешь хорошей, послушной девочкой и позволишь мне самому решать, что пойдет тебе на пользу, а что во вред. Глупо, не так ли?
— Даже очень. — Джулиана попробовала отнять свою руку, но Тарквин крепко сжимал ее в ладони.
— Я сделаю так, чтобы Люсьен впредь не искал твоего общества. Могу я быть уверенным, что ты не станешь его провоцировать?
— Я умею учиться на своих ошибках, милорд, — с достоинством ответила Джулиана.