Джейн казалось, что она все еще слышит голос его матери: «Жалости ради, леди… Жалости ради!..» Мальчик сказал лишь то, что до него говорили многие:
– Эдуард убил короля Генриха, а король Генрих был святой.
Прошлой ночью Джейн пыталась попросить Эдуарда простить мальчика. Она выбрала момент, когда он расслабившись лежал возле нее.
– Эдуард, – сказала она, – я хочу тебя кое о чем попросить…
– Слушаю… – Его голос звучал невнятно и сонно.
Она рассказала о женщине и мальчике, которому должны были отрезать уши. Она ждала, что его это ужаснет. Но не тут-то было. Эдуарду пришлось пережить слишком много кровавых сражений, чтобы расстраиваться из-за подобных историй. Сонный, он притянул ее к себе и слегка укусил за ухо: «У тебя прелестные ушки, Джейн. А что, если я их откушу? Ты не должна соблазнять меня своими разговорами об ушах».
Она была глубоко шокирована и даже не старалась скрыть своих чувств:
– Как ты можешь, когда этот бедный мальчик… он ведь ребенок… сидит в Тауэре? Эдуард, ты должен выслушать меня. Я не могу спать, я все время думаю о нем.
– Это измена. Ты не должна думать ни о ком, кроме меня.
– Эдуард, разве ты не сделаешь хоть что-нибудь для меня?
– Все для тебя, дорогая.
– Тогда освободи этого мальчика.
– А что он сделал?
– Просто повторил пустую болтовню.
– Обо мне? Тогда, если у него не будет ушей, чтобы слушать пустую болтовню, мне будет лучше, разве не так?
Он повернулся на спину, и она увидела жесткие складки вокруг его рта.
– Но, Эдуард, я прошу тебя…
– Что он сказал?
– Что-то о смерти короля Генриха… Это была ошибка.
Она увидела, как изменилось выражение его лица, узнала виноватый взгляд. Он хотел казаться хорошим, хотел быть милосердным, хотел, чтобы вокруг него смеялись и чтобы люди обожали его, ему не нравилось считать себя жестоким убийцей. «Убийцей? – подумала она. – Что же получается, мой Эдуард – убийца?!»
– Моя дорогая Джейн, – сказал он ледяным голосом. – Ты не должна вмешиваться в эти дела. Мальчишка заслуживает своей участи. Мы не можем позволить нашим врагам говорить о нас гадости. Из подобных разговоров вырастает непокорность. Ты не должна просить нас простить наших врагов.
Они лежали на кровати рядом друг с другом, но казалось, их разделяла огромная пропасть. «Неужели это конец? – спрашивала себя Джейн. – А если нет, то как скоро он наступит?»
Она обнаружила, что он жесток, но это не могло убить ее любовь. Она была настолько очарована им, что у нее не было сил сопротивляться. Ей захотелось придвинуться к нему, попросить прощения, сказать, что она больше никогда не будет вмешиваться в его дела. Она любила его безгранично.
Внезапно король пробудился и потянулся к ней.
– Джейн! – сказал он все еще сонным голосом, в котором тем не менее уже чувствовалось желание. Он притянул ее к себе. – Как! У тебя мокрые щеки! Что беспокоит тебя, Джейн? – В его голосе звучала прежняя нежность, смягчившая ее страхи, стершая все эмоции, кроме растущей, захватывающей радости.
– Боюсь, что я провинилась перед тобой.
Он засмеялся.
– Нет, у тебя бы это не получилось. Ты нежная, маленькая и прелестная, и я тебя люблю.
– Тогда… все как прежде?
– Дай мне твои губки, моя миленькая, – сказал он, – и они будут выкупом за уши мальчика. Такая сделка тебя устроит?
Но после, когда она лежала без сна, страх вернулся к ней. Она спасла мальчика, но получила вселяющее страх представление о том, что такое королевская власть и королевская жестокость.
И все же – без этого человека она не может чувствовать себя счастливой. Она вынуждена по-прежнему смирять себя. Но она окутает его любовью, и он не сможет вырваться от нее; она оплетет его такими тонкими и гибкими сетями, что они не будут для него обременительными, так как он не заметит и не почувствует их.
Она уже засыпала, когда услышала утреннее оживление во дворце.
* * *
В коридоре, ведущем из ее покоев, Джейн столкнулась лицом к лицу с Гастингсом. Впервые с тех пор, как она пришла во дворец, они встретились с глазу на глаз. Она было поторопилась пройти мимо, но он загородил ей путь.
– Прошу вас, позвольте мне пройти. Он не двинулся с места.
– Сколько мне еще ждать, Джейн? – спросил он.
– Я не понимаю вас, милорд.
– Думаю, понимаешь.
– Если я правильно понимаю, милорд Гастингс, вас можно счесть не кем иным, как глупцом.
– Всякий человек, позволивший себе влюбиться так, как я, и есть глупец.
– Будь я на вашем месте, я бы поговорила об этих делах с теми, кому будет интересно слушать.
– Тебя не интересуют мои любовные дела, потому что ты сама по уши влюблена в короля, но когда это кончится…
– Я нахожу ваше поведение столь же предосудительным в Вестминстере, каким оно было и на Ломбардной улице.
– А я нахожу тебя в тысячу раз желанней в Вестминстере, чем на Ломбардной улице! Тем более жаль…
– Меня удивляет, что лорд-канцлер так унижается.
– Меня самого удивляет очень многое из того, что я делаю, Джейн, – сказал он хмуро.
Джейн ненавидела его, но все же он вызывал в ней интерес. Что за странный человек! Эдуард говорил, что он один из его умнейших министров. А ведет себя как мальчишка. Она задавалась вопросом: неужели Гастингс не понимает, что скажи она Эдуарду, что он пристает к ней, и он окажется в опасном положении?
Гастингс подошел ближе, взгляд его был искренним.
– Я не могу ничего с собой поделать. Ты говоришь, что я глупец. Теперь я знаю, что должен был обращаться с тобой по-иному. А сейчас… если бы не я, ты бы никогда не попала сюда.
– Если бы не вы?!
– Как ты думаешь, кто сказал Эдуарду о прелестной жене ювелира? Это была месть – месть ювелиру, который оскорбил меня.
– Так это вы послали Эдуарда на Ломбардную улицу?
– Эдуарда не надо посылать. Просто я шепнул ему, что видел самую красивую девушку в Лондоне. Этого было достаточно. Но, может быть, я вовсе не такой уж глупец. Немного погодя, через месяц… или через неделю…
– Вы еще не поняли, что я ненавижу вас?
– Ты научишься любить меня. Канцлер не такая уж плохая замена королю. Многие любовницы Эдуарда были бы довольны и меньшим.
Она резко отвернулась от него, но он поймал ее за руку. Его глаза сверкали.
– Моя милая Джейн, я сделаю тебя счастливой. Ты будешь у меня на первом месте – и не на неделю, не на месяц, а навсегда. Я так люблю тебя, Джейн!..
– Вы насмехаетесь надо мной…
– Нет, я говорю правду.
– Я скажу об этом королю…
– Скажи. Это зародит у него мысль о перемене. И чем скорее это произойдет, тем лучше для меня.
Она убежала, а Гастингс, пожав плечами, направился в свои апартаменты. Его удивляло, как Эдуарду удалось добиться успеха у Джейн.
Когда очередной любовный роман Эдуарда был в самом разгаре, ему всегда казалось – и он убеждал в этом свою избранницу, что для него это самое важное в жизни. Наверное, это и был ключ к успеху.
Гастингс застал свою жену Кэтрин за вышиванием. Она холодно посмотрела на него. Между ними не было любви, хотя они оба желали этого брака. Он был великий Гастингс, а она – сестра герцога Уорика, они оба происходили из самых богатых семейств в стране, оба были аристократами, своим богатством и влиянием дополнявшими друг друга.
Сейчас она смотрела на него холодно, так как считала глупцом, бросающим до непристойности страстные взгляды на новую любовницу короля, в то время как король все еще увлечен ею.
Одно их сближало – это ненависть к королеве. Союз Гастингсов – Уориков был объединением двух великих кланов и усиливал их могущество.