Я же вижу! Мои привычки — это моя проблема, и я привыкла сама ее решать.
Он обхватил ее запястье, поцеловал ладошку и только потом снял ее руку со своих губ.
— Сегодня утром — это наша общая проблема. — Он достал одну из новеньких кастрюлек, налил в нее воды и поставил на огонь. — И потом, разве ты не догадалась, что мне просто не хочется с тобой расставаться? Я получаю такое удовольствие от первой ночи, которую мы провели вместе! Я еще никогда в жизни не был в круглосуточном магазине. Я понятия не имел, сколько людей делают покупки в такое позднее время. И если уж на то пошло, я никогда не замечал, сколько там продается всякой всячины. — Он открыл дверцу шкафчика и снял с полки коробку с какао, нахмурившись при виде надписи, сообщавшей, что к нему примешаны кусочки суфле. — А я все равно считаю, что сгодилось бы простое.
Силк рассмеялась и сдалась. Она уже успела убедиться в том, что, когда Киллиан решает что-то сделать, переубедить его просто невозможно.
— А я люблю суфле, — сказала она, доставая две чашки.
Его глаза радостно заблестели: он явно одобрял ее решение остаться.
— Только не думай, что, раз я позволила тебе уговорить меня остаться еще ненадолго, теперь я всегда буду тебе уступать.
Она поставила чашки на рабочий столик у плиты.
— Я что, кажусь тебе настолько глупым?
— Нет, только упрямым.
— А вот это вы напрасно, милая дама.
— Вода закипела.
Киллиан даже не посмотрел на кастрюльку.
— Я же не умею готовить — забыла?
— Вскипятить воду — не значит готовить.
— Да, но речь идет о приготовлении горячего шоколада.
— Сдаюсь, — пробормотала Силк.
Киллиан притянул ее к себе, не обращая внимания на тихий возглас удивления.
— И насколько ты сдаешься?
— Ну, не настолько.
Она уперлась руками ему в грудь, пытаясь сохранять серьезность, хотя больше всего ей хотелось расхохотаться.
— Ты же знаешь, что тебе это нравится. Силк мгновенно отрезвела, и ее тело напряженно застыло.
— Не надо все портить, Киллиан. Ты мне симпатичен. Не заставляй меня жалеть о том, что я разрешила тебе ко мне приблизиться. Не вспоминай, кем ты меня считаешь.
Киллиан замер. В эту минуту он меньше всего думал о ее прошлом, ее репутации или своем задании.
— Я имел в виду совсем другое, — честно сказал он.
Она пристально всмотрелась в лицо Киллиана, оценивая его прямой взгляд.
— Точно?
Он кивнул.
— Я тоже не безупречен. И не думаю, что хотел бы таким стать, даже если бы мог.
Помню, каково это было, когда я впервые прямо и честно сказал себе, что такое реальность. Я решил, что это ад — без надежды спасения. Конечно, я ошибся. В реальности есть и немножко рая. Но для того, чтобы это понять, мне надо было расстаться с моей чертовой невинностью.
В душе Силк сдвинулось нечто темное и холодное: через тончайшие трещинки начали просачиваться робкие струйки света и тепла. Она зашевелилась в его объятиях: ей вдруг стало так страшно, как не было уже очень давно. Она считала, что знает себя настолько хорошо, что уже не может ждать от себя никаких сюрпризов. Но, оказавшись в объятиях этого мужчины, у самого его сердца, она обнаружила, что ошибалась. Любовь.
Простое, короткое слово. Ужасное осложнение, ловушка, тюрьма.
— Не делай этого, Киллиан, — прошептала она, опуская ресницы, чтобы скрыть внезапно выступившие у нее на глазах слезы. Но одна слезинка все-таки пролилась, застыв на щеке кристалликом горя.
— Чего не делать, Силк? — Киллиан стер капельку влаги. Его лицо было напряженным: он усмирял свое тело. Ему хотелось овладеть ею, погрузиться в мир страсти, где они оба забудут о настоящем. Впервые за всю его жизнь иллюзия казалась безопаснее реальности. — Говори со мной! Не отворачивайся.
— Не могу.
— Не хочешь.
Она открыла глаза.
Ее ресницы слиплись от слез, словно лучики.
— И то, и другое. Я тебя не знаю.
Он покачал головой.
— Знаешь. По крайней мере, твое тело знает. Неужели ты думаешь, я не заметил, как ты намеренно игнорировала меня в ту первую встречу? Неужели ты думаешь, я не разглядел все те преграды, которые ты выстроила между нами? Неужели ты думаешь, я не знаю, что даже сейчас, когда твое тело жаждет моего, ты готова немедленно бежать отсюда, обездолив нас обоих — не понимаю только, почему? Я делаю тебе больно. И это я тоже вижу. Помоги мне понять, что происходит, потому что одно я могу сказать тебе совершенно точно: я не отступлюсь. Ты можешь бежать — хотя мне кажется, ты не станешь. Ты можешь сопротивляться — и я уверен, что будешь это делать. Но ты не окажешься победительницей. Я не могу тебе этого позволить. — Он обхватил ее лицо ладонями и заглянул ей в глаза, безмолвно приказывая довериться ему. — Открой дверь, Силк. Впусти меня.
Силк прижалась к нему. Ее физическое желание стало таким сильным, что она не могла больше сдерживаться. Она подставила ему губы: ей нужны были его поцелуи, нужно было забыть прошлое. И в то же время она чувствовала, что это прошлое никогда еще не было таким близким, таким живым.
Киллиан смотрел на ее губы. Слепая страсть лишала его способности мыслить. Сила его желания пыталась разрушить все препоны.
— Нет, Силк. Что бы ты ни делала раньше, я не пойду по пути утоления наших страстей, будь ты проклята! — Взяв Силк за плечи, он легонько встряхнул ее. — Посмотри на меня. — Он дождался, чтобы она открыла глаза. — Клянусь жизнью, я хочу видеть тебя в моей постели. Но сначала мне нужны твои мысли, твой ум — девственная территория, никому не принадлежавшая, которую ты всегда оставляла в стороне, бережно охраняла. Ты не ляжешь со мной, мысленно отстраняясь от меня. Я — больше, чем несколько часов наслаждения, и ты тоже.
Ее охватил ледяной холод: отверженность, страх. Нахлынули воспоминания, темные и глубокие. Руки, цеплявшиеся за него, разжались. Тело, уступавшее страсти, напряглось.
— Отпусти меня!
— Испугалась? — вызывающе спросил он.
— Да.
Потрясенный Киллиан попытался заглянуть ей в душу.
— Меня? — спросил он с неожиданной резкостью.
— Себя. — Она попыталась отстраниться, начала вырываться, когда он отказался ее отпустить. — Ты не имеешь права!
— Я его присваиваю.
— Тогда я буду сопротивляться.
Ее голова откинулась назад, рыжие волосы превратились в языки пламени, золотые глаза заледенели от гнева.
— Тогда ты просто дурочка. — Киллиан нежно погладил ее грудь, лаская мягкие выпуклости. — Меня ты могла бы победить, но нас обоих — нет. — Он начал дразняще трогать ее соски, которые уже набухли желанием. — Я не хочу вынуждать тебя признать свое поражение.
Разозлившись, Силк дернулась и на этот раз смогла высвободиться — потому что он позволил ей это сделать.
— Нет, ты хочешь, чтобы я сдалась!
Если бы он был разгневан, ей стало бы легче. Но в его взгляде она увидела лишь сочувствие, нежность и немного жалости. И именно это оказалось последней каплей: со словами проклятия, доставшимися ей в наследство от жизни на улицах, она резко повернулась и направилась к двери.
Киллиан позволил ей взяться за ручку двери и только тогда сказал:
— Ты придешь ко мне, Силк. Но не сдаваться. Я не хочу, чтобы моя женщина была сломленным противником. Мне нужна твоя сила, твоя хитрость, твой ум и муки тех воспоминаний, которые ты прячешь так глубоко. И ты дашь мне все это, потому что захочешь, потому что иначе больше не сможешь.
— Я ничего тебе не дам! — резко ответила Силк и рванула дверь.
Она чуть не закричала, когда Киллиан поймал ее за плечи и заставил повернуться, не дав уйти.
— Ты уже кое-что мне дала.