Если предъявлять обвинение ей, то надо заодно посадить половину таких еще ребятишек, просто собрать их по городу пачками. Лучше займемся мальчиками постарше и посерьезней.
– Вроде таких, как Войс?
– Ага. Как Войс.
– А ее мамочка – «девочка серьезная», правда, Тони? Но смотрится неплохо.
Прежде чем Тони нашел подходящий ответ, Домни успел нырнуть на водительское место голубого «Камаро».
15
В среду Грейс позвонила домой ровно в половине четвертого, как делала это каждый день после печального происшествия с Джессикой, чтобы убедиться, что дочь благополучно возвратилась из школы.
– Исправительное учреждение судьи Харт для заблудших молодых женщин, – бойко ответила Джессика.
– Добрый день, воспитанница номер один, – подхватила Грейс дерзкую шуточку дочери. Слава богу, Джессика сегодня в неплохом настроении. – Ты вовремя поела?
– Да.
– Кровь проверяла?
– Да.
– Прекрасно. Что в школе?
– В школе как в раю, – произнесла дочь медоточивым голоском. – Никто теперь со мной не разговаривает, но это и к лучшему. Мне нравится быть отверженной.
Грейс засмеялась.
– В этом нет ничего смешного, мам.
– Что задали на дом? – спросила Грейс, решив не обращать внимания на ворчание дочери. Если ее больше не принимает за свою прежняя «отмороженная» компания, то матери грех жаловаться на это.
– Задачу по алгебре, испанский, по английской литературе прочесть рассказ… – монотонно перечисляла Джессика.
– Ну и займись этим.
– Конечно, займусь, – зло процедила Джессика и вдруг сменила тон: – Я серьезно говорю. Мам, все меня теперь ненавидят. Они думают, что я донесла копам на нескольких наших ребят.
– Джессика, какие у них основания так думать?
– Потому что всей школе известно, что меня сцапали с поличным, и, однако, ничего не случилось. Они считают, что раз ты судья, то смогла договориться с копом.
– Что?!
– Правда, честное слово. Пока я шла домой, мне постоянно казалось, что кто-то идет за мной по пятам. Я оглядывалась, но никого не увидела. Конечно, там, на улице, были люди, но я не смогла определить, кто меня преследует. И все же кто-то следил за мной всю дорогу. Я этоощущала. У меня прямо мурашки по коже побежали. Разумеется, я была одна, потому что никто из ребят, хоть умри, не станет меня теперь провожать. Я для них как прокаженная. Ты этого добивалась?
– Прекрати, Джесс. – Грейс рассердилась, но и расстроилась вдобавок. – Скажи, тебе слежка не померещилась? Признайся честно.
Живое воображение Джессики плюс желание отомстить матери за установленный для нее на три месяца суровый режим вполне могли подвигнуть девочку на сочинение лживых историй, которые пугали Грейс до смерти.
– Богом клянусь, я не вру.
– Джессика! – Это было уже предупреждение.
– Ты не веришь мне? Что ж! Когда меня убьют по дороге из школы, ты поймешь, что я говорила правду.
Грейс глубоко вздохнула, сдерживая себя. Преследовал ли кто-то Джессику на самом деле или нет, но та искренне верила в то, что сказала. Грейс достаточно изучила свою дочь, чтобы в этом сомневаться.
– Линда сейчас с тобой?
Линда – это была студентка, которую Грейс наняла опекать Джессику после ее возвращения из школы. Девушка появилась в их доме по рекомендации Пат. Больше такого не будет, что Джессика останется без присмотра.
– Она внизу, в гостиной. Смотрит сериал. Тупую мыльную оперу.
– А ты где?
– Наверху, у себя.
– Входные двери заперты?
– Откуда я знаю? Наверное.
– Проверь, когда повесишь трубку. И не выходи из дома.
Наступила пауза. Грейс ощутила, что ей даже на расстоянии, по телефонному проводу передается страх Джессики.
– Ты восприняла это серьезно, да, мама?
– Ты же хотела именно этого? Ладно, Джесс, кончай разговор и проверь замки. Потом начинай делать уроки.
Если кто-то постучится…
– …не впускай в дом никаких незнакомцев, – перебила ее Джессика. – Мне не пять лет – напоминаю тебе об этом еще раз.
– Если тебе что-то покажется действительно подозрительным, – например, если кто-то чужой шатается вокруг дома, – набери 911.
– Мам, ты, как обычно, преувеличиваешь.
– Возможно. Но все же…
– Знаю-знаю, – перебила Грейс дочь, – береженого бог бережет.
– Мы с тобой договорились, правда? Пожалуйста, позови Линду к телефону.
– Неохота идти за ней, – возразила Джессика. – Она ж внизу.
– Мне плевать, где она. Я хочу с ней поговорить.
– Ну, ты даешь, мам. Пока!
– Пока.
Ждать пришлось довольно долго, пока Линда не взяла трубку. Грейс продержала ее у телефона несколько минут, втолковывая ей, что надо сказать Джессике по поводу дверных запоров и шатающихся вблизи дома неизвестных личностей.
Затем Грейс вернулась к работе. У нее оставалось на сегодняшний день еще с полдюжины нерассмотренных дел. Все время до конца рабочего дня ее одолевала тревога за Джессику. Неужто за ней кто-то охотится, считая, что она доносчица? Не увязла ли ее дочь в наркобизнесе глубже, чем полагала Грейс? И кто, если ее подозрения небеспочвенны, наблюдает за ней?
Но, в конце концов, что же на самом деле произошло? Фактов было слишком мало, чтобы вынести определенное суждение. Джессику застигли за покупкой наркоты, но не предъявили ей обвинения. Сама Грейс той же ночью гналась за кем-то, кто выскочил из их дома, а мистер Косолапый был найден брошенным на улице. Все вместе и по отдельности нуждалось в объяснении и могло трактоваться как угодно.
Грейс все же переполошилась. Запаниковала настолько, что решилась позвонить Тони Марино.
Когда он смог перезвонить ей, она вела судебное заседание. Когда она перезвонила ему, он был на задании, и ей пришлось оставить коротенькое сообщение на пейджере.
Однако его машина была припаркована на подъездной дорожке, когда Грейс возвратилась домой. Она мгновенно узнала черную «Хонду». Его же самого в машине не было.
Грейс нахмурилась и, поставив свою машину впритык позади его «Аккорда», поспешила в дом.
Годзилла приветствовал ее. Вернее, к ней под ноги с шумом подкатился прозрачный пластмассовый шар, в котором шустро перебирал лапками неутомимый хомячок. Несмотря на двухдюймовые каблуки и узкую юбку, Грейс перепрыгнула через шар и с быстротой молнии рассекла пространство холла, направляясь к кухонной двери. Оттуда доносился восхитительный аромат жаркого с овощами, приготовленного ею еще с утра перед работой.
Ей сразу вспомнилось, что она зверски голодна. К аппетитному запаху добавлялись смех и оживленные голоса.
Разумеется, Марино был здесь, причем чувствовал себя явно как дома. Он был, как всегда, в джинсах, но, однако, на этот раз в белой футболке и свободной, навыпуск голубой фланелевой рубашке, застегнутой лишь внизу на одну пуговицу.
Прислонясь к стойке домашнего бара, он надкусывал крупное яблоко. Принаряженная Джессика восседала на высоком стульчике, положив перед собой на стойку учебник испанского. Ее карандаш валялся забытый рядом с тетрадью с едва начатым текстом. В руке она держала не входящее в ее рацион румяное яблоко. На другом стуле расположилась хохочущая Линда.
– Привет, мам! – Джессика помахала рукой, в которой было зажато яблоко.
– Ваша честь! – Марино чуть склонил голову. Грейс уловила в его тоне легкую иронию.
– О, судья Харт! – Линда выглядела смущенной, как будто смеяться, находясь на работе, было как раз тем, что ее наниматель вряд ли одобрит.
Три разных приветствия, произнесенные тремя разными голосами. Три пары глаз изучали ее реакцию.