— Это очень важно, Аврора. Очень. — Его голос стал почти вкрадчивым. — Главное — действуй без эмоций. Узнай факты, а потом… будет видно. По обстановке. Мы подумаем над ситуацией. Вместе.
Кажется, вчера он говорил то же самое. Слова, возможно, были несколько другие, но смысл тот же. Я должна выжать из Ники максимум информации, а потом доложить ему. А он уже решит: как быть и что делать. Я — Мата Хари. Германский разведчик — моя сестра. Руслан — мой шеф. Классическая схема для шпионского боевика.
Меня начинает мутить.
— Я все поняла. Не надо мне два раза повторять одно и то же. — Мой голос звучит довольно резко.
— Я не повторяю. Просто вчера ты была в таком состоянии, что могла все уже позабыть.
— На память пока не жалуюсь. Руслан поднял руки в знак примирения.
— Хорошо. Не будем спорить.
И в эту минуту я поняла одну очень важную вещь. Он был сильно заинтересован в той информации, которую я могла получить от Ники. Но почему? На этот вопрос я пока не могла ответить.
Майор Губарев сидел за столом в преотвратном настроении. Только что ему сообщили, что в доме номер двенадцать в Большом Харитоньевском переулке обнаружен труп Анжелы Викентьевой. Труп обнаружила охранница во время обхода дома. Она увидела приоткрытую дверь квартиры. Крикнула. Ей никто не ответил, она зашла в квартиру и увидела труп. Губарев присвистнул с досады. Он еще не довел до конца расследование об убийстве секретарши Викентьева, как убивают его дочь. Ну и дела! Но плохое настроение было не из-за этого. В конце концов убийства — его работа. Как бы это цинично и кощунственно ни звучало. Это нормальные рабочие будни. Специфика профессии. А от плохой или хорошей работы никуда не деться. Она как погода. Сегодня жарко, завтра холодно. Нет, дело было в другом. Вчера он позвонил своей бывшей жене, хотел согласовать, когда ему приехать в гости, но узнал, что ее нет дома. Наташка обычно вечерами сидела дома и смотрела телевизор или занималась домашними делами, а тут куда-то усвистала. Да еще в такое время — десять часов вечера.
— А когда она придет? — недовольно засопел в трубку Губарев.
Не знаю, — сухо ответила дочь. Судя по ее тону, она тоже не одобряла позднюю материнскую вылазку.
— Как не знаешь? Куда она делась? Наступило молчание.
— Пошла к подруге.
— Какой?
— Пап, ты ее все равно не знаешь.
— Понятно, — протянул Губарев.
— Чего тебе понятно?
— Не будем обсуждать.
— Ладно, когда придешь к нам?
— На днях.
— Когда конкретно?
— Я еще позвоню.
— Как у тебя дела?
— Нормально. А у тебя?
— Тоже.
— Работы много?
— Хватает.
— Ну пока.
— Пока.
Губарев повесил трубку с нехорошим осадком на душе. Хотя он прекрасно понимал, что сердиться на жену не имеет права. Они уже давно не жили вместе, и вполне понятно, что Наташке захотелось устроить свою личную жизнь. Не монахиня же она в самом деле. Тридцать семь лет — не старость… Она еще молода и привлекательна. Губарев оборвал свои размышления и решил пойти спать. Шпионский боевик смотреть расхотелось. «Лучше высплюсь, а то с этими ночными сидениями у телевизора скоро стану мух ловить на работе…»
И вот сегодня утром, вспомнив вчерашнее, Губарев почувствовал волну раздражения на жену. Шляется непонятно где, оставив дочь без присмотра. Теща — в деревне, а Дашка — одна. Вдруг она приведет какую-нибудь компанию и они станут заниматься черт знает чем. Именно вот из таких беспризорных детей и вырастают наркоманы и преступники. Какое она имеет право бросать дочь на произвол судьбы, распалялся Губарев. Надо будет позвонить ей и всыпать по первое число.
— Где ее только носит? — сказал вслух Губарев.
— Кого? — поинтересовался его напарник Витька. — Она уже мертва.
— Кто? — испуганно спросил майор.
— Анжела Викентьева.
— А… Я не о ней.
— А о ком?
— Да так, — смутился майор. Не рассказывать же Витьке о своих семейных неурядицах. Что он, баба, что ли? Это женщины любят, чуть что, жаловаться своим подругам на личную жизнь. Кто, с кем, когда. Болтливый они народ. И непостоянный.
— Выезжаем? — спросил Витька.
— Да.
Анжела Викентьева лежала посередине комнаты и смотрела в потолок. Мертвая. В голубом халате. Грудь и живот были залиты кровью. Губарев подошел ближе. Судмедэксперт Зворыкин ждал его.
— Что там? — спросил Губарев.
— Убийство. Нанесли несколько ударов ножом. В живот и грудь. Нож валялся под диваном. — И Зворыкин протянул ему нож. Похож на самодельный или купленный на рынке. Обычный охотничий нож. — Сначала убили, а потом исполосовали лицо. Крест-накрест ножом.
— Когда убита?
— Вчера. Примерно в девять часов вечера. Плюс-минус полчаса.
— Ясно.
— Надо поговорить с охранником, — обратился Губарев к Витьке. — Такие дома оснащены суперсистемой наблюдения. Наверняка убийца запечатлен на видеопленке.
— Отец в курсе? — спросил он у милиционера, стоявшего в комнате.
— Позвонили.
— Хорошо, — кивнул Губарев. Он сел на корточки и посмотрел на лицо покойной. Надменное, капризное. — Симпатичная девушка. Была.
— Угу, — буркнул Витька.
— Ладно, пошли. Поговорим с охранником. Надо не забыть снять отпечатки пальцев.
Они спустились вниз. За столом охранника сидела молодая женщина, натянутая, как струна. Гладкие темные волосы зачесаны назад. Лицо, напоминающее маску.
— Майор Губарев Владимир Анатольевич, — представился он. — Веду следствие по делу убитой Анжелы Викентьевой. Старший лейтенант Павлов Виктор Николаевич.
— Маркелова Александра.
— Что вы можете сказать об убитой?
— Девушка из квартиры девять была у нас зарегистрирована под другим именем.
Губарев поднял брови.
— Каким?
— Натальи Паниной.
— Она купила квартиру в этом доме?
— Нет. Снимала.
— Давно?
Маркелова посмотрела в журнал, лежавший перед ней.
— Три месяца назад.
— Как она себя вела? Во сколько приходила? Были ли у нее посетители?
Маркелова пожала плечами.
— К себе внимания не привлекала. Пройдет. И все. Иногда здоровалась. Иногда нет. Обычная богатая девица.
— Вы так решили, потому что она снимает дорогую квартиру? Кстати, сколько она стоит? В месяц?
— Семьсот долларов.
Губарев чуть не присвистнул. Неплохо! Семьсот долларов за аренду двухкомнатной хаты. А что там мелочиться? Папаша отстегивал — и все! Что, у него денег на любимую дочурку, что ли, не найдется! Здесь Губарев нахмурился. Он вспомнил Дашку. Как она в последнее время просила его купить то одно, то другое. А он шутливо говорил, что не Рокфеллер. Дашка сердилась и надувала губы. У ее подруг всего навалом, а она не может выпросить у него даже какой-то малости. «Ты считаешь, что плейер за пять тысяч — малость, — повышал голос Губарев. — А старый куда? На помойку? Ты так легко относишься к вещам, потому что не зарабатываешь. Вот пойдешь работать и узнаешь тогда цену деньгам. Научишься беречь каждую копейку!» — «Не беспокойся, папочка, работу я найду. И приличную. Считать копейки мне не придется». — «Дай-то бог! Но откуда ты возьмешь эту приличную работу. Все теплые места давным-давно заняты. Детьми богатых родителей». — «Найду», — отвечала Дашка… А тут — семьсот долларов за аренду квартиры!
— Нет, не потому, — услышал Губарев. — В ней было… — охранница запнулась.
— Что?
— Чувство денег. Она привыкла к деньгам. Сразу видно — из богатой семьи.
— Почему вы так решили?
— Я наблюдала их. За время работы. Девушки, которые сами пробиваются наверх, ведут себя по-другому.
— Что вы имеете в виду? — заинтересовался майор.
Они больше дорожат деньгами.