Однако когда он тоже обнажился и Марисса увидела разбухший член, ей стало ясно, что Джефф вовсе не так неуязвим для ее чар, как хочет казаться. От этого в ней еще жарче разгорелся внутренний огонь.
Она сделала шаг навстречу, но Джефф предостерегающе поднял руку.
– Погоди.
– Но я хочу тебя.
– Не беспокойся, ты меня получишь. В свое время. Он протянул руку и обвел пальцем ее губы. Страстно желая физического контакта, Марисса взяла палец в рот и пососала.
– Эге, малютка, да тебе невтерпеж. – Джефф тихо рассмеялся, вынул влажный палец и обвел кончики ее грудей. – Как суке во время течки.
Мариссе не понравилось, что над ней смеются. Она надулась.
– Я думала, ты меня хочешь.
– Хочу. Но зачем спешить? – Он оглядел помещение и остановил взгляд на белом плетеном кресле-качалке. – Садись туда.
Марисса обрадованно залезла в кресло и даже не заметила, как сломанный прут впился в ягодицу. Джефф с холодным удовлетворением наблюдал за ней.
– Поласкай себя, беби. Я хочу посмотреть, как ты играешь со своими грудями.
Он произнес это таким властным тоном, что Марисса не посмела ослушаться. Приподняла груди ладонями, потеребила отвердевшие соски и почувствовала ответный зуд между ног.
– Умница. Задери ноги на ручки кресла. – Она исполнила его желание. – Теперь потрахай себя.
Марисса еще ни разу не мастурбировала в присутствии мужчины. Но сейчас, перебирая нежные розовые складки плоти, открытые его беспощадному взору, она возбудилась. Соединила пальцы и погрузила в теплую влажную вагину, где им навстречу хлынул жизненный сок. Она непроизвольно задвигала тазом; сладострастно запрокинула голову. По всему телу прокатилась жаркая волна, и Марисса забилась в судорогах экстаза. А когда все было кончено, осталась лежать с соблазнительно раскинутыми ногами; на рыжей поросли блестела влага.
– Ну как, тебе лучше? – обыденным тоном спросил Джефф.
Марисса широко распахнула глаза. Он возвышался над ней, самодовольно осклабившись. Она почувствовала себя оскорбленной.
– Подонок!
– Не отрицай – ты была на верху блаженства.
Она и не думала отрицать. Но нельзя позволять, чтобы этот ублюдок издевался над ней.
– Захочу – будешь ползать у моих ног.
– Как-нибудь в другой раз.
В следующую секунду кресло жалобно заскрипело. Джефф еще шире раздвинул Мариссе ноги и одним резким движением вторгся в нее, так что она вскрикнула. Он такой большой! Не успела она приспособиться к гигантскому, пульсирующему внутри нее фаллосу, как Джефф вытащил его и снова заслал в манящее отверстие ее вагины. Марисса застонала от боли.
Он вонзил свои когти в ее нежную плоть; зубы оставили на груди багровые отметины. Ей показалось, что Джефф уже несколько часов орудует в ней громадным буром; кончая, он захватил в горсть огненно-рыжие пряди и потянул так сильно, словно решил оставить ее без волос. Однако не успела она крикнуть, как он раздавил у нее перед носом ампулу с амилнитритом; все ее существо сотряс мощный оргазм, заставивший забыть о боли.
Войдя в отделанную позолотой, уставленную зеркалами дамскую комнату, Тина услышала тихий, жалобный стон – словно скулил щенок. Оглянувшись по сторонам, она увидела в углу, на золотистом ковре, женщину.
– Миссис Халладей?
Маленькие, с лопнувшими сосудами глазки-бусинки умоляюще смотрели на Тину из складок зеленоватой кожи.
– Меня тошнит. Отвезите меня обратно в отель.
Тина опустилась на колени и взяла руку миссис Халладей в свою. Рука оказалась холодной и влажной на ощупь, но пульс оставался ровным.
– Можете встать?
Эдит Халладей попыталась – и снова повалилась на ковер. Пышный, красный с золотым шитьем кафтан казался спустившим воздушным шариком.
– Одной мне не дотащить вас до машины, – сказала Тина. – Сейчас позову мужа.
Сбегая вниз по винтовой лестнице, она дивилась про себя, насколько же этот вечер оказался богатым на контрасты. Марисса, Фарадей и Эдит Халладей олицетворяли стан врагов. Зато встреча с Мэтью Сент-Джеймсом доказала справедливость поговорки, что даже самая черная туча имеет серебряную подкладку.
Дом опустел. Гости разъехались. Буфетчик убирал кастрюли и сковородки; Джошуа удалился в свой кабинет; Марисса пропадала Бог знает где.
Ли была на кухне – смотрела, как Мэтью пересчитывает ополовиненные бутылки «Дикого индюка».
– Вы потрудились на славу.
– Угу, – сдержанно пробормотал Мэтью, делая пометки в блокноте.
– Многие особенно хвалили «Маргариту».
– Весь секрет в том, чтобы использовать свежий лимонный сок.
– Постараюсь запомнить. Молчание.
Ли сделала еще одну попытку.
– Вы актер?
– Нет.
– Я видела, Тина давала вам визитную карточку Корбета.
Мэтью выругался про себя: сбился со счета.
– Слушайте, Джесс берет с вас почасовую оплату. Выбирайте – или я работаю, или разговариваю.
– Разве нельзя делать и то и другое вместе? Естественно нет – когда запах ее духов одурманивает хуже наркотика.
– Видно, нельзя.
Ли обдумала его слова.
– Тогда я предпочитаю поболтать. Если вы не против. Мэтью пожал плечами.
– Деньги ваши.
Прислонившись спиной к стене, он скрестил руки на груди и уставился на Ли долгим, испытующим взглядом.
Она и сама не понимала, зачем набивается в собеседники к этому нелюбезному парню. И вдруг вспомнила то мгновение возле бассейна, когда их взгляды встретились и ей показалось, будто она слышит звон цимбал.
– Если вы не актер, зачем вам визитная карточка Корбета?
Ей действительно было интересно.
– Я не знал, что все мои движения регистрируются.
– Хорошая хозяйка все замечает.
– А вы – хорошая хозяйка?
– Одна из лучших.
– И очень скромная, – сухо резюмировал он.
– Один человек сказал: нужно знать себе цену. Мэтью подавил в себе желание улыбнуться.
– Хороший совет.
– Знаю. Так если вы не актер, кто же вы?
– Писатель.
По какой-то ей самой непонятной причине Ли обрадовалась, что он – не просто смазливый парень, рассчитывающий сколотить состояние при помощи эффектной и сексапильной внешности. А он в самом деле замечательно красив – и очень ее волнует.
– На студии «Бэрон» дефицит литераторов. Вы – хороший писатель?
– Как на чей вкус.
Их взгляды снова встретились, и Ли напряглась. Попыталась отвернуться, но не вышло. Тогда она разрешила себе утонуть в спокойной янтарной глубине этих глаз – как пловец, застигнутый подводным течением.
Господи! Что он, черт возьми, делает, стоя рядом с Ли Бэрон на кухне ее виллы в Беверли Хиллз и гадая, что у нее надето под платьем? Так ли приятна ее кожа на ощупь, как на вид? Так ли нежна, как благоуханна?
Это, конечно, был не первый раз, когда между Мэтью и молодой женщиной возникало чисто физическое притяжение. На втором году обучения в колледже он с легким сердцем приобщился к сексу благодаря похотливой грудастой матроне, хозяйке очередного семейного дома для сирот, соблазнившей его на ступенях бассейна, пока ее муж рыбачил с остальными подростками на озере Эрроухед. Сначала секс вдвоем показался приятнее мастурбирования под душем, но женщина оказалась ненасытной – без стука входила в его комнату; залезала в постель, пока муж беззаботно храпел за стеной; за ужином, когда все сидели за столом, под прикрытием скатерти лезла ему в брюки. Поэтому, хотя Мэтью и не питал особой любви к сотруднице органов соцобеспечения, однако, когда она принесла известие о его переводе в другую семью, был готов расцеловать ее в намазанные ярко-оранжевой помадой губы.