Мы стали пробираться между бочками и ящиками. Впереди был проход, освещенный тусклой желтой лампочкой, а за ним - узкая железная дверь. За дверью находился якорный кат, и оттуда по коридорчику мы добрались до закапанной машинным маслом лесенки, которая вела вниз. Внизу было слышно тихое шипение масляных горелок, и мы, осторожно пробираясь вдоль груд железа, пошли на звук.
Заглянув за угол, мы увидели маленького грязного итальянца в темно-красной шелковой рубашке, который сидел под голой лампочкой на скрепленном проволокой сломанном конторском стуле и при помощи очков в стальной оправе и черного обгрызенного пальца читал газету.
Рыжий ласково окликнул его:
- Эй, Коротыш. Как поживают твои маленькие бамбино?
Итальяшка разинул рот и вскочил. Рыжий ударил его. Мы положили малыша на пол и разорвали его пурпурную рубаху на полосы для кляпа и веревок.
- Нехорошо, конечно, бить очкариков, - вздохнул Рыжий. - Но другого выхода не было. Когда ты полезешь по вентилятору, грохот будет адский здесь, внизу. Там-то наверху никто ничего не услышит.
Я сказал, что по мне все идет лучше некуда, и мы, оставив связанного итальянца на полу, отыскали вентилятор без решетки. Я пожал Рыжему руку, выразил надежду увидеть его еще когда-нибудь и полез по лестнице внутри вентиляционной трубы.
Там было холодно и темно, хоть глаз выколи. Вниз по трубе тянулся пропитанный туманом воздух, и подъем показался мне ужасно длинным. Часа через полтора - а по времени через три минуты - я добрался до палубы и осторожно высунул голову из дыры. Сбоку от меня белел ряд накрытых парусиной шлюпок. В темноте между ними раздавался взволнованно-нежный шепот. Снизу доносился тяжелый пульсирующий грохот музыки. Над головой светился мачтовый огонь, и несколько тусклых звезд угрюмо взирали вниз сквозь полупрозрачную дымку тумана.
Я прислушался, но сирены полицейского катера не было слышно. Я выбрался из вентилятора и спустился на палубу.
Шепталась парочка, обнявшаяся под одной из шлюпок. На меня они не обратили решительно никакого внимания. Я пошел вдоль палубы, мимо закрытых дверей трех или четырех кают. Сквозь жалюзи двух из них пробивалось немного света. Я прислушался, но не услышал ничего, кроме доносившегося снизу, с главной палубы шума веселья.
Я шагнул туда, где тень была погуще, набрал в легкие побольше воздуха и завыл - длинным полувоем-полурычанием серого лесного волка, когда он одинок и голоден, и далеко от дома, и злобы в нем накопилось столько, что хватит на семерых волкодавов.
Ответом мне было низкое, глухое завывание овчарки. Где-то поодаль в темноте палубы взвизгнула девушка, и мужской голос произнес:
- Я думал, все алкаши тут уже надрались вмертвую.
Я выпрямился и, на ходу вытаскивая пистолет, бросился на лай. Он шел из каюты на той стороне палубы.
Я приложил ухо к двери и услышал ласково успокаивающий собаку мужской голос. Лай прекратился, пес еще раз или два зарычал и умолк. В двери, к которой я прислонялся, повернули ключ.
Я отскочил и упал на одно колено. Придерживаемая длинной смуглой рукой дверь приоткрылась. Отсвет неяркого палубного фонаря блеснул на черных волосах. Я поднялся и с размаху опустил рукоять пистолета на высунувшуюся голову. Человек в дверях наклонился вперед и мягко упал в мои объятия. Я втащил его в каюту и толкнул на застеленную койку.
После этого я прикрыл дверь и снова запер ее. На противоположной койке, поджав ноги, застыла небольшого роста девушка с широко раскрытыми глазами. Я сказал:
- Привет, мисс Снейр. Трудновато было вас отыскать. Хотите домой?
Фермер Сейнт перевернулся и сел, держась за голову. Он сидел так не шевелясь, уставившись на меня своими пронзительно-черными глазами.
Губы его растянулись в почти добродушной улыбке.
Я обвел глазами каюту, не понимая, куда могла деваться собака, но потом заметил вторую, внутреннюю дверь. Я снова взглянул на девушку.
Глядеть там особо было не на что - впрочем, самые большие неприятности и случаются обычно из-за таких вот незаметных людей. Она скорчилась на койке, подтянув к подбородку колени. Один глаз ее закрывала прядь волос. На ней было вязаное платье, гольфы и спортивные туфли с закрывавшими подъем широкими язычками. Из-под подола платья выглядывали голые костлявые коленки. Она была похожа на школьницу.
Я похлопал Сейнта по карманам, но оружия у него не было. Он насмешливо глядел на меня.
Девушка подняла руку и откинула со лба волосы. Она смотрела на меня так, словно я был за полкилометра отсюда. Потом дыхание ее прервалось, и она заплакала.
- Мы женаты, - сказал Сейнт. - Она думает, что вы намерены всадить в меня всю вашу обойму. А с волчьим воем вы это неплохо придумали.
Я не ответил. Я прислушался. Но снаружи не доносилось ни звука.
- Как вы узнали, где искать?
- Мне сказала Диана - перед смертью, - сказал я грубо.
В глазах его мелькнула боль.
- В это я не верю, сыщик.
- Вы же сбежали и бросили ее в ловушке. Чего же вам еще было ждать?
- Я думал, легавые не станут палить в женщину, а снаружи у меня был шанс хоть что-то сделать. Кто ее?
- Один из людей Фулвайдера. Вы в него попали.
Голова его резко дернулась назад, и в лице на секунду появилось какое-то дикое выражение. Он криво улыбнулся и взглянул на все еще ревевшую девушку.
- Ничего, лапочка, все будет хорошо. Тебя я вытащу.
Он обернулся ко мне.
- Положим, я выйду отсюда без шума. Можно будет сделать так, чтобы не впутывать ее в это дело?
- Что значит "без шума"? - поинтересовался я.
- На этом корабле у меня куча друзей, сыщик. Вам кажется, что вы кончили, а вы еще и не начинали.
- Вы сами ее впутали, - сказал я. - И вытащить ее вам не удастся. За все надо платить.
12
Он медленно кивнул, уставившись в пол у своих ног. Девушка было перестала плакать, вытерла щеки и опять разревелась.
- Фулвайдер знает, что я здесь? - медленно спросил Сейнт.
- Угу.
- Это вы ему сказали?
- Угу.
Он пожал плечами.
- Что ж, с вашей колокольни это, наверное, правильно. Конечно. Только если меня сцапает Фулвайдер, я уже ничего никому не скажу. Мне бы с окружным прокурором поговорить, может, я и убедил бы его, что она тут ни при чем, во всем, что касалось моей работы, она ни сном ни духом.
- Об этом вы тоже могли бы подумать раньше, - сказал я зло. - Не надо было возвращаться к Сандстрэнду и косить из вашей машинки всех подряд.
Он откинул голову и засмеялся.
- Не надо? Положим, вы отвалили какому-нибудь типу десять кусков за протекцию, а он за ваши же денежки хватает вашу жену и запихивает ее в тухлую психушку к знакомому жулику, а вам велит убираться подальше, если не хотите, чтобы вашу жену завтра выкатило прибоем на берег? Что бы вы сделали? Мило улыбнулись в ответ или, прихватив железку потяжелее, пошли бы потолковать с этим типом?
- Ее тогда уже там не было, - сказал я. - Просто вам позарез надо было убить кого-нибудь, как алкашу - опохмелиться. К тому же, если бы вы не носились так с этой собакой, пока она не убила человека, ваш покровитель бы не перетрусил и не продал бы вас.
- Я люблю собак, - спокойно ответил Сейнт. - Я вообще, когда не на работе, вполне нормальный парень.
Просто я не выдерживаю, когда на меня начинают давить со всех сторон.
Я прислушался. На палубе по-прежнему не было слышно ни звука.
- Послушайте, - сказал я быстро. - Я вам предлагаю свою игру. Под грузовым люком у меня стоит лодка, и я попытаюсь доставить девушку домой прежде, чем они ее хватятся. Что будет с вами - меня не касается. Для вас я и палец о палец не ударю, хоть вы и любите собак.