Мало ли? Вдруг придется работать в паре?
Получив кредит, Шурка создал дочернее предприятие.
Долган, значит, в головняке, а Шурка в дочернем.
Сейф на двоих, бухгалтерша на двоих (они с ней не спали, досадливо подчеркнул Долган), а вот печати заказали две - для удобства. Понятно, Шурка незамедлительно улетел в Ленинград, там явился на полиграфический комбинат к своему приятелю-жулику и вплотную занялся покупкой и отгрузкой игральных карт. В Сибири карты должны были пойти в реализацию через сеть книжных магазинов и многочисленных в то время киосков "Союзпечати". Как раз появились первые легальные казино. Это тоже шло в жилу. В казино много карт надо, там на каждую сдачу идет свежая колода. По взаимной договоренности со счета Долгана должны были уйти в Ленинград четыреста тысяч, а с Шуркиного миллион. Естественно, счета проплатили и Долган остался в Энске ждать прибыли. Правда, пока Шурка со своим приятелем-жуликом изучал питерские кабаки, нанятый Шуркой КАМАЗ, доверху загруженный игральными картами, ушел почему-то не в Энск, как предполагалось, а в далекую солнечную Молдову. Под тенистым городом Кишиневым КАМАЗ загнали в цыганский табор и разгрузили. Обалделый шофер, вернувшись в Энск, сильно удивил Долгана таким сообщением.
Но, в принципе, какая разница - Энск или Кишинев? Долган спокойно занимался делами своего кооперативчика и ждал прибыли. Скоро, блин, много будет прибыли, пьяным голосом каждый день сообщал по телефону Шурка. Скоро привезут наличку в трех больших мешках, потому что в одном мешке, блин, столько налички не поместится.
Но дни шли, а деньги не приходили.
Занявшись в мае квартальным отчетом, Долган с испугом обнаружил, что Шурка перевел миллион в Ленинград не со своего счета, а с Долгановского. При этом Шурка грубо подделал подпись Долгана. "Где деньги, блин?" - каждый день теперь орал Долган по телефону. "Как это где? - дивился Шурка. - В дороге, конечно! В больших мешках. Везут из Кишинева. Это солнечная Молдова. Не малый путь." - "Что значит, везут? - орал Долган. - Нам пора закрывать кредит. Да и вообще, странно... Эта подпись... Зачем, блин, ты подделал подпись?.." - "Да торопился, понимаешь..."
Короче, пришлось Долгану самому лететь в Питер.
В Питере он обзвонил нужных людей, обрисовал связи, а уж после этого двинулся на полиграфический комбинат.
А там, оказывается, его ждали.
И даже не просто ждали, а очень. И сразу предъявили гарантийное письмо с его, Долгана, собственной (подделанной, конечно) подписью. А по этому гарантийному письму, составленному по всем правилам, Долган обязан был не только поставить полиграфическому комбинату три вагона шпал, но ещё доплатить какую-то сумму наличкой, потому что беспринципный, но требовательный Шурка часть игральных карт взял с какой-то особенной роскошной рубашкой.
Я не дослушал конца истории.
Наклонился к плечу незнакомый пацан, смуглый, нервный, настоящий мачо-латинос. Я таких не люблю. Зайди во второй кабинет, шепнул. И сразу отвалил, будто не имел ко мне никакого отношения. По пьяни я почему-то решил, что во втором кабинете сидят мордовороты, интересующиеся Шуркиной папкой, но ждал меня в кабинете Филин. Он оказался совершенно невыразительным человеком в простом, но добротном костюме, явно не купленном в магазине. Даже в "Рыбах" Филин (Виталий Иванович) не позволил себе расслабиться, все пуговички на костюме были застегнуты, а неброский галстук туго затянут. Что-то страдальческое проглядывало в легких морщинах, густо покрывавших его лоб, в осторожном взгляде. На меня Филин взглянул как на какую-то поганку неизвестного пока вида. Вот приходится и с такими работать, подтвердил его страдальческий взгляд. Но вслух он сказал другое.
- Парашют на какой таможне?
Оказывается, Шурка успел о парашюте растрепаться.
- Я туда специального человека отправлю, - страдальчески заявил Филин. - Мне память о Вадике дорога. Мы все его знали. - Он плеснул коньяку в какую-то крошечную рюмку из тяжелого стекла и оглядел меня: - Чтобы иметь хорошие сборы, надо самолично воспитать, а иногда даже перевоспитать большое стадо баранов. Понимаешь, о чем я?..
Я кивнул.
- Пьешь в меру, это хорошо. И Костю-козла правильно припугнул, (все-то он знал, скотина). - Оно, конечно, с Шуркой получилось нехорошо, но в нашем деле всякое бывает. Ты это помни. Каждый за себя, один Бог за всех. Все ходим под Богом. - И, помолчав, добавил: - Считай, ты в команде.
Я поднялся.
Мне очень хотелось спросить, когда и где будут хоронить Шурку, но я не решился. Правда, в дверях Филин меня остановил:
- Шуркины вещи у тебя остались?
- Какие вещи? - не понял я.
- Он ничего не оставил?
- Мне? Да когда? - ответил я, но врать не стал: - Оставил, впрочем. Ну, пятьсот баксов. Это точно. Выдал вроде как подъемные.
- Капусту можешь не возвращать, - разрешил Филин. - А еще?
- Ну, джип. Я пока на Шуркином джипе езжу.
Филин долго смотрел на меня. Потом двумя пальцами протянул бумагу. Я правильно угадал: доверенность на Шуркин джип.
- Спасибо, - сказал я и вышел.
Все в тот вечер было как в сухом тумане.
В зале кипело веселье. Я кому-то нахамил, меня и Юху выставили. Плешивый Долган нас где-то бросил, исчез и конкретный Толян. Подумаешь, с женой не очень ладно... Счастливо не схваченные ментами, на случайном "жигуленке" мы добрались до старого профессорского дома и там продолжили тяжелую и бессмысленную попойку. Подумаешь, неважно с головой... Юха орал, сопел, веселился во всю, как попугай, хлопал себя по пустым карманам. Подумаешь, ограбили в парадном... Понимаешь, потрясенно сопел Юха, там такая симпатичная тварь все время вертелась, она на тебя глаз положила. Скажи ещё спасибо, что живой... Сунула свой телефон на салфетке для тебя, объяснил Юха, а я теперь не найду салфетку. Наверное, высморкался в нее. Я ж гомункул. И утешил: мы тебе другую, более нежную тварь найдем.
В конце концов Юху сморило и он упал на диван, на котором вчерашней ночью умер Шурка, неизвестный джазист.
А я просидел за столом до утра, выкурив две пачки "Мальборо".
Часть II.
НЕЖНАЯ ТВАРЬ
1
Осенью у меня угнали джип.
Не черный "чероки", оставшийся от Шурки, а новенький "лэндровер", который все менты узнавали за версту. Еще бы не узнать, - он был совершенно необыкновенного фиолетового, даже какого-то чернильного цвета. Грозовая туча, а не джип. А Шуркин "чероки" перед тем я отдал Косте Воронову, попросив загнать подороже.
"Да ну! - не поверил бывший таксист. - Кто возьмет подороже? Машина не побитая, но старая."
"Ее только что покрасили, - возразил я. - Кто знает, что она старая?"
"Бог знает."
"Ну, Бога я беру на себя, - пообещал я богобоязненному владельцу "Брассьюри". - С Богом договоримся."
Он понял.
Машина ушла за хорошие деньги.
А джип нестандартного цвета достался мне после того, как я помог Филину решить проблему дочери. В свое время Виталий Иванович отправил дочь в Штаты, но с учебой у неё не задалось, по определению не могло задаться, а жизнь в России вообще оказалась не по ней. Будто не здесь родилась - это не то, и то не это. Капризная девица. Я её никогда не видел, но иначе не назовешь. Вложи деньги в Канаду, посоветовал я Филину. Страна скучная, зато нет особых проблем с гражданством. Просто инвестируй в экономику Канады сто пятьдесят тысяч и все в порядке.
- Баксами?
- Ну, не деревянными же. Зачем Канаде рубли?
- Это большие деньги, - Филин страдальчески поморщился. И спросил с непонятной надеждой: - А как с Австралией?
- Вам что нужно? - удивился я. - Отправить дочь как можно дальше или сэкономить бабки?
- И то, и другое.