Приемщица покрутила авторучкой. Потом повернулась куда-то в глубь ателье:
- Ль-о-ня! Тут товарищ Эдика спрашивает.
На голос ее вышел здоровенный парень с тонкими усиками, в рабочем фартуке:
- А вам он зачем?
И окинул Козельского подозрительным, изучающим взглядом.
- По личному делу.
- По личному? - выговорил парень недоверчиво. - Нету его. - И глянул на девушку: - Ты что? Не знаешь?
Она передернула худыми плечиками.
- А где же он? - спросил Козельский.
- Отпуск вроде взял.
- Как отпуск?
- Да так. Отпуск. Полагается человеку - вот и взял.
Парень решил, что сказано достаточно, и повернулся к Козельскому спиной.
Вадим пошел к заведующему. Тот оказался маленьким, краснощеким и усатым. "Ежели и жулик, то по мелочам", - подумал лейтенант, когда увидел, как внимательно разглядывает "зав" его удостоверение.
- Так я и знал, так я и знал, что все это неспроста.
- Что именно неспроста?
- А что бы вы подумали, если б ваш работник вчера спокойно работал, а сегодня пришел и говорит: "Рассчитайте меня немедленно". Что бы вы подумали?
- У нас так не бывает.
- Да, да. Я понимаю. У вас порядок и дисциплина. Вы же почти военные люди. А вы бы поработали с такой публикой! Все от наших нехваток, товарищ офицер. Того нет, этого нет. А у предприимчивых людей есть. Появляются соблазны.
- Извините, мне нужны факты. Выходит, вы рассчитали Семенистого?
- Ни в коем случае. Как это так! Я спросил: "Почему ты так решил?" А он сказал, что у него заболела мама и ей нужен уход. Он, правда, совсем не похож на заботливого сына, но людей не всегда правильно понимаешь. И я сказал: "Бери отпуск на две недели, поезжай, узнай все как следует, тогда и решай. Если нужно, получишь расчет, а так зачем тебе терять хорошую работу?" Я, знаете, товарищ офицер, всегда забочусь о молодежи, потому что очень легко сбиться с пути в вашем возрасте...
- Где живет его мать? - прервал Вадим.
- Виноват, не знаю. Где-то неподалеку тут. Он часто ездил к ней на воскресенье. Хотя, одну минуточку... Аллочка!
На пороге появилась приемщица.
- Аллочка, скажите, пожалуйста, товарищу, где живет мама Эдика. Вы, кажется, бывали у них.
Аллочка посмотрела на заведующего неприветливо:
- В Красном Хуторе.
Из автомата Козельский позвонил Мазину.
- Ну вот, Вадим, мы и квиты. Не все же мне вас удивлять. До Красного Хутора четырнадцать километров. Вы успеете туда до вечера, а пока заскочим вместе к Кравчуку. Я сейчас спускаюсь.
Козельский сел в машину и с места разогнал ее до разрешенной скорости. Мазин ждал на углу.
На Магистральную они выскочили еще засветло. Мазин положил руку на плечо Вадима:
- Остановитесь здесь и посидите в машине.
Кравчук ходил по тесной для него комнате и рубил свои короткие фразы:
- С утра ни слова. Вдруг появляется - и нате вам: "Мать заболела, уезжаю. Немедленно." Дает деньги, долг за полмесяца. Вещи заворачивает в простыню. И с узлом и чемоданчиком - в такси. Будьте здоровы, живите богато! Я в дурацком положении. Жена ждет. Отпуск идет. А мне не на кого оставить квартиру.
- А пальто Стояновского он взял из чистки?
- Нет, не приносил.
- Вопросов больше нет, извините за беспокойство.
- Будьте здоровы.
- Да... Вот еще. У вас есть во дворе телефон?
- Есть.
- Покажите, пожалуйста.
Они вышли вместе. Телефон оказался как раз там, где стояла "Волга". Козельский оглядел геолога.
- Все, как я и предполагал, - сказал Мазин, садясь в машину. Потом добавил: - Уехал, забрав вещи. Никакого пальто не заносил. Забросьте меня в Управление и поезжайте в Красный Хутор.
Козельский ничего больше не спрашивал. Он видел, что Мазину не до вопросов. Молча они обгоняли автомобили на темнеющих улицах. Только у самого Управления Мазин повернулся к лейтенанту.
- Вадим, я ведь говорил вам, что наша вторая версия может оказаться не самой последней? Но я не думал, что их окажется столько сразу.
И, уже выйдя на тротуар, пожелал:
- Ни пуха ни пера. И кланяйтесь больной маме... если только она действительно больна. Я буду ждать вас.
Выбравшись из города, Козельский повел машину ровнее и закурил на ходу, придерживая баранку левой рукой. Шоссе было широким и почти без поворотов. Впереди, на краю степи, первые ночные огоньки неярко выделялись на фоне не погасшего еще заката.
"Ну и денек! - Лейтенант перебирал последние события. - Телеграмма, исчезновение Семенистого, наконец, Кравчук. Даже шеф шутить перестал".
Красный Хутор оказался в балке. Не доезжая до четырнадцатого километра, Козельский прочитал название его на большом желтом указателе, поблескивающем в свете фар. Шоссе здесь переходило в улицу. Лейтенант цритормозил возле ближнего, крытого черепицей домика у колодца и узнал, где живет Семенистая.
Оказалось, рядом.
Выйдя из машины, Вадим вдохнул ароматный запах вечерней весенней степи, подправленный кизячным дымком, поднимающимся над крышами, и невольно расправил плечи, чтобы набрать побольше этого непривычного горожанину воздуха.
- Здравствуйте. Вы мать Эдуарда Семенистого?
Не старая еще, видно, привычная к труду женщина в длинной по-деревенски юбке и с вязаным платком на плечах была совсем не похожа на хамоватого Эдика.
- Мама...
- Был он у вас сегодня?
- Був, був, а як же.
- Можно его увидеть?
- Уйихав. Вин у нас долго не гостюе. А у вас що до него за справа?
- Да вот дело небольшое.
- Ну так зайдите у хату. Хоть вы мне толком росповидайте, що вин у ту Сибирь подався...
Женщина эта отнеслась к Козельскому с полным доверием, и ему было неприятно говорить ей неправду. Но ничего иного он сделать не мог. В чем был виновен Семенистый? Этого Козельский пока и сам не знал. Поэтому он сказал, что приехал узнать насчет своего пальто, которое Эдик должен был взять из чистки.
В город Вадим вернулся поздно, но в кабинете Мазина горел свет. Лейтенант загнал машину в гараж и поднялся по непривычно безлюдной лестнице. Мазин писал что-то за столом:
- Семенистый вас, конечно, не дождался?
- Не дождался. Но он там был. Я говорил с его матерью и ее вторым мужем. Для них этот отъезд - полная неожиданность.
- Им можно верить?
- Вполне. Простые, сердечные люди. Они меня даже парным молоком угостили.
Мазин улыбнулся.
- Это нарушение, Вадим.
- Я знаю. Но я им верю. Он примчался на такси, завез вещи и сказал, что едет в Сибирь, где один друг нашел ему хорошую работу. Адреса, разумеется, не оставил, обещал написать.
- Говорите, можно верить? Простые, искренние люди?
- Да, деревенской закваски.
- Не идеализируйте эту закваску. Но, между прочим, Эдик показался мне типичным продуктом городской цивилизации в ее нелучшем проявлении.
- Он такой и есть. Отец бросил мать и ушел в город. Там и сын вырос. У матери бывал редким гостем. Последний раз с Аллочкой, приемщицей из ателье. Называл невестой. Даже колечко приобрел.
- Хорошо, Вадик. Вы не зря проехались. Теперь можно и отдыхать. Для одного дня событий достаточно.
VII
А через день Мазин сидел в кафе со слишком красивым названием "Алый тюльпан" и потягивал холодный кофе. Кофе был очень плохим, но Мазин не замечал этого. Он смотрел и думал. Смотрел главным образом на вход в ателье, где не так давно работал Эдик Семенистый. Ателье находилось рядом, через неширокую здесь улицу, а стенка кафе была стеклянная, ни разу еще не битая, без трещин, схваченных уродливыми фанерными кружками. И еще Мазин посматривал по сторонам, но не потому, что его интересовал кто-нибудь в зале, а как раз наоборот, он хотел убедиться, что сам никого не интересует.