Нехищные женщины, любя мужчин, вынуждены для этого жуткого занятия быть и эстетически, и этически сниженными, обязаны иметь некий потолок в нравственности (хищные женщины, правильнее, самки хищных гоминид попросту не имеют таковой). Иначе попросту невозможно любить и даже терпеть рядом этих некрасивых, лысых или седых, неопрятных, противных существ, да ещё заносчивых и драчливых, каковыми являются мужчины. Женщины (в том числе и хищные) в таком ракурсе, — воистину, как врачи, которые тоже должны быть циничными и небрезгливыми, иначе невозможно спокойно ковыряться в вонючих внутренностях и гнойных ранах больных людей.
Связь с медициной здесь даже более глубокая, чем это может показаться. Врачевание — «технически» хищное дело, медицина сильно охищнена, в степени не меньшей, чем вынужденная охищненность женской «профессии». Медицина является одной из самых подходящих просоциальных форм деятельности для хищных гоминид и она поэтому стала одним из облюбованных ими пристанищ. Именно поэтому в медицине так много всяческой моральной «нечистоплотности», не говоря уже об откровенных «врачах»-садистах. Вспомним, с какой лёгкостью набирался штат, «медицинский персонал» в фашистских — германских и японских — концлагерях для проведения изуверских экспериментов на людях, как, например, японский «Отряд N731». Но и без того всем известно, какие потенциальные экспонаты для кунсткамер могут попадаться среди медиков. СМИ постоянно сообщают о торговле врачами не только наркотиками, но и детьми для трансплантации органов. О самом «безобидном» применении гиппократовского принципа «не навреди» рассказал ныне знаменитый хирург Ренат Акчурин. Будучи некогда на стажировке в США, и попав на операцию, проводимую американскими хирургами, он был поражён её откровенной ненужностью, о чём незамедлительно и уведомил американских коллег, подумав, что это какая-то ошибка. Те же в ответ яростно зашикали на будущего «анти-могильщика» Ельцина: «Замолчи! Это — не пациент! Это — денежный мешок!»
Здесь мы вновь вплотную подходим к описанному ещё Огто Вейнингером [4] понятию: «женский потолок» в нравственности. «У женщин нет души, потому не может быть у них и морали». Всё почти как и у животных, для которых тоже не существует этических категорий. Конечно же, здесь «Отто не прав»! Это «бездушие» характерно лишь для самок хищных гоминид. Нехищная же женщина попросту вынуждена придерживаться этически сниженной линии в своём поведении, она оказывается в намного худших условиях по сравнению с мужчинами, ей на порядок труднее, вот и приходится постоянно ловчить, даже в мелочах. Поэтому для нехищных женщин должны создаваться «нравственно щадящие» условия, лучше всего — это тяжёлая и полная занятость очень хорошим и благородным делом. Так, например, отдали свою жизнь полностью служению людям Мать Тереза, Флоренс Нейтингейл и многие другие великие Женщины. Собственно, жизнь большинства диффузных женщин — материнство, забота о семье — это и есть именно такие условия. Плохо лишь то, что даже этот человеческий «прожиточный минимум» им приходится добывать с огромными жертвами, как говорится, потом и кровью.
Многие же женщины-суггесторы из «благородного общества», из кругов правящей «элиты», бесясь с жиру, одурев от сплина, своими показными актами филантропии, благотворительности делают лишь «хорошую мину при плохой игре», имитируют служение «добру», паразитируя на нём, — как, например, приснопамятная принцесса Диана. Так, скучающие барыньки-туристки бросают в портах с борта корабля монетки в воду, за которыми ныряют местные мальчишки из бедняцких семей, рискуя при этом угодить в зубы акулам.
Здесь следует добавить некое разъяснение — о нравственности человеческих видов, с учётом половых различий.
У представителей и представительниц суперанимального вида категория нравственности отсутствует полностью, как и у животных. Но у суггесторов уже возникают некие этические коллизии, хотя до морального внутреннего закона им — как до звёзд из самых дальних галактик, от которых и свет до нас не доходит. И всё же нельзя не отметить, что и на этом практически нулевом «этическом уровне» иные женщины-суггесторы оказываются этически выше суггесторов-мужчин. Для иллюстрации сказанному можно сравнить проститутку (так или иначе дающую некое тепло и радость людям) и — абсолютно антиморальное существо — её сутенёра.
Далее, у диффузного вида — мужчина-труженик, сознательно выбирая для себя нравственное поведение, сторону добра, или же только ведя трудный духовный поиск, именно он оказывается нравственно выше диффузной женщины-матери, которая вся «вложена» в заботу о детях. Эта её любовь к детям — инстинктивна, она любит своего ребёнка безотносительно его действительных качеств, и потому здесь моральные параметры как бы «сняты». Но чисто «технический», т.е. внешний, поведенческий уровень диффузной женщины-матери так высок, что из материнства очень легко было сделать возвышенный идеал, даже создать теологический культ (мадонна, богородица). Наконец, у неоантропического вида такую же однозначно определённую позицию, как и у диффузной женщины, занимает мужчина, с его врождённым, обострённым нравственным чувством, ему тоже, так сказать, «из колеи добра» никуда не деться. Поэтому здесь на большей высоте этического поиска, нежели мужчина-неоантроп, уже оказывается женщина-неоантропичка; точнее, она может оказаться, так как имеет право нравственного выбора для себя.
В общем случае получается, что только диффузные мужчины и неоантропические женщины проводят жизнь (способны проводить) в режиме наиболее напряжённого — для себя — духовного поиска. И если посмотреть на историю мировой цивилизации, то видно, что всё самое нравственно высокое, как и все поиски в этом направлении, пусть и не всегда правильные, имеют прямое отношение лишь именно к ним -. диффузным мужчинам и женщинам неоантропического вида. Диффузные женщины и неоантропы-мужчины «проходят по жизни незаметно», что свойственно «истинно великим людям», и именно они обеспечивают общий, «базовый» нравственный прогресс, определяют и удерживают направление вектора в духовном развитии общества. Все же поиски и конкретные — «проводимые на себе» — эксперименты в нравственной сфере — за их «половинами». Здесь имеется в виду выработка и окончательное становление собственного этического уровня, предельно возможного для личности нравственного поведения.
…У хищных мужчин даже отношение к «женским прелестям» своеобразное, оно совсем иное, чем у нехищных. «Я заставил её раскрыть эту штуку и направил туда луч электрического фонарика… Никогда в жизни не рассматривал пизду так внимательно… И чем больше я смотрел, тем менее интересной она мне казалась… Ужасное зрелище! Дело в том, что все они одинаковы. Когда видишь их в одежде, чего только не воображаешь; наделяешь их индивидуальностью, которой у них, конечно же, нет. Только щель между ногами, но ты заводишься от нее, хотя на самом деле и не очень-то на неё смотришь… Но всё это иллюзия. Ты загораешься от ничего… от щели с волосами или без волос… Вся эта тайна пола… а потом ты обнаруживаешь, что это ничто, пустота… И вот это-то и противно». Такова точка зрения суггестора — развратника, потаскуна из романа Генри Миллера «Тропик Рака». Совершенно иное мнение у героя романа Джона Апдайка «Кентавр».