Отец объяснил мне, что Принц не выздоровел, что моему псу очень больно и было бы нечестно заставлять его так страдать. Он сказал, что Принц вел себя достойно до самого конца. Ветеринар сделал ему укол сильного снотворного, и Принц закрыл глаза и уснул навсегда. Куда в клинике девали тело, я не знаю. Папа его домой не привозил. Наверное, не хотел меня расстраивать еще больше.
Эдриан Стоун поднял глаза на Рию, губы его дрожали — шестилетний мальчик с глазами, полными слез, которые он был не в силах сдержать.
— Я любил мою собаку, а она — меня. Единственное на свете существо, которое любило меня.
Рия опустилась на корточки перед ним:
— А как выглядел Принц? Какие-то особые отметки у него были?
— Да. У него на лбу было белое пятно — как звездочка. Рия взяла его за плечи и легонько развернула лицом к толпе, которая расступилась, открыв его взору огромную собаку — боксера с белой отметиной на лбу.
— Это он, Эдриан?
— Принц! — Собачьи уши насторожились, и боксер, рванувшись вперед, подлетел к мальчику и запрыгал вокруг, будто щенок-переросток. Эдриан Стоун, шести лет от роду, наконец счастливый, сорвался с места и вместе с собакой скрылся в толпе.
Рия выпрямилась и, покачав головой, чуть заметно улыбнулась. Если б все проблемы решались так просто. Краешком глаза она заметила, что кто-то ей машет рукой. Оглянувшись, она увидела спешащего к ней шерифа Ричарда Эриксона. Толпа перед ним расступалась, открывая широкий проход. Рия тихонечко застонала, гадая, что стряслось на сей раз. В последнее время ей все чаще и чаще казалось, что Ричард отыскивает ее лишь тогда, когда сталкивается с проблемой, которую не в силах разрешить сам, чтобы свалить ее мэру на плечи и тут же о проблеме забыть. Так было не всегда. Прежде они были друзьями и, пожалуй, друзьями оставались и сейчас, если слегка расширить понятие о дружбе. Все эти мысли она согнала с лица и спокойно кивнула Эриксону, когда тот приблизился.
Шериф был высоким широкоплечим мужчиной уже за тридцать, темноволосым и черноглазым. Он был очень хорош собой, и это, вкупе с крупным и сильным телом, придавало его облику некую пугающую таинственность. При том что Рия ни разу в жизни не позволила себя кому-нибудь запугать — будь то Эриксон или кто другой. Она коротко улыбнулась шерифу, и тот невозмутимо кивнул в ответ, будто они только что ненароком встретились.
— Здравствуй, Рия. Ты себе верна — выглядишь прекрасно.
— Спасибо, Ричард. Ты тоже очень похож на себя. Он не улыбнулся. Наоборот, окинул толпы гуляющих сосредоточенным взглядом собственника.
— Народу-то сколько, Рия! Здесь почти весь город.
— Хотелось бы надеяться, — сказала Рия. — Как-никак Карнавал. Изредка мы должны расслабляться телом и давать передышку нервам. Польза от такого вечера гораздо больше, чем десяток сеансов на кушетке психотерапевта. Однако ты не веришь в пользу таких несерьезных мероприятий, не так ли?
— Положение обязывает: кому еще следить за тем, чтобы все прошло спокойно, а потом наводить порядок. Я единственный, кто должен приглядывать за пьяницами, воришками и смутьянами и удерживать чародеев от сведения старых счетов. Черт, да половина народа все еще тяготится бедами и заботами, приведшими их сюда, и волшебство города, спущенное с цепи в такую ночь, — это как масло в огонь. Во время Карнавала опасно ходить с умом нараспашку — никогда не знаешь, кто туда залетит.
Рия пожала плечами:
— Мы уже говорили об этом, Ричард, и будем говорить еще не раз. Мы оба правы, и оба ошибаемся, но таков уж Шэдоуз-Фолл. Однако что бы мы ни говорили или думали, праздники вроде Карнавала необходимы. Они — предохранительный клапан, самый безопасный способ выпустить пар до того, как давление возрастет до опасного предела.
Ты чересчур беспокоишься, Ричард. Городу вполне по силам самому о себе позаботиться.
— Может, и так, — сказал Эриксон. — Да только город делает то, что хорошо городу, но не людям, которые в нем живут. Мы с тобой — перегородка между городом и его населением, и это единственное, что делает здешнюю жизнь приемлемой. Люди не приспособлены жить так близко к волшебству — наряду с лучшим в нас оно обнажает и худшее.
Рия задумчиво посмотрела на шерифа:
— Даже не верится, что мы так просто здесь стоим и болтаем. Ты уверен, что не произошло ничего непредвиденного и ты не хочешь переложить очередную заботу на мои плечи?
Эриксон чуть заметно улыбнулся, но глаза его по-прежнему были холодны:
— Все как будто в порядке. Или почти в порядке — как обычно в Шэдоуз-Фолле. Но отчего-то на душе у меня неспокойно и никак не избавиться от нехорошего предчувствия. И, если хочешь, оно усиливается. Ты заметила, как много сегодня вечером паранормалов, даже тех, кого высунуть нос заставить может лишь сила провидения? Сегодня я видел такие физиономии, какие, думал, уже никогда не встречу, причем попадались даже те, о которых я знал лишь понаслышке.
— И чем они занимаются? — нахмурившись, спросила Рия. Она попыталась незаметно оглядеться по сторонам.
— Ничем, — отвечал Эриксон. — Они просто… ждут. Ждут чего-то, что должно случиться. Ожидание аж хрустит в воздухе, когда подходишь к ним поближе. Что-то надвигается на Карнавал, Рия. Что-то нехорошее.
Продолжая хмуриться, Рия вгляделась в толпы гуляющих. С большой неохотой она признала правоту шерифа. Что-то витало в воздухе. Слишком много было беспокойных глаз, и напряженных улыбок, и смеха, звеневшего чересчур громко и чересчур продолжительно. Ничего конкретного, ничего, что можно было бы «потрогать руками», а лишь… ощущение. Рия внезапно вздрогнула, с трудом преодолев растущее побуждение оглянуться: не крадется ли кто-нибудь у нее за спиной. Глубоко вздохнув, она решительно отмела мрачные мысли. Все в порядке. Ложные страхи. Она была всецело счастлива Карнавалом, пока не появился Ричард и не заразил ее своей паранойей, и будь она проклята, если позволит ему испортить праздничный вечер.
Рия поискала глазами в толпе повод для смены темы и криво улыбнулась, когда ее взгляд упал на Леонарда Эша, беззвучно разговаривавшего с бронзовой головой на пьедестале. Когда-то она, Эш и Эриксон были друзьями. Но все в жизни меняется, хотят того люди или нет. Эриксон сделался шерифом, она стала мэром, а Эш умер. Она вспомнила, как стояла с Ричардом на похоронах в официальном черном платье, так не шедшем ей, и как бросила горсть земли в могилу. Вспомнила, как плакала. А потом, когда Эш вернулся из мертвых, она не знала, что сказать ему. Человек, которого она знала, умер, а этот пришелец со знакомым лицом не имел никакого права на место Леонарда в ее сердце. Так и распалось их трио: она, Эш и Эриксон, разделенные объединявшим их прошлым, пошли каждый своей дорогой и теперь едва кивали друг другу при встрече.
Рия помотала головой. Казалось бы, жизнь в таком месте, как Шэдоуз-Фолл, должна приучить к существам подобного рода — духам и возвращенцам с того света, — но, когда дело касалось вас лично или ваших друзей, все воспринималось совершенно иначе. Неужели и вправду минуло три года? Так незаметно пролетело время… Эш всегда был одним из главных организаторов Карнавалов, но после смерти он ко многому потерял интерес. Рии вдруг остро захотелось еще раз поговорить с ним, каким бы он сейчас ни был. Она расправила плечи и подарила шерифу свой лучший деловой взгляд.
— Не делай из мухи слона, Ричард. Все у нас в порядке — народ отдыхает. Ты извини, мне надо кое с кем переговорить.
Эриксон взглянул на Эша, затем перевел взгляд на Рию.
— Ты думаешь, стоит, Рия?
— Стоит, — решительно сказала она.