Я просто такая рассеянная последнее время. Кэтрин мне сказала, что у вас обычно ночь пятницы или субботы выходная. На этой неделе разве пятница у вас не выходной?
Пусть так, но это не значит, что я собираюсь тратить свой выходной на эту пустоголовую болтунью на том конце провода.
- Да, выходной.
- Великолепно! Я вам скажу, куда ехать, и вы нас подберете после работы. Вас устраивает?
Черта с два меня это устраивало, но что я еще могу сказать?
- Нормально.
- Бумага и карандаш у вас есть?
- Вы сказали, что работаете у Кэтрин? - Я начала припоминать Монику.
- Да, а что?
- Я знаю, где работает Кэтрин. Мне не надо рассказывать.
- Ой, какая глупость с моей стороны! Тогда ждем вас к пяти часам. В платье, но без каблуков. Может, будем сегодня танцевать.
Терпеть не могу танцевать.
- Ладно, тогда до вечера.
- До вечера. Телефон затих. Я включила автоответчик и снова свернулась под простыней. Моника работает у Кэтрин. Значит, она адвокат. Страшно подумать.
Может быть, правда, она лишь из тех, кто организует работу.
Теперь, когда уже было поздно, до меня дошло, что я просто могла отказаться. Да. Быстро я сегодня соображаю. Ну и подписалась я! Смотреть, как чужие люди будут беситься до упаду. Если повезет, мне еще и наблюют в машину. Чертовски странные сны видела я, когда мне опять удалось заснуть. Все об этой женщине, которую я не знаю, кокосовом пироге и похоронах Вилли Мак-Коя.
3
У Моники Веспуччи был значок с надписью: "Вампиры тоже люди". Многообещающее начало вечера. На ней была белая шелковая блузка с высоким расклешенным воротником, обрамлявшим темный загар из солярия. Короткая стрижка - мастерская, косметика - совершенство.
Этот значок должен был дать мне понятие, какого рода будет у нас девичник. Иногда я в самом деле сильно торможу. Я оделась в черные джинсы, ботинки до колен и малиновую блузку. Прическа была подстать наряду - черные кудри до плеч, падающие на красную одежду. Мои темно-карие, почти черные глаза были под цвет волосам. Только кожа выпадала из ансамбля, слишком бледная - тевтонская белизна на латинской смуглости. Очень давний мой любовник когда-то назвал меня фарфоровой куколкой. Он хотел сказать комплимент. Я это восприняла по-другому. Есть причины, почему я не хожу на свидания. Блузка была с длинными рукавами, скрывающими ножны на правом запястье и шрамы на левом плече. Пистолет я заперла в багажнике. Я не думала, что девичник настолько далеко зайдет.
- Ты меня прости, Кэтрин, что я до последней минуты так ничего и не организовала. Потому-то нас только трое. У всех оказались свои планы, виновато сказала Моника.
- Смотри ты, у людей, оказывается, бывают планы на вечер пятницы, заметила я.
Моника уставилась на меня, будто пыталась сообразить, шучу я или нет.
Кэтрин бросила на меня огненный взгляд. Я улыбнулась им обеим самой своей ангельской улыбкой. Моника улыбнулась в ответ, Кэтрин на это не купилась.
Моника побежала по тротуару, пританцовывая. А ведь выпила всего-то два бокала. Тревожный знак.
- Веди себя прилично, - прошипела Кэтрин.
- А что я такого сказала?
- Анита!
У нее был голос, каким говорил мой отец, когда я поздно приходила домой.
- Ты сегодня не в настроении веселиться, - вздохнула я.
- Я сегодня собираюсь много веселиться. - Она подняла руку к небу. На ней были смятые остатки делового костюма. Ветер развевал длинные волосы цвета красной меди. Я всю жизнь гадала, была бы Кэтрин красивее, если бы ее постричь, чтобы, прежде всего, было заметно лицо, или это именно волосы делали ее красивой.
- Уж если мне приходится жертвовать одной из немногих свободных ночей, я хочу хотя бы поразвлечься за свои деньги - и как следует, - сказала она.
- Уж если мне приходится жертвовать одной из немногих свободных ночей, я хочу хотя бы поразвлечься за свои деньги - и как следует, - сказала она.
В последних словах прозвучала какая-то свирепость. Я посмотрела на нее внимательно.
- Ты собираешься нализаться в стельку?
- Не исключается.
Вид у нее был самодовольный. Кэтрин знала, что я не одобряю пьянства точнее, не понимаю. Я не люблю понижать внутренние барьеры. Если я уж решала сорваться с цепи, то любила точно знать, с какой именно.
Мою машину мы оставили на стоянке в двух кварталах. Стоянка со сварной оградой. А вообще стоянок в Приречье мало. Узкие мощеные дороги и древние тротуары строились не для машин, а для лошадей.
Улицы промыла летняя гроза, прогрохотавшая, пока мы ужинали. Над головой засверкали первые звезды, как алмазы на бархате.
- Веселей, инвалиды! - вопила Моника.
Кэтрин посмотрела на меня и усмехнулась. И в следующую секунду побежала к Монике.
- О, Боже ты мой, - буркнула я себе под нос. Может быть, если бы я за ужином выпила, я бы тоже побежала. Хотя сомневаюсь.
- Да не тащись ты как черепаха! - бросила мне Кэтрин через плечо.
Как черепаха? Я догнала их шагом. Моника хихикнула. Почему-то я знала, что так и будет. Они с Кэтрин прислонились друг к другу со смехом. Подозреваю, что смеялись они по моему адресу.
Потом Моника достаточно успокоилась, чтобы фальшиво произнести театральным шепотом: - Знаете ли вы, что ждет нас за углом?
На самом деле я знала. Последнее убийство вампира случилось в четырех кварталах отсюда. Вампиры называли это место "Округ". Люди называли его "Приречье" или "Кровавая площадь" - в зависимости от степени своей грубости.
- "Запретный плод", - сказала я.
- Ну, вот, испортила мне сюрприз.
- А что такое "Запретный плод"? - спросила Кэтрин.
Моника захихикала.
- Отлично, значит, сюрприз испортить не удалось. - Она взяла Кэтрин под руку. - Обещаю, что тебе понравится.
Кэтрин, может быть, и понравится. Я знала, что мне точно не понравится, но все равно пошла за ними за угол. Извитая неоновая вывеска была кроваво цвета крови. Я не преминула отметить эту символичность.
Мы поднялись по трем широким ступеням, и перед распахнутой дверью там стоял вампир. Его массивные плечи угрожали прорвать тесную футболку. После смерти уже не надо качаться штангой? Еще с порога слышался густой гул голосов, смех, музыка. Густой бормочущий звук многолюдного тесного помещения, где люди собрались оттянуться.
Вампир стоял у двери совершенно неподвижно. И все же какое-то движение в нем угадывалось, что-то живое - за неимением лучшего слова. Значит, он был мертв не более двадцати лет. И сегодня он уже был сыт. Кожа у него была здоровая и красноватая. И лицо чуть ли не розовощекое. Питание свежей кровью идет на пользу.
- Ты только пощупай эти мышцы! - сжала его руку Моника.
Он улыбнулся, сверкнув клыками. Кэтрин ахнула. Он улыбнулся шире.
- Бад мой старый друг, правда, Бад?
Вампир Бад? Красиво звучит.
Но он кивнул.
- Заходи, Моника. Твой столик ждет.
Столик? Откуда у Моники здесь такой вес? "Запретный плод" - одна из самых горячих точек в Округе, и заказов на столики они не принимают.
На двери висела большая табличка: "Ношение крестов, распятий и прочих освященных предметов в помещении клуба не разрешается". Я прочла табличку и прошла мимо. Совершенно не собиралась я отдавать свой крест.
Нас окутал густой мелодичный голос:
- Анита, как мило с вашей стороны к нам прийти!
Голос принадлежал Жан-Клоду, владельцу клуба и вампиру в ранге мастера.