Кант говорил в этой связи, что есть некоторые устройства духовного, невидимого мира. Мы оказываемся в нем в той мере, в какой имеем мыслительные, или мысленные, сущности, и в этих сущностях мы как-то согласованы с другими людьми, которые тоже своей душой помещены в мире и мыслят эти сущности. С другой стороны, это одновременно звено физического, пространственно-временного ряда, откуда мы получаем воздействие на наши чувственность и сознание.
Давайте еще нарастим наше понимание проблемы формы. Всякий человек, который фиксирует свое внимание на идеальных сущностях, тем более если он делает это с учетом традиции метафизики, движется в прогляде, или в просвете, мысли или в понимании того (неважно, выражено это понимание явно или не выражено), что сознание и мышление (эти идеальные образования, или изменения в той мере, в какой они осознаются, идеальные образования, которые содержат понимание,– это есть также вообще сознание мышления, у Канта оно называется трансцендентальным, или абсолютным, Я) совершенно случайным образом связаны с человеческим телом. Мы наблюдаем его на человеческих телах, но если мы наблюдаем это как философы, то при этом должны понимать, что наблюдаемое нами случайно, что могли бы быть другие тела. Связь сознания и мышления именно с этим субстратом, который единственно нам известен, другой нам не известен, – совершенно случайна. Субстанция эта принадлежит одновременно двум рядам. И вот мы ищем, как выражается Кант, силу внешнего действия, способность воспринимать извне и способность действовать. Иначе говоря, возможность самому быть источником действий или быть восприемником действий извне. Это проблема внешнего действия, когда мы являемся каким-то звеном физического ряда, однако хотим определить способность не только воспринимать извне, но и самому быть источником действия в мире – ведь я движу своей рукой посредством сознания, духа. И Кант-юноша задумывается именно над этой проблемой, вполне наивно. Действительно, подобное так же непостижимо, как предположение, что я могу остановить Луну на ее орбите – это одинаково непонятные действия. Кант размышляет об этом уже в 1766 году.
Значит, мы имеем дело с субстанцией, которая двойственно расположена, и мы пытаемся решить ряд проблем, как, скажем, проблему природы и силы внешнего действия, природы нашей способности воспринимать, действовать и т.д. Кант говорит так: «…такой субстанции, соединение которой с человеческим телом есть только особый вид…» note 34. Здесь через простое соседство слов – «только особый вид» – высказано фундаментальное положение. Слово «только», так часто фигурирующее у Канта, всякий раз напоминает, что есть особым образом устроенное, наблюдающее и чувствующее существо, называемое человеком, и это только особый вид. Что значит «только»? Это означает – случайно, не необходимо, возможны и другие виды, хотя мы о них не знаем. И вот, чтобы решить проблему внешнего воздействия, силы внешнего воздействия, проблему восприятия нами воздействия или нашего действия, – мы оказываемся в описываемой Кантом ситуации. Читаем далее. Кант пишет:
"Мы не располагаем никаким опытом, на основе которого мы могли бы познать такой субъект в различных отношениях (то есть субъект или такую субстанцию, которая соединена с человеческим телом именно в этом варианте; познавать это мы можем только ставя познаваемое нами в отношения с другими явлениями, предметами, телами и т.д.
; мы хотим познать эту субстанцию как существо чувствующее и сознающее, а не только являющееся членом физического ряда; но тогда у нас должен быть опыт, в котором феномен, или акт, чувства и мысли находились бы во взаимных отношениях, как находятся во взаимных отношениях движущиеся тела и мы таким образом устанавливаем законы движения), которые единственно только и были бы пригодны к тому, чтобы раскрыть его внешнюю силу или способность (внешнюю силу тел мы раскрываем только в отношениях тел; я двинул рукой – это ведь внешняя моя сила, что-то во мне, расположившееся в пространстве, что вы можете наблюдать; но я хочу познать не движение руки, а то, что я двигаю рукой и должен иметь опыт, где эти силы раскрывались бы именно как внешние силы; для исследования этого мне не годится то сознание, которое я имею, двигая рукой или отгадывая сознание другого человека, который двигает рукой, ибо, как говорит Кант, это была бы гармония с телом: я естественно гармоничен со своим телом, когда я двигаю рукой); гармония же с телом представляет собой лишь отношениевнутреннего состояния души (мышления и хотения) квнешнему состоянию материи нашего тела (значит, есть такое гармоническое соотношение, кем установленное – мы об этом ничего не знаем. Почему движение руки координировано с моим желанием двигать рукой? Это ходячий пример воплощенного чуда, и не нужно искать никаких других чудес, летающих тарелок и так далее. Достаточно этого чуда, требующего от нас достаточно большого расхода энергии мысли, чтобы его понять) и, следовательно, не раскрывает отношение однойвнешней деятельности к другойвнешней деятельности… Вот почему возникает вопрос, – заключает Кант, – возможно ли вообще при помощи априорного суждения разума раскрыть силы духовных субстанций"note 35.
Ведь силы духовных субстанций проявляются вовне. Но для того чтобы взятое в качестве предмета объяснить, а не подменить этот предмет каким-нибудь другим, нам нужен опыт, которым нами были бы испытаны и которым нам были бы даны внешние отношения. Такого опыта у нас нет. Поэтому возникает вопрос – возможно ли вообще при помощи априорного суждения разума раскрыть силы духовных субстанций?
«Это исследование сводится к другому, а именно: можно ли посредством умозаключения найти первоначальную силу…» Мы имеем здесь еще одну характеристику синтеза. Априорный синтез я назвал первоначальной силой. Иначе говоря, термин «априорный синтез» относится к чему-то, что исследуется в качестве некоторой первоначальной силы, или первого действия, или первого отношения. И теперь мы знаем – Кант убедился, что первоначальную силу посредством умозаключения найти нельзя, нужно принять. Замкните все это на проблему приятия: можно ли посредством умозаключения найти первоначальную силу? Кант расшифровывает: «…первоначальную силу, то есть первое основное отношение – отношение причины к действию». Иными словами, отношение причины к действию есть частный случай отношения двух разнородных субстанций, и нам пока не понятно это отношение двух разнородных субстанций, так же как в случае, когда они соединены в чем-то, что является звеном одновременно двух рядов, ряда духовного, или идеального, и ряда физического. Повторяю, отношение причины к действию есть частный случай отношения двух разнородных субстанций. Почему если мы решаем проблему синтеза, то берем именно случай отношения причины и действия как случай более широкого парадоксального отношения? Просто потому, что с самого начала Кант видит, что когда мы связываем причину и действие – в этой связи соединеноразнородное. Мы не знаем, почему, полагая одно, мы с необходимостью считаем, что этим положенным мы полагаем нечто совсем другое. Кант говорит: я вспоминаю Аристотеля, при имени Аристотеля я вижу Аристотеля, но одно дело имя, то есть физическое звучание слова или физическое написание его, и совершенно другое – Аристотель.