- Фирюза и Зульфия объединяют усилия против злосчастного общего возлюбленного.
-Каким образом?
-Они совершают вместе с ним паломничество в Медину и сбрасывают сладострастника с верхушки самого высокого минарета. Он летит три минуты под старую фонограмму “Энигмы”. Рапидная съемка. Первоклассный эффект.
-Да, Нарик. ты серьезно болен этой чушью. Но у твоей Червониевой клиническая картина куда более неблагоприятная. Чтоб такие сценарии писать, надо обладать особым психическим сдвигом.
-В какой-то мере ты права. Чай остыл, между прочим.
-Послушай меня, Зульфия…
-Нам не о чем больше говорить, Фирюза! Я проклинаю тот день, когда дала тебе слово верности и присягнула служить тебе! Лучше сгинуть в страстном ложе песков пустыни, чем вновь и вновь заглядывать в твои лживые глаза!
-Ты ничем не лучше меня, сестра! Ты также услаждала его чресла и припадала губами к его мощному животворящему источнику. Пусть же эти губы выжжет клеймо позора!
-А-а-а!
-О-о-о!
Снова восьмиминутная драка, сопровождаемая тяжелым чувственным дыханием дублерш, коим выпала суровая доля озвучивать воинственных Фирюзу и Зульфию.
-Клиника, - опечаленно покачала головой Лариса.
-К слову сказать, Мамбочка, мы все со сдвигом. И ты можешь первой бросить в меня камень, если Уже перестала принимать мединал.
Лариса пасмурно посмотрела на товарища по оружию.
-Не издевайся надо мной, Нарик, - тяжело сказала она. - Ты знаешь, что у меня есть сны.
-Сны есть у всех.
-Такие, как у меня? - Лариса дернулась на софе. - Если б у всех были такие сны, большая часть мирового населения поселилась бы в домах скорби.
-Ну, не все так мрачно.
-Все, Нарик. Именно все.
-Махмуд, повелитель моего сердца, огонь моего лона! Клянусь ризами Пророка, что никогда не имела я склонности к ложу другого мужчины! И на небесном совете суждено было так, чтоб я исполнила волю неба и стала твоей пери. Ты приходил ко мне во сне, не видя твоего лика, я преисполнялась нежностью к тебе, меня повергал в истому твой взор и наполнял негой твой голос…
-Нарик, если ты сейчас же не выключишь это, я разобью экран.
-Я уже говорил, что ты агрессивно настроена?
-Говорил.
-Тогда не буду повторяться. И не буду подвергать свою технику опасности твоего безжалостного воздействия. Бедная Червонцева! Благо тебе с ней не встретиться.
-Как знать, - парировала Лариса.
-Ты же не убиваешь женщин.
-Ради этой писательницы-сценаристки я могу пересмотреть свои принципы. Спасибо за чай, Нарик.
-Не стоит. Если учесть, что ты его и не пила толком… Впрочем, у меня ничего не пропадет. Добавлю в чай дихлофоса и карболки и вручу соседке снизу в качестве универсального средства от древесного жучка. Бедная старушка весьма на этого жучка ополчается.
-Ты все равно гений чайного искусства. - Лариса ободряюще погладила Нарика по плечу. - Тебе бы не аманитин с мускарином смешивать, а обучать московских гейш искусству чайной церемонии.
-Я подумаю над этим, - усмехнулся Нарик. - Кстати, грибы - это пройденный этап. Сейчас другой заказ приходится выполнять.
Сейчас другой заказ приходится выполнять.
-Какой? - напряглась Лариса.
-Я полагал, ты в курсе. - Бледное нездоровой бледностью лицо Нарика перестало быть беспечным.
-Нет.
-Наш общий шеф недавно заявил, что некие лояльные к его и нашей общей деятельности структуры желают принципиально изменить характер изготовляемой и используемой нами продукции.
-А именно?
-Говорят, больше не будем заниматься “косметикой”.
-Непродуктивно?
-Не оправдывает себя в большинстве случаев последних заказов.
-Неужели? - хмыкнула Лариса. Лицо ее сейчас напоминало плотно захлопнутые двери.
-Именно. Не все заказанные такие дурачки, как Немов, - захотят понюхать новый аромат или там помаду для жены-любовницы выбрать. А наша пудра и лак для ногтей годятся разве только трансвеститов приканчивать: какой нормальный мужик “на пробу” мазнет себе ноготь нашим лачком, а? Чтоб потом у него этот ноготь отвалился. Вместе со спинным мозгом.
Лариса задумчиво полюбовалась собственным неброским маникюром - выращенные при помощи революционной цитотехнологии Нарика ноготки смотрелись абсолютно как натуральные. Даже чуть лучше, чем натуральные, которые Лариса утратила напрочь, в начале своей карьеры попавшись в лапы нехороших крутых ребяток, любящих эксперименты с серной кислотой и паяльной лампой. Где теперь те ребятки, где их экспериментальный кислотно-паяльный гараж, знала только Лариса. И тот экскаваторщик, который за штуку баксов за ночь воздвиг над памятным гаражом неколебимый курган из шлака и щебня. То, что любители паяния и выжигания на момент насыпания кургана находились в гараже и даже выглядели живыми, - это детали.
Лариса Бесприданницева не была злопамятной. Она была просто злой. И память у нее имелась отменная.
-Круг Отравителей возражает против наших методов, - просто сказал Нарик. - Очень аккуратно, конечно, потому что вступать в прения с… известным нам человеком весьма небезопасно. Но, как выяснилось, он сам не чужд конструктивных диалогов и, кажется, решил пойти навстречу представителям Круга.
-Хм… Так что же, Нарик, - Лариса перестала любоваться ногтями, сочтя это слишком тривиальным дамским занятием, - если мы больше не работаем с косметикой, тогда, возможно, нам с тобой просто пора уйти на покой и заниматься вседневным покаянием в содеянных злодеяниях?
-Не думаю, что это хорошая идея.
Старик возник в дверном проеме комнаты так неожиданно, что Нарик подавился ванильным сухарем. А у Ларисы дрогнула в руках чашка.
-Чаевничаете? - усмехнулся Максим Николаевич. - Хлеб да соль.
-Благодарствуем, - опомнился Нарик. - Не угодно ли с нами? Чай, кофе, медный купорос?
-Я на пресноводной диете. - Старик растянул в улыбке тонкие губы. - Кстати, Никита Владимирович, настоятельно не рекомендую вам оставлять ключ в замке. Открыть - пара пустяков.
-Сменю замок, - пообещал Нарик.
-Чем занимаетесь, молодые люди? - Максим Николаевич чуть брезгливо оглядел холостяцкий беспорядок в комнате и, смахнув с одного из кресел кипу пластиковых папок, уселся с непринужденностью английского денди. Хотя для денди и возраст у Максима Николаевича был неподходящий, и движения совершались с грацией хорошо воспитанного скелета.
-Мы отдыхаем. - холодно ответила Лариса, уже понимая, что отдыха никакого не получится.