Я еще раз посмотрел, как Алекс со всей своей широкой полковничьей души прикладывает неведомого лучника в челюсть. Голова лучника откидывается, сам он начинает полет назад, роняя лук и взмахивая руками, и…
Растворяется во вспышке света.
- Лук, - потребовал я. - Лук самым крупный планом, который может дать твоя игрушка.
- Пожалуйста.
Изображением лука я любовался секунд тридцать, все это время Макс любовался моим профилем.
- Стрелу в стоп-кадр.
Стрела повисла в воздухе в десяти сантиметрах от выпустивших ее пальцев. Красивая такая стрела, сверкающая желтым цветом, отбрасывающим блик на лицо полковника Трэвиса.
- Ты стал специалистом-оружейником?
- Тебе ничего не кажется странным?
- Многое. Особенно в последнее время.
- Я имею в виду в этой стреле.
- Что с этой стрелой? Обычная стрела. Прямая. Желтой краской покрашена.
- А лук какой краской покрашен?
- Серебристой.
- Тебе это ничего не напоминает?
- Послушай, друг, - сказал Макс, - хватит говорить загадками. Я - всего лишь обычный тупой телевизионщик, чей круг интересов органичен профессиональной деятельностью, а ты - настоящий светоч знаний. Что с этим парнем?
- Сребролукий и златострелый, - сказал я. - Максимилиан, я поздравляю вас с тем, что вы это видели, и поздравляю полковника Трэвиса с тем, что он это сделал. Это ведь был Аполлон.
Полковник Трэвис
Размышлять о странностях поведения троянского лучника оказалось некогда. В какой-то момент я обнаружил, что стою на вершине валуна совершенно один и что воины Илиона жаждут составить мне компанию. Пришлось вынимать меч из ножен и тактично давать им понять, что в настоящую минуту мне хочется одиночества.
Минут через пять они мое желание поняли и отступили в сторону города. Ахейцы не особо утруждали себя преследованием, даже самые отпетые оптимисты не мыслили ворваться в Трою на пятках ее отступающих защитников. Программа-минимум была выполнена, побережье поменяло хозяина.
Единственным, кто преследовал троянцев до самого города, был Ахиллес. Ну что ж, значит, ему дольше всех возвращаться к лагерю.
В Трою он ворваться не успел, ворота захлопнули перед его носом, а самого героя угостили сотней безвредных для него стрел.
Я остался сидеть на валуне и размышлять. Вокруг суетились ахейцы, сумевшие выбраться из битвы без ущерба или легко раненные. В своих разговорах они упоминали имена трех главных героев дня: Одиссея, Ахиллеса и, как ни странно, вашего покорного слуги.
Лаэртид прославился тем, что первым высадился на берег и остался жив.
Ахилл - тем, что убил больше всех троянцев и обратил защитников города в бегство.
И я - тем, что трижды устоял перед самим Аполлоном, а потом вынудил его покинуть поле боя.
Вот вам ваши долгожданные боги, мистер Картрайт.
Реалити-шоу «Троя»
Берег Троады. Вечер после высадки ахейского войска
Агамемнон и Менелай
Братья Атриды идут по песку, который еще недавно был полем боя. Ахейцы подбирают своих раненых и стаскивают в кучи убитых. Скоро запылают погребальные костры.
- Это было легко, - говорит Менелай.
- Я не могу понять, почему Феб выступил против нас, - говорит Агамемнон. - Троянцы когда-то оскорбили его, не заплатив за работу.
- Пути богов неисповедимы.
- Все прорицатели сообщали мне, что боги на нашей стороне, - говорит Агамемнон. - Зевс обещал нам свою поддержку. Я не могу поверить, что Феб решил выступить против Громовержца.
- Люди говорят, что видели в наших рядах Афину.
- Хорошо, что они так говорят, - сообщает Агамемнон. - Плохо, что на самом деле ее не было. Мне не слишком нравится происходящее.
- Ахиллес обратил в бегство войско Гектора.
- Наконец-то мальчишка начинает оправдывать свою репутацию.
- Чужеземец снова проявил себя выше всяких похвал.
- Обратил в бегство Аполлона? Разве смертному такое под силу?
- Что ты хочешь сказать, брат? Что он из Дюжины Олимпа?
- Он не похож на бога, - говорит Агамемнон. - Да и кто готов бросить вызов любимому сыну Зевса? Арес? Я видел Ареса на полях сражений, это не он. Гефест - хромец, Гермес - не воин и никогда не решился бы на такое. Дионис?
- А старшие?
- Он не из старших, это точно, - говорит Агамемнон. - И я не думаю, что он из олимпийцев.
- Он принял две стрелы на щит, - говорит Менелай. - А от третьей увернулся. Кто может увернуться от Разящего? Аполлон - бог лучников. Не было случая, чтобы он промахнулся. До сегодняшнего дня не было.
- Даже Аполлон не помешает тому, чей путь благословлен самим Зевсом, - говорит Агамемнон, имея в виду самого себя. - А к чужеземцу надо присмотреться.
Полковник Трэвис
Я так и сидел бы на том валуне до самой ночи, если бы меня не нашел Лаэртид.
- Пошли, - сказал он. - В моем лагере есть шатер и для тебя. Думаю, вряд ли Пелид будет рад тебя видеть.
- Почему?
- Он ревнует.
- Забавно.
- Если тебя это позабавит, он также ревнует и меня. Мы отняли у него часть славы, Алекс.
- Я не помню, что совершал что-то славное.
- Ага. Он обратил в бегство троянцев, а ты - самого Аполлона. Теперь ему придется изрядно потрудиться, чтобы сравняться с тобой.
- Чушь.
Одиссей пожал плечами:
- Пойдем. Аргосцы разбивают лагерь неподалеку. Кто-то должен сообщить Диомеду, что война началась.
Я двигался на автомате, стараясь фиксировать внимание на том, чем занят в настоящий момент. Думать не хотелось. Хотелось плюнуть на всю эту бодягу и вернуться во Флориду, забиться в свое бунгало, курить сигары, купаться в соленой воде, не окрашенной кровью, пить коньяк и забыть существование амбициозного проекта под названием «Реалити-шоу «Троя».
Вот мы бредем по лагерю ахейцев под аккомпанемент доносящихся со всех сторон стонов, вот мы снимаем доспехи и смываем кровь с наших тел в шатре Одиссея, вот, уже облаченные в чистые одежды, бредем через лагерь аргосцев, благо стонов тут не слышно, ибо гетайры опоздали к раздаче.
Клеад нерешительно топтался у огромного шатра ванакта Аргоса, явно не зная, что делать дальше. Очевидно, его хозяин не был в состоянии отдавать распоряжения.
- Ванакт там? - Одиссей указал на шатер.
- Нет, - сказал Клеад. - Ванакт на корабле. Я не решаюсь его будить.
- Как видишь, я тоже пророк, Алекс, - сказал Одиссей. - Я думаю, если мы не разбудим Тидида до окончания войны, он может на нас обидеться.
Клеад рассказал нам, что Диомед однажды выползал из каюты, когда первые корабли приставали к берегу, произнес короткую напутственную речь и завалился обратно.