Во-вторых, я слишком мелкая сошка, чтобы из-за меня нарушать торжественные клятвы.
Я не боялся, что меня запишут в троянские шпионы на основании моей беседы с Энеем и «кое-кем». После той истории с Аполлоном никто не сомневался в моей лояльности. А зря.
- Идти далеко? - спросил я.
- Вон до той рощи.
- Чудесно, - сказал я. - Лаэртид, расскажешь мне, чем тут все кончится.
- А никто не сомневается - чем, - сказал Одиссей. - Вопрос только, на каком ударе.
Эней хмыкнул.
По всеобщему мнению - по крайней мере, по мнению, бытовавшему среди ахейцев, - Парис Менелаю не противник, и я готов с этим согласиться. Менелай - профи, опытный рубака, прошедший не одну войну, а Парис - просто романтично настроенный юноша, пусть молодой, сильный и атлетически сложенный.
Менелай его убьет.
Правда, если верить Гомеру, то не до конца.
- Чего ваш царевич вообще согласился выйти против нашего рогоносца? - поинтересовался я, когда мы отшагали уже половину расстояния до указанной рощи. - Жить с самой прекрасной женщиной в мире ему уже надоело?
Эней снова хмыкнул. Это у него здорово получалось.
- Похоже, что в последнее время любовь самой прекрасной женщины в мире к нашему Парису несколько ослабела, - сказал он. - Наверное, таким образом он пытается снова разжечь потухший костер.
- Как бы его на том костре не сожгли, - сказал я. - Она хоть будет приходить на его могилку, как думаешь?
- Первые три дня, - сказал Эней. - Парис принадлежит не к тому типу парней, по которым женщины долго убиваются.
Рожа у Энея была самодовольная. Наверное, себя он причислял как раз к «тому типу».
Кое-кем желавшим со мной пообщаться оказались, как ни странно, троянский лавагет и далекий предок Одиссея.
- Радуйся, - сказал Эней Гермесу. Не как богу сказал, а как обычному человеку. - Гектор, между прочим, твоего брата вот-вот прикончат.
- Зевс с ним, - сказал Гектор. То ли высказался в том духе, что владыка олимпийцев на стороне его брата, то ли просто выругался. - Парис уже взрослый и волен сломать себе шею по собственному выбору. Я отговаривал его от этой драки, но он меня не слушал. Теперь это его дело.
- А почему ты не остался наблюдать бой, Анхисид? - поинтересовался Гермес. - Достаточно было просто указать Алексу направление…
- Не люблю смотреть, как другие дерутся, - сказал Эней. - Все время хочется отобрать у них мечи и надавать обоим пинков.
- Зачем звали? - спросил я.
- Посоветоваться, - сказал Гермес. - Как с наблюдателем.
- Очень мило, - сказал я. - О чем будем советоваться?
- О богоравном Пелиде, о чем же еще, - сказал Гермес, причем слово «богоравный» в его устах прозвучало не как обычный комплимент, а на полном серьезе. - О том, как от него избавиться.
- И чем он лично тебе помешал? - спросил я.
- Я - бог, - сказал Гермес. - Такова моя воля.
- Этого достаточно для Гектора, Энея, Одиссея или Диомеда, - сказал я. - Но я - Алекс, сын Виктора, и на твою волю мне начхать.
- Я тоже попросил бы объяснений, - сказал Эней.
- Не груби, - сказал Гермес. - Вижу, чужестранцы на вас плохо влияют. Я и так собирался объяснить. В Дюжине я слыву слабым именно потому, что слишком часто объясняюсь со смертными, вместо того чтобы просто требовать выполнения своей воли, однако я считаю, что смертный, если он знает, что и почему должен сделать, будет действовать гораздо эффективнее, чем если бы просто слепо и бездумно выполнял приказ.
Я не велю вам убивать Ахилла. Я прошу вас об этом;
- Почему? - спросил Гектор.
Конечно, он не водил с Ахиллом дружбы и готов был сразить его на поле боя, однако ему тоже было интересно, какой зуб завелся у Гермеса на богоравного сына Пелея.
- Он опасен, - сказал Гермес.
- Для вас?
- Для нас, - согласился Гермес. - И смертельно опасен для вас. Ахилл - ходячая катастрофа.
- Это долгая история? - осведомился Эней.
От кургана амазонки донеслись приветственные выкрики: «Парис и Троя!» Младший Приамид прибыл на место схватки.
- Не очень, - сказал Гермес. - Но давайте присядем на траву.
Мы присели.
- Вы все слышали о тайне Прометея?
- Я слышал, - сказал Эней.
Гектор просто кивнул.
- Я не в курсе, - сказал я. - Он вроде бы украл у вас огонь? Эта версия меня не слишком устраивала.
- Как и всякая официальная версия, - сказал Гермес. - На самом деле тайна, которую должен был выведать орел, ежедневно терзая его печень, была другой. Прометей знал, что сын Фетиды Глубинной, будущей матери Ахилла, будет более могучим, нежели его отец.
- И что? - спросил я, - Любой отец должен быть рад, что у него такой сын.
- В те времена считалось, что Фетида должна родить от Зевса.
- О, - сказал я.
- О, - согласился Гермес. - Зевс сразил Крона и отправил деда в Тартар, заняв его место на Олимпе и в умах ахейцев. Такова семейная традиция. Когда тайна Прометея стала известна, папаше почему-то сразу расхотелось обзаводиться потомством от Фетиды, и он отдал ее в жены одному из смертных - великому герою Пелею. Типа за заслуги перед отечеством.
- И?
- Пелей, как вы понимаете, не был чистокровным смертным. В его жилах, равно как и в жилах моего правнука Одиссея, или в ваших, кроме тебя, Алекс, или в жилах большинства вождей, собравшихся под стенами Трои, наравне с алой кровью смертных струился серебристый ихор - нетленная кровь богов. Пелей был полубогом, Фетида - богиней, следовательно, их сын унаследовал три четверти божественной крови.
- Я не вижу в этом проблемы, - сказал Эней. - Я сам, между прочим, наполовину бог. По маме.
- Мамы у вас разные, вот в чем проблема, - сказал Гермес. - Твоя не устраивала тебе купания в Стиксе, обливания амброзией и обжигания в огне. Мамаша пыталась вытравить из Ахилла смертного. Ты, Анхисид, был рожден человеком, человеком и стал. Ахилл же должен был быть рожден богом, но родился таким, как ты. В этом его проблема, в этом его противоречие, которое он не может постичь и уж тем более обуздать. Его естество стремится на Олимп. Любой ценой. Мне сложно это объяснить… Его природа - природа бога, волею судеб оказавшегося в человеческом теле. У него разум… нет, не разум, подсознание бога. Оно ищет выход, а возможных вариантов всего два - либо оно обретет то, что ищет, либо разрушит бренную оболочку.
- Но второе невозможно, поскольку Ахилл неуязвим, - сказал Эней.
- А ты не дурак, сын Анхиса, - сказал Гермес. - Впрочем, твоя мама редко дураков рожает. Но Ахилл не неуязвим. Он практически неуязвим, а это две большие разницы. Пока он не занял свое место на Олимпе, спихнув с него, я полагаю, моего кровожадного брата Эниалия, убить его еще можно. Надо только хорошо постараться. Когда я понял, что Троянской войны и великого похода Агамемнона не избежать, я решил, что Ахилл должен принять в нем участие. Именно я подкинул оракулам идею, что ахейцам не взять верха, если Ахилл не выступит на их стороне.