Стражники проснулись, повязали царевича‑королевича.
Допросил царь его, прикинул так и сяк и послал Ивана‑царевича... за этим... за конем златогривым, вот. Привезешь – забирай птицу, а нет – значит нет.
Посмотрела бабка на него, почесала за ухом, плюнула.
Добрались они и до следующего царства.
– Проберешься в конюшни царские, – наставляет Ивана волчица, – выведешь коня златогривого, только уздечки не трогай.
Долго не было царевича. Вернулся без коня, забрался на волчицу и говорит:
– Едем за Златовлаской, девицей‑красавицей.
– Не утерпел все же, взялся‑таки за уздечку, – укоряет его прабабка.
Отправились они в путь дальний... Прервав повествование, Здирих пристроил шампуры над пышущими жаром углями.
– Сейчас хорошенько прожарим, будет объеденье.
– Интересно. – Я извлек из тазика невостребованный кусочек мяса и откусил. – Неплохо лимончика бы для кислинки, но и так шашлык обещает быть замечательным.
Волкодлак удивленно вытаращился на меня:
– Тебе знакомо это блюдо?
– Ага, – кивнул я. – Только в моих краях предпочитают использовать мясо хрюшек, а не буренок.
– Слышал я о таком. Встречался мне как‑то собрат из дальних степей, колоритный такой, чуб – во, а сам лысый. Так он тоже о таком рассказывал. Нужно попробовать.
– Обязательно попробуйте. Вам должно понравиться.
Катарина недоуменно уставилась на меня. «Неплохо для дремучего лоха?» – с удовлетворением подумал я.
Повернув мясо, Здирих сбрызнул его вином и продолжил историю своей прапрапрабабки.
– Добрались они до дворца нужного, слез Иван с волчицы и говорит:
– Пошел я за Златовлаской, по реестру девиц царской крови на выданье – Еленой Прекрасной.
– Погодь.
Прикинула прабабка шансы и решила сама дельце провернуть. Поскольку дальше посылать некуда, дошли до моря.
– Сиди здесь, я ее сама выкраду.
Иван долго спорить не стал, завалился в кусты да задрых. Только храп стоит.
Пробралась волчица в палаты царские, в покои женские, а там царевен – видимо‑невидимо. Все с ног до головы в ткань замотаны. Как здесь поймешь, которая нужна? Затаилась бабка. Будут раздеваться ко сну, подсмотрю, какая из них златовласая. Сидит, караулит. А тут какой‑то мужичонка туда‑сюда шныряет, ко всем царевнам пристает:
– Гюльчатай, покажи личико.
Кто покажет, а кто и не только личико.
В общем, нашла бабка нужную девку, стукнула слегка, связала руки, закинула на спину, и бегом из замка.
Разбудила Ивана‑царевича.
Тот глянул на деву златовласую, челюсть и отпала. Волчица в спешке позабыла, что умыкнула царевну из спальни, когда та ко сну готовилась.
Девица и вправду хороша. Особенно когда не прячется под тряпками.
Сел Иван на волчицу, Златовласку на руки взял:
– Поехали.
Волчица вздохнула, но бросилась со всех ног.
Весь день развлекал царевну Иван: то анекдоты похабные травил, то истории занятные рассказывал, вот только рук не разжимал. Златовласка презрительно кривила личико и пыталась прикрыть девичью красу своими ладошками. Не очень‑то получалось, поскольку не только коса – девичья краса выросла у нее размеров немалых.
В первую же ночь, как только стали на привал, Иван‑царевич затащил царевну под ракитовый кусток... под утро оттуда стали доноситься вполне счастливые женские всхлипывания и стоны, сменившие глухое сопение Ивана и сдержанное рыдание царевны.
Прискакали они к царю, который конем златогривым владеет. Нужно отдавать красну девицу взамен коня. Иван ни в какую, Златовласка в слезы.
Любовь у них, видите ли.
Видит прабабка такое дело... махнула на голубков лапой и пошла за конем сама.
Увела коня златогривого, затем жар‑птицу, поскольку коня Иван‑царевич тоже не пожелал лишаться. Мол, надоело на волке ездить.
Как вы понимаете, яблоки молодильные тоже красть пришлось.
Окончание рассказа вышло скомканным, а все из‑за того, что шашлыки поспели и дать им остыть было бы кощунством. Посему мораль этого повествования осталась невысказанной. Кто умный – сам поймет, а дураку и скажи – все без толку.
Разомлев от сытной пищи, мы с трудом заставили себя попрощаться с радушным хозяином. Поблагодарив Здириха, выслушав кучу пожеланий и напутствий, мы полетели в людское поселение – заканчивать знакомство с местным населением.
Знакомство с деревенькой началось для меня не очень приятно. Лихо соскочив с метлы, я едва не растянулся, угодив в лепешку, заботливо приготовленную к моему появлению какой‑то из местных коров.
Под дружный хохот Троих‑из‑Тени и вежливое молчание Кэт, сделавшей вид, будто ничего не заметила, я вытер ноги пучком травы и побрел меж дворов.
Крытые соломой хибарки, покосившиеся изгороди и тощие, гавкучие шавки – типичная панорама затерянного в глубинке хутора.
Среди однообразного убожества жилищ выделяются два строения. Первое – принадлежащее, по всей видимости, местному старейшине – этакий укрупненный вариант тех же хибар. Более просторный, с большим количеством окон, дверей и печей (о чем явственно говорят две дымовые трубы). Второе жилище поражает своей неуместностью в данной обстановке. Кособокое, без окон, с узким дверным проемом, оно скорее подойдет на роль кутузки, чем на место обитания. К чему тогда эти непонятные, явно нарисованные любителем (довольно бездарным) кукольные лица на стенах? Губастенькая, с голубыми волосами Барби, голубой, опять‑таки в смысле цвета, пудель, какие‑то скоморохи с печальными лицами... театр, да и только.
Две бабки, устроившиеся на завалинке, при нашем появлении прекратили работать языками и превратились в слух. Как же, новая тема для сплетен...
Оглянувшись по сторонам, я не смог найти никаких других признаков жизни в селении. Вымерли они все, что ли?
Приблизившись к жилищу старосты, я громко окликнул хозяина.
Тишина.
Лишь нескладный щенок выбрался из‑под поломанной телеги и облаял меня. Затем, поняв, что его не боятся, подошел поближе и обнюхал сапоги.
– Кэт, где все?
– Тебе виднее, ты же у нас провидец, – язвительно заметила ведьмочка.
– Сейчас узнаем, – уверенно заявил я и развернулся, дабы прошествовать к бабушкам.
Идти не пришлось.
Все местное население от мала до велика показалось на дороге, двигаясь в нашем направлении.
Впереди две телеги, запряженные волами и загруженные сеном, из которого там и сям торчат ребячьи головы. За возами идут мужики и бабы.
– Ну вот, с покоса возвращаются, – гордо заявил я (вроде в этом моя заслуга).
Процессия остановилась, ко мне подошел мужик.
– Приветствую вас, – поклонился он.
– Вам того же.
– Я Никодим Меченый. Староста тутошний.
– Аркаша, – представился я. – Мою спутницу зовут Катарина.
– С чем пожаловали в наши края, милостивый волхв?
– Не могли бы мы поговорить наедине? – спросил я, поняв, что весть обо мне докатилась и до этих глухих мест.
– Отчего же... вот только в дом не могу пригласить, уж извините, это приравнивается к укрыванию царева преступника, за это головы рубят, – чистосердечно признался он. – Пройдемте вон туда.
Мы с Кэт последовали за ним, а остальные разошлись по своим делам.
– В общем дело тут такое. Вы знаете, что происходит в заколдованном лесу?
– Наслышаны. – Староста покачал головой.
Его лицо выдало напряженную работу мысли.