А то и всю. Становилось очевидно, что если так пойдет и дальше, им придется обсудить вопрос об обстоятельствах, при которых нагота допустима.
Но откуда берется этот жар? Если холод создавал снежный дракон, то не приближаются ли они сейчас к логовищу огнедышащего?
Но нет, вскоре они увидели, что путь им преграждает никакой не дракон, а ущелье или ров, наполненный булькающей и дымящейся расплавленной магмой. Отмеченная зеленым тропа вела через него по узенькому, лепившемуся к краю пещеры карнизу. Впрочем, Глохе и Синтии ничего не стоило перемахнуть препятствие, так что неприятная прогулка над огненной бездной ожидала одного лишь Трента.
– Жаль, что в отличие от Дольфа он умеет трансформировать только других, а не себя, – сказала Глоха.
– А кто такой Дольф? – поинтересовалась Синтия.
– Его внук. Принц Дольф умеет превращаться в кого угодно. Он Волшебник Самотрансформации, и в отличие от деда его называют не Трансформатором, а Трансформером. Дольф мой ровесник, но уже женат, и у них с женой близнецы, – Глоха пыталась не дать зависти прозвучать в ее голосе, но без особого успеха.
– Стало быть, наш волшебник Трент уже прадедушка.
– Так и есть, хотя я сомневаюсь, что хоть один встречный в это поверит.
Обе девушки рассмеялись, на мгновение зависнув в воздухе. Так приятно было снова взлететь, пусть даже ненадолго. Летать Синтия научилась еще до того, как укрылась в пруду Мозговитого Коралла и, возможно, именно благодаря этой способности предпочла не возвращать себе первоначальное обличье. Глоха ее понимала: она не представляла себе жизнь без полета и предпочла бы умереть, чем лишиться крыльев.
Тем временем Трент пытался пройти вдоль стены по узенькой тропке. Каждый шаг давался ему все с большим трудом, и опасность оступиться и упасть в огненную лаву становилась все более реальной. Неожиданно он остановился и спросил:
– Синтия, как тебе удается летать?
– Ты ведь сам сделал меня летучей, так что же спрашиваешь? Я просто машу крыльями и лечу.
– Я спрашиваю неспроста. Дело в том, что семейство Че обладает талантом делать легким то, что кто‑то из них хлестнет хвостом. Хлестнув себя по боку, любой из этой семьи взлетает в воздух, хотя крылья у них меньше и слабее, чем у тебя. Щелкая хвостом мух, они делают их такими легкими, что насекомых уносит ветер, а хлестнув человека, запросто могут усадить его на себя и взлететь вместе с ним. Если твой талант имеет такую же природу, ты могла бы хлестнуть меня, а потом перенести через эту, чтоб ей пропасть, пропасть.
– Нет, я себя не хлещу и других тоже, – ответила Синтия. – Разве только мух, но не чтобы сделать их легче, а чтобы отогнать. Я никогда не становлюсь легкой и не умею делать легким кого бы то ни было. Просто летаю как летается.
– Может быть, мы все же это проверим? – промолвил Трент, сойдя с тропки и быстро отступив к краю пещеры, прежде чем его подошвы задымились на раскаленных камнях.
Синтия хлестнула его хвостом, но легче он не стал, а когда попытался держаться за нее, она не смогла взлететь. Крылья Синтии обладали достаточной силой, чтобы поднять в воздух ее вес, но никак не были рассчитаны еще и на вес взрослого мужчины. Стало ясно, что ее талант отличается от таланта других крылатых кентавров, а способность летать объясняется лишь мощью крыльев и никак не связана с изменением веса.
– Вот ведь странно, – заметила Глоха. – Это он тебя превратил, а стало быть, и наделил способностью летать, но при этом сам не знает, как работает твой талант.
– Ничего странного, – откликнулся Трент. – Природа таланта непостижима даже для волшебника: мне неизвестно, как действует мой собственный талант, что уж говорить про чужой.
Однако теперь мы оказались в затруднительном положении, боюсь, мне по этой тропке не пройти.
– Может, ты полетишь рядом и будешь поддерживать волшебника со стороны, чтобы он не свалился? – предложила Синтии Глоха.
Это вариант был немедленно опробован, но оказался неосуществимым: размах крыльев Синтии был таков, что по приближении к карнизу на расстояние, достаточное чтобы поддержать волшебника, кончик крыла задевал за стену. Крылышки Глохи до стены не доставали, но она была слишком маленькой и слабой, чтобы оказать Тренту помощь.
– А почему бы тебе не превратить одну из нас в кого‑нибудь такого, кто сумеет тебе помочь? – просила Глоха.
– А ты что, согласна в кого‑то превратиться? – ответил вопросом на вопрос Трент. – Кстати, имей в виду, возможно, в каком‑нибудь другом обличье тебе было бы легче найти мужа.
– Нет, меня вполне устраивает природный облик, – возразила она. – И свое счастье я хочу обрести, будучи такой, какова я есть. Но временное превращение – совсем другое дело. Тут можно и потерпеть.
Неожиданно перед ней возникло облако дыма, и сформировавшийся из него рот произнес:
– Ну и дурочка ты после этого.
– А твоего мнения, Метрия, никто не спрашивал! – раздраженно буркнула Глоха.
– Ну и пожалуйста, не очень‑то и хотелось! – фыркнула демонесса. – Я могла бы подсказать вам, как переправиться на ту сторону, но раз вы так, выкручивайтесь сами.
Дым рассеялся.
– Как насчет лозы? – спросил Трент. – Если ты укоренишься по одну сторону, а Синтия возьмется за кончик тебя по другую, то я смогу перейти, держась за тебя как за поручень.
– Превратиться в лозу? – испугалась Глоха. Мысль о том, что она может стать растением, просто не приходила ей в голову.
– Камень слишком горячий, – забеспокоилась Синтия. – Растение может завянуть.
– Горицвет не завянет, он ведь цветет, когда горит.
– И то верно, – согласилась крылатая кентаврица. Волшебник и Синтия посмотрели на Глоху. Ей эта идея не нравилась, однако, не имея предлога, чтобы отвертеться, она уже готова была сказать «да». Лишь в последний момент у нее возник вопрос:
– Как же так, ты можешь превращать лишь то, что находится в пределах твоей досягаемости, а мне, чтобы укорениться, надо находиться по ту сторону.
– Я могу превратить тебя здесь, а Синтия перенесет туда твой корешок. Кстати, надо проверить, подходящая ли там почва.
Крылатая кентаврица слетала на присмотренную для укоренения площадку и, вернувшись, сообщила, что с землей там все в порядке.
– Для растений в самый раз, летучие мыши постарались.
Укореняться в продукты жизнедеятельности летучих мышей Глохе вовсе не улыбалось, но никаких отговорок не осталось.
– Ладно, превращай, – пробормотала она, втайне надеясь, что Трент ее не услышит. Но не тут‑то было: волшебник щелкнул пальцами, и крылатая гоблинша обратилась в лиану с усиками, листьями и пламенеющими цветами. При этом она испытывала определенный дискомфорт, но то был дискомфорт растения. В качестве горицвета девушка была недовольна тем, что ее корень болтается в воздухе. И то сказать: какому уважающему себя растению захочется, чтобы его выдергивали из земли с корнем?
Синтия перенесла ее через ущелье – над серединой разлома было тепло, а потом несколько прохладнее – и опустила на участок почвы, сдобренный основательно смешанным с экскрементами летучих мышей вулканическим пеплом. На вкус растения, это сочетание было просто восхитительным. Основательно и прочно укоренившись, Глоха принялась расти.