Да и вообще, здания я не люблю. И на фига их такими здоровыми строили?! Жуть! Но Макс вроде ничего, спокойно так типа мимо проходит. А я на всякий случай пистолетик свой вытащил.
Эллина сразу же на меня глазами зыркнула - услышала. А Дашка впереди глянула на Эллину, усмехнулась и что-то Максу сказала. Тот заржал. Наверное, она про Эллину что-то сказала. Насколько я понял, не очень-то эти девочки ладят между собой. Интересно, каким местом Данихнов думал, когда всех нас вместе посылал? Не головой думал, это точно. Головой бы такого вовек не придумать...
«Пээмка» моя занюханная капризничает, с предохранителя еле снял. Вот ведь суки какие! Просил же нормальное оружие - не дали. Хуже Косого... Мне бы сейчас...
Но додумать эту сладкую мысль я не успел.
Потому как справа кое-что произошло.
Темнота в одном из окон разрушенного здания сделалась вдруг плотнее, зашевелилась и черным комом вылетела наружу. В воздухе что-то загудело - низко так, на грани слышимости. А затем темнота эта вмиг вздернулась вверх и такой черной волной метнулась к нам. И не просто к нам - мимо меня, мимо Макса с Дашкой - туда, к Эллине, Катьке и Колобку.
Я только заорать успел. А толку-то? Волна эта накрыла ребят с головой и начала сжиматься в правильной формы шар. И в воздухе гул какой-то стоял - тяжелый, давящий. Хотелось бросить все, сесть на землю и трясти башкой - казалось, что так легче станет.
Максим-то, смотрю, на ногах держится. А Дашка и правда согнулась, голову руками обхватила и приседает потихонечку так. Что там с Гнусем и Юркой было - не знаю, не оглядывался. Потому как сам уже не понимаю, что со мной произошло, когда я этот черный шар увидел. Ясно же, что ребятам крындец настал, и все такое. И стрелять нельзя - я сразу понял, что против этой черной волны никакие пули не помогут. Особенно из моего фигового пистолетика.
Я кидаюсь вперед, отталкиваю Макса и - прямиком на этот черный шар. Вот интересно, я про Данихнова только что размышлял... А сам-то я каким местом думал, когда это делал?..
Черная поверхность уже совсем рядом. И что теперь? Ногой пинать? Плюнуть на нее? Криком напугать? А башка-то трещит, гудит, раскалывается. Перед глазами все плывет, ноги не держат. Но показалось мне вдруг, что из этой чернильной мглы до меня крики доносятся. И тогда я туда и нырнул.
Не, нормально, да?
Прямо башкой, прямо туда!
Словно в ледяную воду окунулся. Холодный воздух, дышать невозможно. По коже словно песком кто трет. Тело не слушается, рукой-ногой пошевелить нельзя. Чувствую, как сила какая-то приподнимает меня, начинает со всех сторон давить. В голове полная каша. И сквозь эту кашу до меня доносится голос Кати. Что-то она там орет, визгливо так, на пределе. Чего орет - не понять, не по-русски что-то.
Но мозги у меня уже совсем не работают, и мне почему-то кажется, что то, что она там орет, и не дает этой черноте с нами окончательно разделаться. И тогда я начинаю повторять эти слова за ней следом. Понимаю же, что крындец нам полный и Тверь свою я, может быть, никогда уже больше не увижу. Но повторяю. Старательно выговариваю незнакомые слова, душу в них вкладываю зачем-то, типа того.
И кажется мне, что чернота эта вдруг слабеть начала, какая-то она уже типа не совсем черная делается. Да и давление ослабло, если поднапрячься, можно уже руками пошевелить слегка. Хотя и незачем. И вдруг!..
Прямо перед глазами у меня что-то полыхнуло так, словно выстрелил кто. И вижу я... ее! Ту самую женщину!
Красное платье трепещет, словно на ветру, хотя ветра никакого, сами понимаете, нету и в помине. Волосы - зеленее зеленого - вокруг головы, словно вихрь.
Руки в стороны развела, лицо - бледное совсем, почти белое - вверх запрокинуто, глаза закрыты, губы шевелятся... в такт моим. Точно она, как и я сам, повторяет всю ту дребедень, что там Катька кричит.
Почувствовал тут я что-то. Не могу сказать - что, но почувствовал. Словно сила какая в меня вселилась. И уже сам я знаю, какие слова произносить нужно. И уже, кажется, Катя за мной повторяет, а не я за ней. И голос ее почему-то кажется мне каким-то ободряющим, что ли? Будто обрадовалась она, что не одной ей тут разбираться со всем этим дерьмом. Хотя наверняка ведь показалось мне это. Не знаю, не успел я разобраться. Потому что меня неожиданно о землю шмякнуло, как будто кто из-под задницы скамейку выбил. И я шлепнулся.
В башке гудит, перед глазами туман, а она - опять исчезла, как тогда... как всегда. Блин! Я же даже имени ее не знаю! И стало мне вдруг обидно. Но обидно мне недолго было, потому как на меня сверху хлынуло. Как будто какая-то сука ведро воды надо мной опрокинула. Холодной.
Я ругаюсь и все такое. На ноги вскакиваю, протираю глаза...
...и вижу прямо перед своим носом ствол автомата...
6. ЭЛЛИНА
- Кто это был?..
- Где? Чего? Да убери ты ствол-то, дура! - Мошков неуклюже отмахивался от автомата, которым Эллина едва ли не тыкала ему в лицо.
- Отвечай! - продребезжала она. - Что это за баба была?
- Сама ты баба! - немедленно окрысился Мошков. - Дура ты! И сука! Ясно?
- Пристрелю, тварь! - Эллина передернула затвор, и в воздухе мелькнул отброшенный нестреляный патрон.
Мошков машинально отметил это, - значит, автомат у Эллины уже был заряжен. И это слегка отрезвило его. Он поглядел на Эллину, на Колобка с Катей - со всех них, как и с Мошкова, потоками лилась на землю вода. Все трое дрожали от холода. В глазах Эллины сверкали молнии. Мошков и сам не понимал, чем вызван ее гнев. Колобок вообще ни на кого не смотрел, не до того ему было. Слишком уж он перенервничал. Он и сам не мог понять, от чего он больше дрожит - от холода или от перенесенных переживаний. Катя же разглядывала Мошкова с любопытством, словно перед ней сидел неизвестный, но заведомо безопасный зверек. И видно было, что Катя, как и все остальные, ждала ответа. Которого Мошков дать просто не мог.
Тогда Мошков завертел головой, нашел глазами Максима Игнатьева и повернулся к нему.
- Говори! - потребовал он.
- Чего? - не понял Максим.
- Почему промолчал? Видел же эту дрянь в окне! Почему не сказал?
- Пошел ты! - рявкнул Максим. - Придурок! Чего ты ко мне цепляешься все время?
- Убью! - Мошков кинулся к Максу, но после первого же шага полетел на землю, сбитый с ног ударом Эллины.
- Встать! - заорала она, пиная Мошкова ногой в бок. - Встать, ублюдок!
- Да пошла ты! - орал в ответ Мошков, пытаясь подняться, - ноги дрожали, и он никак не мог встать.
Максим просто стоял над Мошковым, с интересом наблюдая, как тот ворочается на земле. Точно так же - спокойно и с интересом - смотрела на Мошкова и Катя. И во взгляде ее было что-то неестественное, какое-то необъяснимое веселье. Словно только что произошло что-то забавное, над чем после можно будет вдоволь посмеяться у костра.
- Макс! - хрипло каркнула Эллина. - Ты видел?
Игнатьев пожал плечами.
- Видел бы - предупредил, - совершенно спокойно ответил он.
- Видел ты, видел, Макс. - Мошков все-таки встал на ноги и теперь злобно смотрел на Макса.
- Если бы я хоть что-то заподозрил, - ответил Макс, - я бы сказал.