Я могу, допустим, сделать так, что все кланы Батмарша объединяться против Брумбо. Мы можем так девальвировать деньги на Пао, что дань просто потеряет цену.
Бустамонте нахмурился:
— Я предпочитаю меры более радикальные. Я хочу, чтобы вы снабдили нас оружием для ведения войны. Тогда мы сможем защищаться и не будем ни в чьей власти.
Палафокс поднял свои изогнутые черные брови:
— Странно слышать столь воинственные речи от паонита.
— Почему бы нет? — обиделся Бустамонте. — Мы не трусы!
В голосе Палафокса прозвучал оттенок нетерпения:
— Десять тысяч Брумбо победили пятнадцать миллиардов паонитов. У ваших людей есть оружие. Но никто и не подумал оказать сопротивление. Они покорились безропотно, словно птенчики.
Бустамонте упрямо помотал головой:
— Мы люди как люди. Все, чего нам не достает — это тренировки.
— Никакая тренировка не даст вам необходимого боевого духа.
Бустамонте сердито глянул на него:
— Тогда боевой дух должен прийти извне!
Палафокс обнажил в улыбке зубы. Он выпрямился в своем кресле:
— Наконец-то мы перешли к сути дела!
Бустамонте был озадачен внезапной переменой в собеседнике. Палафокс продолжал:
— Мы должны каким-то образом сделать сговорчивых паонитов настоящими воинами. Как мы можем этого добиться? Очевидно, изменив их природу. Они должны утратить пассивность и легкость приспособляемости к трудностям и невзгодам. Они должны обрести свирепость, гордость и дух противоборства. Вы согласны?
Бустамонте помешкал:
— Возможно, вы правы.
— Но это потребует не одного дня, вы сами понимаете. Изменения в психологии расы — сложнейший процесс.
Бустамонте почувствовал укол подозрительности. В голосе Палафокса слышалась натянутость — усилие казаться небрежным.
— Если вы хотите истинной военной мощи, — сказал Палафокс, — более легкой дороги нет. Это единственное средство.
Бустамонте выглянул из окна, оглядел Реку Ветров.
— И вы думаете, что эту боевую мощь можно создать?
— Несомненно.
— И сколько времени может на это потребоваться?
— Двадцать лет, чуть больше или чуть меньше.
— Двадцать лет!
Бустамонте молчал несколько минут.
— Я должен это обдумать. — Он вскочил на ноги и заходил взад-вперед по комнате, встряхивая руками, будто бы они были мокрыми.
Палафокс сказал резко:
— А как может быть иначе? Если вы хотите военной мощи, вы должны создать вначале боевой дух! Это — историко-культурная черта характера нации, и она не может появиться за одну ночь!
— Да-да, — пробормотал Бустамонте, — я вижу, что вы правы, но я должен обдумать…
— Подумайте и вот еще о чем, — продолжал Палафокс. — Пао обширна и весьма плотно заселена. Это дает возможности для создания не только высокоэффективной армии, но и для гигантского промышленного комплекса. Зачем покупать товары на Меркантиле, если вы сможете производить их сами?
— Но как всего этого можно добиться?
Палафокс засмеялся:
— В этой области можете рассчитывать на меня — на мои специальные знания. Я Магистр Сравнительных Культур Института Брейкнесса.
— И тем не менее, — упрямился Бустамонте, — я должен знать, как вы планируете настолько все изменить — не забывайте, что паониты страшатся перемен больше, чем смерти.
— Естественно, — отвечал Палафокс. — Мы должны изменить менталитет паонитов — во всяком случае, значительного их числа, что наиболее легко достигается сменой языка.
Бустамонте покачал головой:
— Все это представляется мне настолько сомнительным и ненадежным… Я надеялся…
Палафокс резко прервал его:
— Слова — это инструменты. Язык — это некий образец, определяющий способ употребления слов-инструментов.
Бустамонте краем глаза изучал Палафокса.
— Но как эта теория применима на практике? У вас есть детальный план?
Палафокс оглядел Бустамонте с веселой пренебрежительностью:
— Для дела такой важности? Да вы ожидаете чуда, которое не в состоянии совершить даже Брейкнесский Маг! Но, может быть, вы предпочтете продолжать платить дань Эбану Бузбеку?
Бустамонте молчал.
— Я разрабатываю основные принципы, — сказал Палафокс чуть погодя. — Я прилагаю эти абстракции к практической ситуации. Это скелет операции, потом обрастающий деталями как плотью.
Бустамонте все молчал.
— Одно замечание я должен все-таки сделать, — сказал Палафокс. — Такая операция может быть проведена лишь правителем, обладающим величайшей властью, которого не могут поколебать всяческие сантименты.
— Я обладаю такой властью, — заверил Бустамонте, — и я настолько жесток, насколько того требуют обстоятельства.
— Так вот что нужно сделать. Один из континентов Пао или любая зона по вашему выбору должны быть отведена для наших с вами целей. Людям, населяющим эту зону, должно быть предписано говорить на новом языке. Вот общий абрис задачи. Вскоре эти люди начнут плодить воинов в изобилии.
Бустамонте скептически пожал плечами:
— Почему бы не разработать программу обучения и тренировок в регулярных войсках? Изменение языка — слишком долгое дело.
— Вы не уловили сути, — сказал Палафокс. — Паонитский язык пассивен и бесстрастен. Он может обрисовать лишь двухмерный, плоский мир, без контрастов и напряженностей. Люди, говорящие по-паонитски, теоретически должны быть покорными, пассивными, без значительных личностных различий — и действительно, они на самом деле таковы. Новый язык будет весь построен на контрастах и сравнении сил, с грамматикой простой и энергичной. Вот вам иллюстрация. Представьте себе предложение: «Фермер рубит дерево». Если дословно перевести его с паонитского, оно будет звучать так: «Фермер — в состоянии напряжения — топор — средство — дерево — в состоянии подверженности атаке». На новом же языке предложение приобретет следующий вид: «Фермер преодолевает инерцию топора, топор сокрушает сопротивление дерева». Или вот еще как может быть: «Фермер побеждает дерево, избрав оружием инструмент под названием топор».
— А-а… — одобрительно сказал Бустамонте.
— Слоговая азбука будет богата гортанными звуками и резкими гласными. Некоторое количество ключевых идей будут синонимичны, такие как: «удовольствие — преодоление сопротивления — приятное расслабление» и «стыд
— чужестранец и соперник». Даже воинственность вояк Батмарша покажется шуткой по сравнению с боевым духом будущих паонитов.
— Да-да, — вздохнул Бустамонте, — начинаю понимать…
— Еще одна область должна быть отведена для другого поселения, где говорить будут уже на ином языке, — сказал мимоходом Палафокс. — С этой целью необходима грамматика чрезвычайно сложная, но вместе с тем последовательная и логичная. Вокабулы должны быть обособлены, но объединены жесткими правилами соподчинения. И что в результате? Когда сообщество людей, в сознании которых при помощи языка заложены подобные представления, снабжается соответствующими приспособлениями, технический прогресс становится просто неизбежным. А в случае, если вы вознамеритесь искать внепланетные рынки сбыта, то возникает надобность в отряде пилотов и торговцев. Необходим третий язык, с упором на систему числительных, с изощренными выражениями почтения, дабы обучиться льстить, со словарем, богатым омофонами2 , которые сделают возможными языковые двусмысленности, и с чередованием звуков в морфемах, подчеркивающим похожее чередование событий в человеческом обществе. Во всех этих языках семантика будет формировать человеческие характеры.