Да она так глупа – никакого терпения не хватит!
– Разве боги истекают кровью, – сердито фыркнул он, – или их могут связать веревкой обыкновенные люди? Не мели чепухи, Фрина. Я такой же человек, как и ты. И даже мог бы, наверно, в тебя влюбиться… если б мне удалось разглядеть твое лицо под слоем жуткой грязи.
– О! – воскликнула она. – Я мылась всего две недели назад и…
– В моем краю женщины моются каждый день, но дело не в этом. Послушай, Фрина, твои друзья не отличаются благородством. Если люди спокойно глядят, как мужчина избивает женщину до полусмерти, и даже пальцем не пошевелят…
– Он ее уже не бьет, – возразила Фрина. И оказалась права. Эпидавр перестал колотить супругу, а вместо этого наступил ей пяткой на лицо, к превеликому восторгу окружающих женщин. «Вероятно, потому, что она гораздо привлекательней остальных», – подумал Аристон.
– Как бы там ни было, вряд ли они отнесутся ко мне по-доброму, – сказал он, – когда сия олимпиада завершится и они займутся мной. Раз здесь забивают женщину до смерти за то, что она посмеялась над мужем, то можно себе представить, как обойдутся с вором, укравшим у них козленка.
– Думаю, они тебя убьют, – сказала Фрина. И тут же воскликнула: – О нет! Я им не позволю! Надо их как-то остановить, я…
Теперь Аристон улыбнулся ей довольно искренне. Ему вдруг пришла в голову ужасная, даже чудовищная мысль… Но ведь смерть еще чудовищней!
– Они могут меня убить, – спокойно произнес он, – но им не под силу удержать меня в Аиде. Владыка подземного царства тут же меня выпустит. Видишь ли, моя мать, конечно, смертная женщина, поэтому я истекаю кровью и не могу разорвать путы… Но мой отец – Дионис, и я унаследовал его способность возрождаться из мертвых. Ну а когда я воскресну, то сотру этих свиней с лица земли. Если только…
– Если что, мой господин? – выдохнула она.
– Если ты не спасешь меня, Меланиппа-Фрина, – сказал он. – Пойди принеси нож. Разрежь путы и…
– Но они… они убьют меня! – захныкала она.
– Я тебя защищу. Я… я тебя щедро вознагражу! Поверь, я сделаю тебя счастливейшей из женщин… Она посмотрела ему в глаза:
– Ты меня осчастливишь? Но как?
Он криво усмехнулся, издеваясь сам над собой. Совершенно неожиданно он почувствовал, что больше не может продолжать эту игру. Аристон явственно себе представил, на что будет похожа его жизнь, когда он никуда не сможет деться от воспоминаний о сегодняшней подлости. Поэтому он по-идиотски безрассудно отверг возможность оскорбить ее невинность (ибо она, разумеется, была девственницей). Однако, когда Аристон вновь заговорил, его голос зазвучал еще вкрадчивей. Он был подобен медленной, торжественной музыке, в которой тем не менее мелькали игривые, нежные нотки.
– Я подарю тебе дитя, моя любимая черная кобылка Меланиппа, – сказал Аристон. – А он будет бессмертен, он будет богом!
Девушка опять поднесла руки к щекам, словно желая остановить растекавшийся по ним румянец. Но услышать ее ответ и понять, какое впечатление произвел его жестокий замысел, Аристону не удалось, поскольку у Эпидавра внезапно иссяк то ли гнев, то ли силы – а может, и то и другое вместе, – и он оставил попытки забить до смерти свою удивительно выносливую Ликотею. И когда Фрина хлопнула себя по щекам – Аристон понял, что для нее это привычный жест, – хлопок привлек внимание ее отца. Деймус отвлекся от зрелища, которое быстро утрачивало привлекательность, ибо стало ясно, что Косматый не только не убьет жену, но даже не покалечит, и воззрился на дочь. Затем вцепился узловатой рукой в густые черные волосы Фрины и рывком заставил ее подняться с колен. А потом, по-прежнему не выпуская волос негодяйки, ударил ее по лицу.
– Клянусь Кипридой! – прорычал он.
– Вы что, бесстыжие твари, совсем взбесились?
И бросил быстрый взгляд на толпу.
Гигант Панкрат выступил вперед и схватил Эпидавра за руки.
– Довольно, Косматый, – добродушно усмехнулся он. – Ты достаточно наказал свою жену. Не такая уж это страшная обида, чтобы забивать ее до смерти. Да и где ты найдешь вторую такую красотку? Отнеси ее домой, но возвращайся побыстрее. Нам еще нужно решить, что делать с этим светловолосым ублюдком.
Деймус в сердцах пихнул Фрину локтем. Он страшно боялся, что соплеменники заметят, как долго и доверительно его дочь беседовала с пленником. «Странно, – подумал юноша, – даже у таких козлов и обезьян существуют понятия чести и достоинства…»
– Убирайся отсюда, девка! – прошипел старик. – Клянусь самим Зевсом, ты меня позоришь!
Фрина повернулась и пошла прочь, горделиво выпрямив спину. Такой поступью, должно быть, ходили древние царицы Елена и Гекуба и…
На пороге убогой хижины, сложенной из камней и глины, она обернулась и взглянула на юношу. И в ее глазах светилось что-то такое огромное и чистое, что, пока она смотрела на него, он боялся вздохнуть и пошевелиться.
И тогда он наконец понял, понял наверняка: может быть, мужчины его полиса правы, и женщины действительно лишь племенные кобылы, созданные для того, чтобы с ними безрадостно зачинать сыновей… но эта девушка была способна полюбить… если уже не полюбила.
Глава II
Он лежал в пещере очень долго. Пока солнце окончательно не зашло, до него доносились мужские голоса, обсуждавшие его дальнейшую судьбу. Но Аристон не смог понять, на чем они порешили. Теперь настала ночь, уже целый час было совсем темно. От жерди его отцепили, но взамен привязали к стволу дерева, установленному посреди пещеры и обложенному со всех сторон большими валунами. У входа поставили стражу:
Эпидавра и еще одного мужчину, Аргуса. Очевидно, он получил свое прозвание из-за острого зрения. Насколько понял Аристон, у этого племени было принято давать человеку имя, отражающее какие-то его особенности или черты характера.
Мужчины немного поболтали и, очевидно, уснули. Наверно, они изрядно выпили, и их потянуло в сон. Самое удивительное, что вино им принесла Ликотея. «Вероятно, в знак примирения, чтобы умилостивить мужа», – решил Аристон.
Он откинулся назад, прислонился к столбу и закрыл глаза. Голод его больше не мучил. Перед наступлением темноты Эпидавр с Аргусом принесли еду, развязали ему руки и, пока он ел, стояли над ним, вытащив ножи. Пища оказалась на удивление вкусной: горячая чечевичная похлебка с козлятиной. К Аристону тут же вернулись силы.
– Благодарю вас, о периэки, – вежливо сказал он. Эпидавр ухмыльнулся и проворчал:
– Завтра тебе будет не до благодарности, юный красавчик! Ешь как следует. Голодные умирают слишком быстро.
Но это не отбило у Аристона аппетита. Ведь у сытого человека, считал он, больше сил для побега.
Прислонившись к стволу, он попытался ослабить путы. Если это удастся, то он спокойно переступит через храпящих, пьяных болванов у выхода из пещеры и еще до рассвета окажется в полной безопасности. Аристон дергал за кожаные веревки, но узлы были завязаны мастерски, и у него ничего не получилось. Ему предоставлялась возможность выжить, но из-за нескольких полосок сыромятной кожи он не мог ею воспользоваться! Тут Аристон припомнил, что назвал богинь мести их настоящим именем, и сердце застыло у него в груди. Аристон попытался себя ободрить: в конце концов, Эринии ведь не олимпийские боги, олимпийских богов он не обижал, так что…
Аристон широко открыл голубые глаза. А затем понурил голову и заплакал. Его раздирал стыд, жгучий и страшный. Морочить бедную малышку фрину, пытаясь спасти свою жизнь, было, по представлениям спартанцев, еще допустимо.