Но единственным из четырех «племянников», сумевшим оставить заметный след в истории не только из за высокого родства, но и благодаря личным
качествам, стал Джулиано делла Ровере; любопытно, что даже всеведущая молва никогда не причисляла его к сыновьям Сикста IV. Избрав духовную
карьеру, он был вскоре возведен в достоинство кардинала Сан Пьетро ди Винколи; а через тридцать два года, уже под именем Юлия II, ему предстояло
прославиться в качестве одного из самых энергичных и воинственных пап в истории римской церкви.
А как же в это время обстояли дела нашего героя – кардинала Борджа? Его позиции в конклаве укреплялись, и влияние росло; он вновь сумел доказать
свою необходимость. Как и в случае с Пием II, его голос – наравне с голосами Орсини и Гонзаго, членами знатнейших родов Италии, – сыграл
решающую роль на выборах. Правда, услуга была не бескорыстной: новый папа щедро расплатился за проявленную на соборе лояльность. Богатое и
цветущее аббатство Субиако стало лишь первым знаком его благодарности Борджа. К этому же времени относятся первые упоминания о связи кардинала
Родриго с Джованной де Катанеи.
О происхождении этой женщины ничего не известно. Позднейшие историки и писатели считали ее римлянкой, но для такого утверждения нет, в сущности,
никаких оснований – фамилия Катанеи часто встречается во многих областях Италии. Внешность и душевные качества Джованны также не нашли отражения
ни на холсте, ни на бумаге, но, зная избалованный вкус Борджа и его возможности по части выбора возлюбленных, можно сказать наверняка, что она
была очень красива и, по крайней мере, достаточно умна, чтобы не наскучить кардиналу. В общем, единственное исторически достоверное
свидетельство о ней, сохранившееся до наших времен, – надгробие в церкви Санта Мария дель Пополо. Надпись на камне позволяет установить, что
Джованна (или, как ее называли римляне, Ваноцца) Катанеи родилась тринадцатого июля 1442 года; значит, к началу понтификата Сикста IV ей
исполнилось тридцать лет. Этой женщине предстояло стать матерью главного героя нашей книги – Чезаре Борджа.
Следует сказать, что происхождение Чезаре не раз вызывало споры среди историков. Два хрониста, Инфессура и Гвиччардини, упоминают о попытках
Родриго – уже после занятия папского трона – объявить отцом Чезаре некоего Доменико д'Ариньяно, человека, за которого он будто бы собирался
выдать замуж свою любовницу. Основание для такой версии давал существовавший тогда запрет незаконнорожденным занимать высшие должности в
церковной иерархии – Чезаре, не признанный собственным отцом, не смог бы впоследствии стать кардиналом. В действительности же в данном случае
никакой проблемы с отцовством не возникало. Во первых, уже в 1480 году Сикст IV, не забывший услуги Родриго Борджа, специальной буллой от
первого октября освободил малолетнего Чезаре от необходимости доказывать законность своего происхождения. А во вторых, установление номинального
отцовства, пожелай этого его преосвященство, не составило бы никакого труда, поскольку у прекрасной Ваноццы имелся законный муж – Джордже делла
Кроче, секретарь папской канцелярии. Супруги жили в доме на площади Пиццо ди Мерло, нынешней Сфорца Чезарини, неподалеку от дворца вице
канцлера.
Миланец делла Кроче был, по видимому, вполне заурядной личностью и не испытывал особых неудобств из за двусмысленности своего положения. Точная
дата его свадьбы с Джованной неизвестна, но трудно согласиться с не раз высказывавшимся мнением, что брак этот устроил сам кардинал Борджа ради
сокрытия своих отношений с молодой женщиной.
Как мы уже видели, прелат обольститель совершенно не заботился о соблюдении тайны или хотя бы
маскировке своих развлечений и удовольствий. А ведь самые незначительные усилия, немного лицемерия и осторожности – и острословы потеряли бы
возможность болтать о кардинальских проказах на всех перекрестках Рима. Так что протекция, оказанная мужу Ваноццы – Борджа поместил его на
должность, по тем временам весьма выгодную, – объяснялась, надо полагать, не своекорыстными мотивами; это была всего лишь презрительная щедрость
вельможи к покорному плебею.
В 1447 и 1476 годах Ваноцца подарила Родриго двух сыновей: Чезаре, главного героя нашего повествования, и Джованни, будущих герцогов Валентино и
Гандийского, а в 1479 году – дочь, Лукрецию Борджа.
Сейчас трудно установить с полной определенностью, кто из братьев родился первым – имеющиеся свидетельства, в основном косвенного характера,
нередко противоречат друг другу. Все же в большинстве документов старшим братом называется Чезаре; с этим согласуется и упомянутая надгробная
надпись, где в числе детей Джованны именно он упомянут первым.
А беспокойное правление Сикста IV вступило тем временем в новый этап: честолюбие и жадность папы ввергли в пучину войны чуть ли не всю Италию.
Неизвестно, насколько далеко простирались его замыслы, но, во всяком случае, они включали захват центральной области страны – Романьи; и вот
войска под командованием Джулиано делла Ровере осадили Читта ди Кастелло. На помощь осажденным пришла Флоренция – дальновидный Лоренцо Медичи,
хорошо знавший бывшего генерала ордена св. Франциска, понимал, что покорение Романьи станет лишь прологом к дальнейшим завоеваниям.
Папа решил подавить зло в зародыше, и к братьям Медичи были подосланы наемные убийцы. Но покушение не достигло поставленной цели: хотя
пронзенный кинжалом Джулиано Медичи истек кровью, старший брат сумел отбиться и спастись, получив незначительные ранения. Теперь флорентийцы еще
теснее сплотились вокруг Лоренцо Великолепного.
Оставался единственно возможный вариант действий – открытая война. Сикст IV наложил интердикт на непокорный город, и это послужило сигналом к
общеитальянской сваре. Венеция и Милан встали на сторону флорентийцев – при этом, разумеется, каждый из городов сражался за собственные
интересы, удовлетворить которые можно было лишь за счет соперников. После нескольких стычек в 1480 году стороны заключили перемирие, но через
три месяца папа снова начал военные действия против Флоренции, и вся страна превратилась в бурлящий котел. Венеция сочла, что настал удобный
момент для захвата новых владений на континенте, и, придравшись к ничтожному предлогу, объявила войну герцогу Феррарскому. К ней присоединились
Генуя и мелкие княжества центральной Италии. Феррара оказалась зажатой врагами с востока и с запада, но Флоренция, Мантуя, Болонья и Неаполь,
образовав мощную коалицию, двинулись к ней на помощь. Наемные отряды Венеции блокировали Феррару, надеясь, что голод быстро вынудит защитников
города сдаться; на севере шли бои между войсками Генуи и Милана, а в центральной части страны папские гвардейцы отражали атаки неаполитанцев,
пытавшихся пробиться на помощь осажденной Ферраре.
Сикст IV не ожидал такого развития событий. Стратегическая обстановка требовала немедленных действий, но вражда с Флоренцией уже отошла на
второй план – главным противником отныне стала Венеция, усиления которой боялись решительно все. И если на западе взаимные притязания Генуи и
Милана как то уравновешивали друг друга, то появление в восточной части нового анклава вокруг богатой и алчной купеческой республики не сулило
покоя в будущем ни одному из итальянских государств, в том числе и Ватикану.