Второй пункт не вызывает никаких
возражений. Первый так же разумен, но бесчеловечен, как и все, связанное с борьбой за власть.
Чезаре Борджа не совершал бесполезных жестокостей постольку, поскольку это зависело от него. Многие противники герцога оказывались в его власти
и сохраняли жизнь – достаточно вспомнить Пандольфаччо Малатесту и Катерину Сфорца. Чезаре не ведал жалости, но не испытывал и радости при виде
чьих то страданий.
И все же Асторре Манфреди был обречен. Его смерть предопределялась вовсе не злобой или мстительностью Валентино, а любовью подданных. Чезаре
оставлял в живых тех правителей, чьи прежние деяния лишали их всякой надежды вернуться на трон. Но Асторре, юный герой, ничем не запятнанный и
всеми любимый, являл собой пример совсем иного рода. Асторре был опасен, ибо он мог сделаться живым знаменем заговоров и восстаний.
В начале июня герцог возвращался в Рим; Асторре и Джанэванджелиста находились в его свите. Папа, обрадованный благополучным завершением похода,
решил освободить графиню Риарио Сфорца, о смягчении участи которой просил и французский король. Двадцать шестого июня Катерина оставила мрачные
своды замка св. Ангела и, получив дозволение святого отца, выехала во Флоренцию. Но в тот же день кованые ворота замка затворились за братьями
Манфреди. Об их дальнейшей судьбе достоверно известно только одно: ни тот, ни другой уже не вышел живым за пределы крепости.
Запись в дневнике Бурхарда, сделанная годом позже, извещает, что тело Асторре, с камнем на шее, вытащили из Тибра какие то рыбаки. Вместе с ним
было найдено еще несколько утопленников, в том числе двое молодых людей и одна женщина.
В сообщении венецианского дипломата Джустиниана (он сменил в Риме Паоло Капелло) говорится примерно то же самое: «Рассказывают, будто сегодня
ночью обоих пленных властителей Фаэнцы и их сенешаля утопили в Тибре». Столь же скупо описывает события феррарский посол. А в хрониках Фаэнцы
нет вообще никаких упоминаний о смерти братьев Манфреди.
Но и того, что мы знаем, вполне достаточно. Гибель Манфреди, какими бы государственными соображениями она ни оправдывалась, остается тяжким
преступлением по любым человеческим меркам. Чезаре Борджа обещал юношам жизнь и свободу, они поверили ему – и были убиты. Поступок герцога
отвратителен сам по себе, но любопытно, что один из позднейших авторов, а именно Гвиччардини, счел необходимым дополнить эту историю особо
гнусной подробностью, написав, будто убийству предшествовало насилие: «Saziata prima la libidine di qualcuno» note 24. Подобной выдумке не
поверил даже Вольтер, заядлый атеист и деятельный противник церкви. Здесь можно только согласиться с его словами о том, что Гвиччардини «был
готов проникнуть в пекло, лишь бы добыть какое нибудь новенькое злодеяние Борджа или хотя бы рассказ о таковом».
Глава 18. КАСТЕЛЬ БОЛОНЬЕЗЕ И ПЬОМБИНО
Но вернемся в Фаэнцу. После капитуляции города Чезаре провел там еще несколько дней, чтобы познакомиться с наиболее влиятельными горожанами,
назначить новых должностных лиц и обеспечить восстановление нормальной жизни. Сделав все необходимое, герцог поднял армию и ускоренным маршем
двинулся на северо запад, к Болонье.
Теперь главное место в его тактических планах снова заняла крепость Кастель Болоньезе. После взятия Фаэнцы она стала потенциальной угрозой новым
владениям Святого престола; опираясь на ее укрепления, противник мог легко прервать сообщение между Чезеной, Имолой и Форли. Правда, пока такого
противника не имелось, но кто знает, что готовит нам будущее? И герцог, продолжая движение к Болонье, отправил туда послов, вновь потребовав от
Бентивольо сдачи крепости.
Правда, пока такого
противника не имелось, но кто знает, что готовит нам будущее? И герцог, продолжая движение к Болонье, отправил туда послов, вновь потребовав от
Бентивольо сдачи крепости.
Нетрудно вообразить гнев и отчаяние старого повелителя Болоньи. Спасая себя, он пожертвовал внуком, но безжалостный Бык по прежнему напирал.
Пытаясь выиграть время, Бентивольо созвал городской совет, чтобы начать официальное – и по возможности неторопливое – рассмотрение вопроса.
Одновременно он послал встречную делегацию к Чезаре.
Болонских дипломатов ждал неприятный сюрприз: герцог принял их не в Имоле, а в Кастель Сан Пьетро, уже занятой его войсками небольшой
пограничной крепости. Пока переговоры шли своим чередом, Вителлоццо Вителли одним стремительным рейдом захватил несколько укрепленных городков –
не только Кастель Сан Пьетро, но и Медечину, Кастель Гвельфо и Касальфиуминенсе.
Узнав об этом, Бентивольо уступил – иного выхода у него уже не было. Крепость Кастель Болоньезе отошла во владение герцога Валентино; кроме
того, Болонья приняла на себя обязательство в течение года оказывать герцогу военную помощь в борьбе с любым государством, исключая Францию. В
свою очередь, Чезаре обещал вернуть захваченные городки и выхлопотать у святого отца подтверждение прав и привилегий, дарованных роду Бентивольо
прежними папами.
Упоминание о Франции было лишь вежливым дипломатическим жестом, поскольку Людовик XII оставался союзником как Болоньи, так и Ватикана. Реальным
же противником, против которого могли начаться совместные действия, являлась Флоренция, и это обстоятельство не составляло секрета. После
изгнания Медичи отношения между Болоньей и «Цветком Тосканы» приняли характер открытой конфронтации.
Антифлорентийская направленность нового договора была важна для Бентивольо еще и потому, что позволяла ему заполучить на свою сторону знаменитых
командиров армии Борджа – Орсини и Вителли. Оба кондотьера страстно желали низвержения Республики и лишь ждали удачного момента для вторжения в
Тоскану. Мотивы их ненависти были различными: Орсини хотел вернуть власть над городом своим друзьям Медичи, а Вителли мечтал отомстить за смерть
брата Паоло, казненного по приговору флорентийской Синьории. В Медечине Вителлоццо уже отвел душу, повесив Пьетро да Марчано, брата одного из
судей, но это только разожгло его аппетиты.
После подписания договора Чезаре распорядился срыть крепость до основания и отправил в Кастель Болоньезе тысячу солдат. Приказ об уничтожении
одного из прекраснейших в Романье архитектурных ансамблей казался неслыханным варварством, но в тот момент герцога занимала лишь военная сторона
проблемы. Размещать в Кастель Болоньезе постоянный гарнизон было бы слишком дорого, да и бесполезно – уж кто кто, а Чезаре Борджа знал,
насколько относительны представления о неприступности укреплений. Эта крепость могла сослужить пользу только будущим врагам, которые захотят
утвердиться в Романье.
Жители Кастель Болоньезе обратились с петицией к Рамиро де Лорке, командовавшему отрядом разрушителей. Они умоляли повременить с началом работ,
надеясь, что герцог передумает и отменит решение. Но Рамиро знал своего господина, знал он и то, насколько опасно пренебрегать приказами Борджа.
В дело пошли тараны, и через несколько недель на месте высоких зубчатых стен и гордых башен остались только груды битого камня.
Такая же судьба постигла и крепость Сан Арканджело. Но Салароло, еще один укрепленный городок, обреченный на разрушение, сохранился – жители
обязались на собственные средства содержать там гарнизон папских войск, и герцог пощадил цитадель, которая, впрочем, уже утратила военное
значение.