А если точнее, красивая шлюха, задиристая, чувственная, всегда готовая учинить скандал или оглушительно расхохотаться. На ней была розовая шелковая блузка, заколотая золотой брошкой величиной с монету в сто су.
- Прежде всего я хочу вам сказать...
- Простите, - перебил ее Мегрэ. - Будьте добры сесть, как я уже просил. Будете отвечать на мои вопросы.
Она нахмурилась.
- Послушайте, вы забываете, что я пришла сюда по собственному желанию.
Явившийся с ней мужчина поморщился: ему не нравилось ее поведение.
Они вполне подходили друг другу. Собственно говоря, с виду он не смахивал на проходимца: одет был прилично, хотя и безвкусно, на пальцах блестели крупные перстни, в булавке галстука красовалась жемчужина.
Однако что-то в облике его внушало тревогу: чувствовалось, что он не относится ни к одной из установленных социальных категорий. Это был человек, которого в любое время можно встретить в кафе или пивной за бутылкой шипучего вина в обществе веселых девиц. Обычно такие люди живут в третьесортных гостиницах.
- Сначала вы. Имя, адрес, профессия. Мужчина хотел встать.
- Сидеть!
- Я сейчас вам все объясню.
- Не надо ничего объяснять. Ваше имя?
- Гастон Бюзье. В настоящее время занимаюсь продажей и сдачей в наем загородных домов. Живу чаще всего в Гавре, в гостинице "Серебряный ягненок".
- Значит, вы торговец недвижимостью?
- Нет. Но...
- Служите в каком-нибудь агентстве?
- То есть...
- Достаточно! Короче говоря, случайные заработки. А чем занимались раньше?
- Был представителем велосипедной фирмы. А еще продавал швейные машины в деревнях!
- Сколько судимостей?
- Не отвечай, Гастон! - вмешалась женщина. - В конце концов, это уж слишком! Мы сами пришли, чтобы...
- Замолчи! Два раза. Один раз условно за необеспеченный чек. Второй - на два месяца: я не отдал владельцу задаток, который получил при продаже виллы. Как видите, проступки мелкие.
Чувствовалось, что он привык объясняться в полиции. Держался он свободно, но в глазах то и дело мелькал злобный огонек.
- Теперь вы, - сказал Мегрэ, обращаясь к женщине.
- Адель Нуаром, родилась в Бельвиле.
- Зарегистрированы как проститутка?
- Пять лет назад меня зарегистрировали в Страсбурге из-за одной бабы: она злилась на меня за то, что я увела у нее мужа.
- Скажите, в качестве кого вы сели на "Океан"?
- Сначала надо вам объяснить, - вмешался мужчина. - Мы потому и пришли сюда, что нам как раз не в чем себя упрекнуть. В Ипоре Адель сказала мне, что у вас есть ее фото и вы наверняка ее арестуете. Сначала мы хотели улизнуть, чтобы избежать всяких историй: мы-то здесь знаем, чем это пахнет. В Этрета я издали увидел жандармов в засаде и понял, что нас собираются задержать. Тогда я решил, что лучше явиться по доброй воле.
- Теперь вы, сударыня. Я спрашивал, что вы делали на борту траулера.
- Ничего особенного. Сопровождала своего любовника.
- Капитана Фаллю?
- Да, капитана. Я, так сказать, с ним уже с ноября. Мы встретились в Гавре, в кафе. Он влюбился.
Он влюбился. Приезжал ко мне два-три раза в неделю.
Вначале я даже приняла его за маньяка, потому что он ничего от меня не требовал. Но нет, он влюбился по-настоящему, все поставил на карту. Снял мне хорошенькую меблированную комнату, и я поняла, что если умело взяться, он в конце концов женится на мне. Моряки хотя и не купаются в золоте, зато ведут правильную жизнь, а потом получают пенсию.
- Вы никогда не приезжали с ним в Фекан?
- Нет, он запрещал мне это. Сам приезжал в Гавр. Приключений у него было в жизни вряд ли много, потому что в пятьдесят лет он был робок с женщинами, как школьник.
- Простите, в то время вы уже были любовницей Гастона Бюзье?
- Ясное дело! Но я сказала Фаллю, что Гастон мой брат.
- Я работал! - запротестовал Бюзье.
- Знаем мы, как вы работали! Каждую субботу после обеда. Ну а кто это придумал - взять вас на борт?
- Фаллю. При мысли о том, что он оставит меня одну на все время рейса, он сходил с ума. С другой стороны, трусил, потому что существуют строгие правила, а это был такой человек, который ни на шаг не отступает от правил. Он колебался до последней минуты. Потом все-таки приехал за мной. Привел меня к себе в каюту в ночь перед отплытием. Меня это забавляло: все-таки что-то новое! Но если бы я знала, что это такое, я сразу отказалась бы.
- А Бюзье не протестовал?
- Он колебался. Понимаете? Старику не следовало противоречить. Он обещал сразу же после этого рейса уйти в отставку и жениться на мне. Но хорошенькую жизнь он мне приготовил. Целый день взаперти, в каюте, где воняет рыбой. Да еще, когда кто-нибудь входил, я должна была прятаться под койку. Едва мы вышли в море, как Фаллю уже начал жалеть, что взял меня с собой. Мне еще никогда не приходилось видеть, чтобы человек так нервничал. Десять раз в день он подходил к двери и проверял, хорошо ли она заперта. Стоило мне сказать хоть слово, он заставлял меня молчать из боязни, что кто-нибудь услышит. Он был раздражителен, угрюм. Иногда подолгу смотрел на меня, словно у него появлялось искушение покончить со мной, выбросив меня за борт.
Голос у нее был крикливый. Говоря, она жестикулировала.
- Кроме того, он становился все ревнивее. Расспрашивал меня о моем прошлом. Пытался узнать... По три дня не разговаривал, следил за мной, словно я ему враг. Потом вдруг его опять разбирала страсть. Были минуты, когда я его просто боялась.
- Кто из экипажа видел вас на борту?
- Это была четвертая ночь. Мне захотелось подышать воздухом на палубе. Надоело сидеть взаперти. Фаллю пошел проверить, нет ли кого на палубе. Он позволил мне пройтись, - всего пять шагов назад, пять вперед.
Но ему пришлось на минутку подняться на мостик, тут ко мне подошел радист и заговорил со мной. Он был отчаянно смущен и заметно взволнован.
На следующий день ему удалось пробраться ко мне в каюту.
- Фаллю его видел?
- По-моему, нет. Он мне ничего не сказал.
- Вы стали любовницей Ле Кленша?
Она не ответила. Гастон Бюзье усмехнулся.
- Да уж признавайся! - злобно бросил он.
- Разве я не свободна? А ты что, обходился без женщин, пока меня не было? А малютка с "Виллы цветов"? А фото, которое я нашла у тебя в кармане?
Мегрэ оставался серьезен, как авгур.
- Я вас спрашиваю, стали вы любовницей радиста?
- А я вам отвечаю: не ваше дело! Адель вызывающе смотрела на него, улыбаясь влажными губами.