Внезапно ей пришло в голову, что это минута ее наивысшего счастья. Никогда природа не казалась ей более красивой, более совершенной, никогда раньше Генриетта не испытывала чувства такого слияния с ней Возобновив путь, она прошептала:
- Никогда уже я не буду так счастлива, как сейчас, никогда!
Когда машина приблизилась к дому, Мидж приветственно помахала Генриетте с террасы. Тут же вышла леди Эндкателл.
- А вот и вы, Генриетта! Отведите своего скакуна в конюшню, завтрак уже готов!
Мидж прыгнула на подножку машины и проводила Генриетту в гараж. Генриетта обратила внимание на слова Люси.
- Какое верное замечание! Вы знаете, у меня нет такой любви к лошадям, как у моих ирландских предков. Я выросла среди людей, которые говорили только о лошадях. Поневоле начинаешь гордиться, что не впадаешь в эту крайность. Люси напомнила, что я отношусь к своей машине так же, как мои предки - к лошадям. Она права!
- И ты права! Люси иногда просто поражает. Сегодня утром она разрешила мне быть здесь такой грубой, как мне захочется.
Генриетта сначала не поняла, потом энергично кивнула.
- Конечно! - воскликнула она. - Из-за магазина!
- Правильно! Каждый день я должна быть на работе исключительно вежливой. Я должна улыбаться плохо воспитанным женщинам, называть их "мадам", помогать им надевать платья, терпеть все, что они смеют мне говорить! Некоторые полагают, что быть прислугой более унизительно, чем работать в магазине. Они ошибаются! Продавщице в магазине приходится выносить гораздо больше обид, чем прислуге в хорошем доме.
- Это, вне сомнения, омерзительно. Ну, что же делать, если ты такая гордая и хочешь обязательно сама зарабатывать себе на жизнь!
- Во всяком случае, Люси - ангел! Поверь мне, я никого не пощажу!
Генриетта вышла из машины.
- Кто еще будет здесь?
- Ожидают Герду и Джона Кристоу. - Немного помолчав, Мидж добавила:
- Только что приехал Эдвард.
- Эдвард?.. Браво! Как долго я его не видела! Кто еще?
- Дэвид Эндкателл. Люси очень рассчитывает на тебя. Она надеется, что ты помешаешь ему проявить несдержанность.
- Совсем напрасно! - воскликнула Генриетта. -
Я не люблю заниматься тем, что меня не касается, и я уважаю причуды людей!
- И еще, - продолжала Мидж, - от тебя ожидают, что ты будешь любезна с Гердой.
- Вот за это я бы возненавидела Люси, если бы была Гердой!
- А завтра в гости придет господин, специальность которого - раскрывать преступления. Это сосед.
- Надеюсь, мы все же не собираемся разыгрывать тут убийство?
К молодым женщинам подошел Эдвард - большой, высокий и худощавый. Генриетта радостно ему улыбнулась. Она отметила, что больше, чем могла бы предположить, рада его видеть. Она забыла, что так к нему привязана.
***
После завтрака Эдвард и Генриетта пошли прогуляться. Они направились по тропинке, причудливо извивающейся между деревьями. Генриетта подумала о лесах Айнсвика, так похожих на эти. В памяти воскресли старые воспоминания...
- Вы помните нашу белку? - спросила она. - Бедняжка сломала себе лапку, а мы ее лечили и ухаживали за ней.
- Конечно! Мы ей дали такое смешное имя. Как это.
Как это...?
- Холмонделли-Марджорибэнкс!
- Точно!
Они рассмеялись.
- А старая экономка, мисс Бонди, предсказывала, что белка убежит через дымоход.
- Нас это очень сердило!
- И она ведь действительно сбежала через дымоход.
- По вине мисс Бонди! Она внушила белке эту идею! Помолчав, Генриетта спросила:
- Айнсвик сильно изменился? Я его представляю себе таким, каким знала...
- Почему вы не приезжаете? Могли бы сами посмотреть. Давно вы там не были...
- Я знаю.
Почему она туда не ездит? Трудно сказать Она занята своими делами, новыми связями...
- Вы всегда желанный гость в Айнсвике.
- Спасибо.
- Я очень рад, что вы его любите.
- Это самое красивое место в мире!
Она представила себя в Айнсвике в те далекие и прекрасные дни. Длинноногое худое создание с черными растрепанными волосами. Беззаботная девчонка, не имевшая никакого представления о том, что приберегла для нее жизнь. Как хорошо было ничего об этом не знать! Если бы можно было все вернуть...
Она спросила:
- Игдрасил еще там?
- Нет, в него ударила молния.
Жаль. Имя Игдрасил она дала большому дубу. Если молния свалила даже этот дуб, то ничто не может уберечь от ударов судьбы. Лучше не возвращаться назад!
- Вы помните, - спросил Эдвард, - приметы этого дуба?
- Игдрасил не был похож ни на одно дерево. Я рисовала его, где только могла, на всяких клочках бумаги... Я его прекрасно помню! Дайте мне карандаш!
Он протянул ей карандаш и блокнот. Смеясь, Генриетта изобразила смешное дерево.
- Да, это он, - кивнул Эдвард, - Игдрасил.
Они пришли на вершину холма. Генриетта села на поваленный древесный кряж, Эдвард устроился рядом.
- Вам не кажется, что "Долина" - это маленький Айнсвик, Айнсвик в миниатюре? - спросила она. - Может быть, именно поэтому Люси и Генри здесь обосновались.
- Очень возможно.
- Совершенно невозможно догадаться, что происходит в голове Люси...
Решив изменить тему, Генриетта спросила, что он делал со дня их последней встречи.
- Абсолютно ничего, Генриетта.
- Это звучит весьма мирно.
- Мне никогда не удавалось что-то сделать, чего-нибудь добиться...
Эдвард произнес эти слова таким странным тоном, что она внимательно на него посмотрела. Он улыбнулся, и она снова ощутила, что очень привязана к нему.
- Может быть, это даже мудро!
- Что именно?
- Ничего не делать.
- И это говорите вы, вы - преуспевающая женщина!
- Я преуспеваю? - возмутилась она. - Вы что, смеетесь надо мной?
- Нет, что вы. Вы - художница, вы можете собой гордиться.
- Многие мне это говорят, но они не понимают, и вы, Эдвард, тоже не можете понять! Скульптуру начинают не для того, чтобы преуспеть. Художник не может иначе, потребность ваять сидит в тебе, какой-то демон преследует и изводит тебя до тех пор, пока ты его не удовлетворишь.