— Не надо, — сказал Сперлинг.
— Можете ознакомиться с ними в любое время. Мы полагаем, что машина шла на восток. Мы осмотрели еще не все находившиеся здесь машины. Не исключено, что это была какая-то посторонняя машина, ехавшая со стороны шоссе, но эта теория, как вы понимаете, наименее приемлема. Впрочем мы от нее не отказываемся и, говоря откровенно, отказываться не видим нужды, пока не будет доказано обратное.
Арчер снова подергал губами, видимо, обдумывая слова, которые просились наружу, и решил их выпустить:
— Относиться к внезапной насильственной смерти с небрежением — этого моя служба при всем желании позволить себе не может. В таком случае нам пришлось бы держать ответ не только перед своей совестью и жителями округа, которым мы служим, но и перед… я бы сказал, другими кругами. Нам уже звонили из Нью-Йорка, тамошние власти предлагают нам помощь. Они предлагают ее с самыми добрыми намерениями, и мы готовы ее принять, но я говорю это, чтобы вы поняли, что смерть Рони не просто мое личное дело, а отсюда моя ответственность, само собой, возрастает. Надеюсь… я понятно излагаю?
— Абсолютно, — подтвердил Сперлинг.
— Значит, вам понятно, почему мы тщательнейшим образом выясняем все детали… собственно, так мы поступаем всегда. Но в данном случае мы особенно внимательны. Как вы знаете, мы скрупулезно всех здесь допросили, включая прислугу, и пока не получили никакого объяснения происшедшему. Никто ничего не знает, за исключением вашей младшей дочери; она признает, я бы сказал, утверждает, что попросила Рони приехать этим поездом и встретиться с ней в определенном месте неподалеку от вашего дома. Никто…
Вулф хмыкнул:
— Мисс Сперлинг не просила его приехать именно этим поездом. Она попросила его приехать. А этот поезд он выбрал сам, потому что ему так было удобнее…
— Прошу прощения, — поднял руку Арчер. — Во всяком случае, он явился по ее вызову. Итак, он приехал этим поездом. Вовремя. Сразу взял такси, от станции до ваших ворот — шесть или семь минут, значит, он оказался там в половине десятого, может быть, минутой позже. Возможно, он сразу направился к месту свидания, возможно, замешкался на подъездной дороге — этого мы не знаем.
Арчер поворошил лежавшие перед ним бумаги, заглянул в одну из них и снова откинулся на спинку кресла:
— Если он замешкался, не исключено, что в минуту его гибели ваша дочь была на месте свидания. Она намеревалась быть там в девять тридцать, но ее задержал разговор с сестрой, и она немного опоздала… она полагает, минут на десять, самое большее пятнадцать. Это подтверждает ее сестра, видевшая, как она выходила из дому. Если Рони замешкался…
— К чему все эти подробности? — перебил его Сперлинг.
— Без них не обойтись, — отозвался Арчер. — Если Рони замешкался, а ваша дочь была на месте свидания в минуту его гибели, почему она не слышала сбившей его машины? Она утверждает, что не слышала. Эти ее слова мы тщательно проверили. Место наезда находится чуть вниз по холму, на прямом участке дороги, недалеко от ворот. Место свидания находится за небольшим пролеском, и оттуда звук идущей вниз машины слышен едва-едва. Даже если машина едет вверх, к воротам, ее не так просто услышать, а вчера вечером еще дул северо-восточный ветер. Поэтому возможно, что Рони погиб, когда ваша дочь ждала его в условленном месте, но ничего не услышала.
— Черт подери, зачем столько об этом говорить?
Арчер хранил терпение:
— Потому что больше нам говорить просто не о чем. Кроме заявления вашей дочери, у нас нет для следствия буквально ничего — никто ничего не видел и не слышал. Показания мистера Гудвина — чисто отрицательные. Он уехал отсюда без десяти десять… — Арчер взглянул на меня: — Надеюсь, вы точно назвали время?
— Да, сэр. У меня есть привычка: когда сажусь в машину, всегда сверяю часы на панели с наручными. Было ровно девять пятьдесят.
Арчер снова повернулся к Сперлингу:
— Итак, в девять пятьдесят он поехал в Чаппакуа, чтобы позвонить, и на дороге ничего не заметил. Через тридцать или тридцать пять минут он вернулся и опять-таки ничего не заметил — следовательно, его показания чисто отрицательные. Кстати, его машину ваша дочь также не слышала — по крайней мере, она этого не помнит.
Сперлинг хмуро смотрел на него:
— Я все равно не понимаю, зачем столько внимания уделять моей дочери?
— Я здесь ни при чем, — возразил Арчер. — Таковы обстоятельства.
— Какие обстоятельства?
— Она была близкой приятельницей Рони. По ее словам, они не были обручены, но… виделись часто. Их отношения были темой… семейных споров. Именно поэтому вы обратились к услугам Ниро Вулфа, а он мелкими делами не занимается. Именно поэтому он вчера приехал сюда, он и его…
— Не поэтому. Он хотел, чтобы я оплатил ущерб, нанесенный его оранжерее.
— Да, он считал, что между его работой на вас и разгромом оранжереи есть связь. Всем известно, что из дома его калачом не выманишь. Вся семья долго совещалась…
— Никто не совещался. Говорил все время он. Настаивал, чтобы я оплатил ущерб.
Арчер кивнул:
— Да, в этом все сходятся. Кстати, до чего вы договорились? Будете платить?
— Разве это имеет значение? — поинтересовался Вулф.
— Может и нет, — признал Арчер. — Просто раз вам было предложено провести расследование по второму делу… ладно, этот вопрос я снимаю, если вы считаете его неуместным.
— Я могу ответить, — заявил Сперлинг. — Ущерб я оплачу, но не потому, что считаю себя обязанным. Лично я этот разгром со мной или с моими делами никак не связываю.
— Меня это вообще не касается, — еще раз признал Арчер. — Но факт остается фактом: вчера произошло нечто, заставившее вызвать сюда Рони и сказать ему, что между ними все кончено. Она объясняет вес тем, что их дружба приносила ей слишком много неудобств и она решила положить этому конец. Возможно, что так все и было. Даже не могу сказать, что к такому объяснению я отношусь с недоверием. Но имеется крайне неудачное стечение обстоятельств, крайне неудачное: она приняла это решение в тот самый день, когда Рони было суждено умереть насильственной смертью, при необъяснимых обстоятельствах и при полном отсутствии виновного.
Арчер наклонился вперед и заговорил со всей сердечностью, на которую был способен:
— Послушайте, мистер Сперлинг. Вы прекрасно знаете, что я не хочу вам докучать. Но я выполняю свой долг, несу определенную ответственность, к тому же работаю отнюдь не в вакууме! Не знаю, многим ли известно, что Рони приехал сюда по приглашению вашей дочери, но кому-то это известно наверняка. В доме сейчас три гостя, один из них известный радиокомментатор. Люди обязательно будут думать, что между этим приглашением и смертью Рони есть связь, и, если я закрою на это глаза, стул подо мной может здорово закачаться. Это убийство я должен раскрыть, и я его раскрою. Я выясню, кто убил Рони и почему. Если окажется, что произошел несчастный случай, никто не будет так рад, как я, но я должен знать имя виновного. Нас ждут неприятные… — Арчер остановился, потому что широко распахнулась дверь. Все дружно повернули головы на вошедшего. Им оказался Бен Дайкс, глава детективов округа, а, за спиной его стоял экземпляр, которого угораздило родиться не в той стране, — лейтенант Кон Нунан из полиции штата. Выражение его лица мне не понравилось, впрочем, оно мне не нравилось никогда.
— Да, Бен? — нетерпеливо вопросил Арчер. Понятное дело, он был раздражен: его прервали в середине ответственной речи.
— Должен вам кое-что сказать, — объявил Бен, приближаясь.
— Что?
— Может, лучше наедине?
— Зачем? Нам нечего скрывать от мистера Сперлинга, а Вулф работает на него. Что случилось?
Дайкс пожал плечами:
— Мы закончили осмотр машин и обнаружили ту, что совершила наезд. Ее осматривали последней, она запаркована сзади. Это машина Ниро Вулфа.
— Никаких сомнений нет — это она! — исторг радостный вопль Нунан.
Глава 11
Ощущения мои были странно противоречивыми. Да, я был удивлен, даже ошарашен, верно. Но в то же время удивление было вытеснено своей противоположностью: подсознательно именно этого я все время ждал. Говорят, верхний слой нашего сознания — лишь десятая часть айсберга, все остальное глубоко внизу. Не знаю, как ученые вывели этот процент, но, если они правы, наверное, девять десятых моего айсберга ждали как раз этого, и ожидание вырвалось на поверхность, когда Бен Дайкс произнес свои слова.
Вулф метнул на меня взгляд. Я приподнял брови и покачал головой. Он кивнул и поднял стакан, в котором плескались остатки пива.
— Это меняет дело, — сказал Сперлинг, отнюдь не убитый горем. — Все как бы становится на свои места.
— Мистер Арчер, — обратился к нему лейтенант Нунан. — Это самый обычный наезд и бегство с места происшествия. Вы человек занятой, Дайкс тоже. Этот Гудвин считает себя крепким орешком. Давайте я отвезу его в участок, а там разберемся?
Не обращая на него внимания, Арчер спросил Дайкса:
— Улики достоверные? На них можно опереться?
— Безусловно, — заявил Дайкс. — Парни из лаборатории еще поработают, но под крылом обнаружены следы крови, между осью и рессорой зацепилась пуговица с его пиджака и так далее. Улик достаточно.
Арчер посмотрел на меня:
— Что скажете?
Я улыбнулся:
— Лучше вас я все равно не скажу. Мои показания — чисто отрицательные. Если Рони задавила эта машина, я во время убийства в ней не сидел. Я бы рад помочь следствию, но, к сожалению, добавить мне нечего.
— Я отвезу его в участок, — снова вызвался Нунан.
И снова его слова остались без внимания. Арчер повернулся к Вулфу:
— Машина принадлежит вам, так? Вам есть что сказать?
— Только то, что водить машину я не умею и, если мистера Гудвина заберут в участок, как предлагает этот самодовольный олух, я поеду вместе с ним.
Окружной прокурор снова повернулся ко мне:
— Не лучше ли выложить все начистоту? Через десять минут мы сможем все здесь свернуть и уехать.
— Извините, — вежливо сказал я, — но если я буду подсовывать вам липу, да еще без всякой подготовки, могу на чем-нибудь проколоться, и вы сразу уличите меня во лжи.
— Вы расскажете, как все произошло?
— Нет. Мне просто нечего рассказывать.
Арчер поднялся и обратился к Сперлингу:
— Здесь есть комната, куда я его могу отвести? В два часа мне надо быть в суде, и я бы хотел по возможности с этим делом закончить.
— Вы можете остаться здесь, — поднимаясь с кресла, явно готовый помочь. Он взглянул на Вулфа: — Я вижу, вы допили пиво. Идемте…
Вулф уперся в подлокотники кресла, выпрямился, сделал три шага и остановился прямо перед Арчером:
— Как вы верно заметили, машина принадлежит мне. И если мистера Гудвина увезут, не поставив меня в известность, а также без ордера на арест, история эта станет еще более прискорбной. Ваше желание поговорить с ним вполне естественно: вы знаете его гораздо хуже, чем я. Но считаю своим долгом сказать: вы будете тратить свое драгоценное время впустую.
Сопровождаемый Сперлингом, он прошагал к двери и скрылся.
— Я вам понадоблюсь? — спросил Дайкс.
— Возможно, — сказал Арчер. — Посидите здесь.
Дайкс шагнул к креслу, которое только что освободил Вулф, сел, достал блокнот и карандаш, внимательно осмотрел грифель и удобно откинулся на спинку кресла. Нунан тем временем прошел в другой конец библиотеки и разместился в кресле, где сидел Сперлинг. Никакого приглашения сесть он не получал, не спрашивал, нужен ли он? Естественно, такое его поведение меня обрадовало: поведи он себя как-то иначе, мне, чего доброго, пришлось бы менять о нем свое мнение.
Арчер, подергивая губами, окинул меня пристальным взглядом, потом сказал:
— Я вас не понимаю, Гудвин. Почему вы не видите, что ваше положение — безвыходное?
— Ну это вопрос легкий, — сказал я ему. — По той же самой причине, по какой этого не видите вы.
— Чего я не вижу? Что ваше положение безвыходное? Еще как вижу.
— Ничего вы не видите. В противном случае вы бы уже отсюда уехали, оставив разбираться со мной Бена Дайкса или одного из ваших помощников. У вас весь день расписан по минутам, а вы еще здесь. Я могу сделать заявление?
— Вне всякого сомнения. Именно этого я от вас жду.
— Прекрасно, — я сплел руки за головой, — повторять, что я делал и когда, — нет смысла. Я пересказывал это уже трижды, мои слова занесены в протокол. Но теперь стало известно, что его сбила машина мистера Вулфа, и вы можете больше не выяснять, кто чем занимался — даже я — в восемь, девять или десять часов. Время убийства вы теперь знаете точно. Оно не могло произойти до девяти тридцати, когда он вышел из такси у ворот. А в девять пятьдесят я сел в машину, чтобы ехать в Чаппакуа. Собственно, промежуток времени еще уже, скажем, от девяти тридцати двух до девяти сорока шести — четырнадцать минут. Все это время я был в комнате мистера Вулфа. Где были остальные? Раз для убийства взяли нашу машину, значит, за рулем сидел кто-то из находившихся в доме. И совершил наезд в течение этих четырнадцати минут. Вы спросите, где был ключ от машины. В замке зажигания. Я всегда оставляю его там, когда паркую машину на частной стоянке у друга или клиента. Правда, вернувшись из Чаппакуа, я его вынул, потому что машина могла простоять всю ночь. Я не знал, сколько времени Сперлинг может решать, расставаться с сорока тысячами или нет. Вы спросите также, был ли двигатель теплым, когда я сел в машину и завел ее. На это я отвечу: не знаю. Этот двигатель заводится с пол-оборота. К тому же сейчас июнь. К тому же, если машине пришлось лишь скатиться по дороге, сбить Рони, развернуться у ворот и приехать назад, — а на большее просто не было времени — двигатель все равно не успел бы как следует разогреться.
На минутку я задумался.
— Вот как будто и весь сказ.
— Туфту нам лепить нечего, — своим обычным голосом вступил Нунан — не голосок, а наслаждение. — Придумай что-нибудь поумнее, друг-приятель. Эти пятнадцать минут тут не при чем. Его задавили в девять пятьдесят две, когда ты ехал в Чаппакуа. Так что давай по новой.
Я повернул голову и встретился с ним взглядом:
— О-о, давно не виделись.
— Порасспрашивай его, Бен, — отдал Арчер распоряжение Дайксу.
С Беном Дайксом наши пути пересекались уже достаточно давно, и я не мог записать его в разряд друзей или врагов. У большинства блюстителей порядка, в форме или без, работающих в пригородах, есть комплекс неполноценности по отношению к нью-йоркским детективам, государственным и частным, но Дайкс был исключением. Он занимался сыском в округе Вестчестер уже больше двадцати лет и знал: надо хорошо делать свое дело, чтобы не потерять работу, держаться подальше от всяких притонов и злачных мест и по возможности оставаться честным — все прочее его не занимало.
Он терзал меня больше часа, Арчер вклинивался лишь изредка. Минут через тридцать кто-то из коллег принес нам бутерброды и кофе, и мы продолжали игру в вопросы и ответы между укусами. Дайкс делал все, на что был способен, а опыта у него, слава богу, хватало, но даже будь он одним из лучших, меня можно было атаковать только с одного направления, а на этом направлении я был готов отразить все его выпады. Он исходил из одного простого факта: по пути в Чаппакуа я задавил Рони, я же исходил из другого факта: я этого не делал. Подлавливать меня было особенно не на чем, и они меня мурыжили так долго потому, что искренне жаждали все свернуть и унести нога из Стоуни Эйкрз, и чем быстрее, тем лучше.
Арчер в десятый раз посмотрел на часы. Я глянул на свои — двадцать минут второго.
— Что ж, другого выхода нет, — сказал он. — Нужен ордер на арест. Бен, позвоните… нет, пусть кто-нибудь из ваших людей поедет со мной и привезет ордер сюда.
— Я поеду, — вызвался Нунан.
— Людей у нас хватает, — осадил его Дайкс, — раз уж мы здесь закончили.