Потом круглый образок, сохранившийся от первого причастия, и флакон из-под дорогих духов. Очвидно, он остался после постояльцев, и Эмма соблазнилась его изысканной формой.
Ярким пятном краснела бумажная роза - воспоминание о каком-то празднике или танцульке.
Следом за ней появился маленький золотой крестик - единственный предмет, имевший хоть какую-то ценность...
Затем Мегрэ достал целую пачку почтовых открыток. На одной из них был изображен фасад большого отеля в Каннах. На обороте женским почерком, с множеством орфографических ошибок было написано:
"Лутче бы ты приехала чем тарчать в своей дыре где всегда дожж. Тут неплохо. Платят и есть дают чиво хочишь. Цалую тебя. Луиза".
Мегрэ передал открытку инспектору, а сам занялся снимком. Это была премия, из тех, что обычно выдают на ярмарках стрелку, угодившему в самое яблочко.
На снимке лицо стрелка было наполовину закрыто прикладом карабина и один глаз был прищурен. Однако вполне можно было разглядеть могучие плечи и морскую фуражку на его голове. Сияющая Эмма держала моряка за локоть обеими руками и улыбалась в объектив... Внизу была подпись "Кемпер".
Потом появилось засаленное, измятое письмо - видно, его не раз перечитывали:
"Дорогая моя!
Все сделано, все подписано. У меня своя шхуна. Я назову ее "Красавица Эмма". Кемперский кюре обещался освятить ее святой водой, зерном, солью и всем, чем положено. Поставлю настоящее шампанское, пускай помнят о моем празднике много лет.
Выплачивать спервоначалу будет тяжеловато: я должен вносить в банк по десять тысяч франков в год. Но подумай только: на шхуне сто квадратных брассов парусов, и делает она десять узлов в час. Можно отлично заработать, перевозя в Англию лук. А коли так, мы скоро поженимся. Я уже нашел фрахт для первого рейса, но меня хотят обжулить, потому что я новенький.
Твоя хозяйка должна была отпустить тебя на освящение шхуны не на один день, а на два, потому что все будут пьяные и ты все равно не смелеешь вернуться в Конкарно. Мне уже не раз пришлось раскошеливаться, все требуют, чтобы я обмывал шхуну, она стоит в гавани под новеньким флагом.
Я снимусь на капитанском мостике и карточку пришлю тебе.
Целую тебя и обнимаю. Я тебя люблю и не дождусь, когда ты станешь моей женой.
Леон".
Мегрэ сунул письмо в карман. Он задумчиво глядел на белье, сушившееся на другой стороне тупичка. В шкатулке не оставалось ничего, кроме костяной ручки без пера. В ручку была вделана стеклянная линза с видом усыпальницы Лурдской богоматери.
- Сейчас живет кто-нибудь в той комнате, которую раньше занимал доктор? - спросил Мегрэ.
- Кажется, нет. Газетчики живут на третьем этаже.
Для очистки совести комиссар еще раз осмотрел мансарду, но ничего заслуживавшего внимания не нашел. Он спустился на первый этаж и открыл дверь комнаты номер три. Небольшой балкончик выходил на набережную; порт и гавань были как на ладони.
Кровать была оправлена, пол натерт, кувшин на тумбочке накрыт чистой салфеткой.
Инспектор следил за своим шефом с несколько скептическим любопытством. Посвистывая, Мегрэ огляделся вокруг и направился к маленькому дубовому столику возле окна. На нем стояла пепельница и лежал бювар.
Мегрэ открыл бювар. В нем хранились почтовая бумага с маркой отеля и голубой конверт, тоже с маркой отеля. Кроме того, в папке было два больших листа промокательной бумаги: один - почти черный от пропитавших его чернил, другой - использованный, очевидно, один раз.
Кроме того, в папке было два больших листа промокательной бумаги: один - почти черный от пропитавших его чернил, другой - использованный, очевидно, один раз.
- Принесите-ка мне зеркало, старина!
- Зеркало? Большое?
- Какое хотите. Только чтобы я мог поставить его на стол.
Когда инспектор вернулся с зеркалом, Мегрэ был уже на балконе. Он заложил большие пальцы в проймы жилета и с наслаждением дымил трубкой.
- Такое подойдет?
Мегрэ вошел в комнату и прикрыл окно. Затем взял зеркало, поставил его на стол и при помощи двух подсвечников, снятых с камина, приладил против зеркала промокательную бумагу.
Теперь каракули отражались в зеркале, но разобрать их было отнюдь нелегко. Многие буквы и даже слова вообще не отпечатались на промокательной бумаге, другие расплылись, и прочесть их можно было лишь с большим трудом.
- Понятно! - с хитрым видом сказал Леруа.
- И отлично. Тогда пойдите к хозяину и попросите у него кассовую книгу Эммы... Или что-нибудь еще, написанное ее рукой... Все равно что.
Мегрэ карандашом перенес на чистый лист бумаги следующие слова:
"... видеть... часов... пустой... обязательно...".
Когда инспектор вернулся, комиссар был занят восстановлением недостающих слов в предполагаемом тексте записки.
"Мне необходимо тебя видеть. Приходи завтра в одиннадцать часов в пустой дом, что стоит на площади возле гостиницы. Мы обязательно должны встретиться. Постучи, и я открою".
- Вот книжка, куда Эмма записывала белье, которое отдавала в стирку!
- торжественно объявил Леруа.
- Спасибо, уже не нужно... Записка подписана, видите - ...мма. То есть: Эмма. И записка была написана здесь, в этой комнате!
- Где официантка встречалась с доктором?! - вытаращил глаза инспектор.
Мегрэ понял, что после сцены, которую они наблюдали накануне с крыши гостиницы, мысль о близости Эммы и доктора вызывала у него отвращение.
- Так, значит, она...
- Спокойнее, молодой человек, спокойнее!.. Не надо поспешных умозаключений. И особенно дедуктивных выводов! Когда приходит поезд, в котором везут Гойяра?
- В одиннадцать тридцать две.
- Вот им вы и займитесь, старина. Предложите коллегам, которые его сопровождают, отвести нашего приятеля в жандармерию... Он будет там около полудня, правильно? Затем вы сообщите по телефону господину мэру, что я очень прошу его прибыть туда же и в то же время... Подождите!.. Вы позвоните на виллу мадам Мишу и скажете ей то же самое, понятно? И, наконец, вполне возможно, что жандармы с минуты на минуту приведут к вам официантку Эмму и ее любовника... Позаботьтесь, чтобы и они были в жандармерии к полудню... Кажется, я никого не забыл? Да, еще одна важная просьба: пусть Эмму без меня не допрашивают... Не давайте ей даже рта раскрыть...
- А как же таможенник?
- Он мне не нужен.
- А мосье Мостагэн?..
- Хм... Хотя... Нет. Он тоже не нужен.
Мегрэ спустился в кафе и заказал рюмку местного коньяку. Он неторопливо и с удовольствием выпил его и, уходя, бросил журналистам:
- Дело идет к концу, господа! Сегодня вечером вы сможете вернуться в Париж...
***
От прогулки по извилистым улицам Старого города настроение Мегрэ стало еще лучше.