Его темные глаза светились любовью, и Бренда ощутила, как горячая волна желания смывает в ее душе последние барьеры, возведенные страхом и недоверием. От избытка чувств у нее перехватило дыхание, но она храбро проговорила:
– Ты такой красивый!
– Красивый? – рассмеялся он. – Ох, Бренда… Теперь я знаю, почему говорят, что любовь слепа.
– Ничего подобного, – возразила она, – наоборот. Для меня, Гриффин, ты действительно прекрасен. И душой, и телом. Я люблю тебя таким, каков ты есть… и любила бы твою душу, даже если б тело не было так прекрасно, – закончила она едва слышно, чувствуя, как слезы опять подступают к глазам, и, наклонившись, нежно коснулась губами его бедра.
– Бренда!.. – предостерегающе шепнул Гриффин, но девушка уже отбросила всякую осторожность, потому что страсть, которую она сдерживала так долго, вспыхнула неукротимым огнем.
Гриффин рывком поднял ее с колен, притянул к себе, и, стиснув в объятиях, впился в приоткрытые губы.
Окружающий мир перестал существовать для них обоих, остались лишь горячие поцелуи, которыми он осыпал плечи, шею, грудь Бренды, постепенно опускаясь все ниже. Когда он прижался разгоряченным лицом к ее бедрам, она задрожала всем телом и запустила пальцы в его темные жесткие волосы, безмолвно умоляя продолжить ласку. Его горячее дыхание опалило её, и, с готовностью раздвинув бедра, она застонала от немыслимого наслаждения, когда его язык, лаская, проник в потаенную, влажную, пряную глубину ее лона.
Никогда еще Бренда так остро не ощущала себя любимой и желанной.
Гриффин шептал, что в жизни не пробовал ничего слаще, что теперь он не сможет жить без нее, потому что не в силах отказаться от этой хмельной, любовной, желанной сладости…
Когда он наконец подхватил Бренду на руки и бережно уложил ее у камина на импровизированное ложе из подушек, она поняла, что их ждет незабываемый праздник любви.
– Я хочу тебя, Гриффин, – прошептала она. – Я так хочу тебя…
Он одним мощным толчком вошел в нее, и она, вскрикнув от наслаждения, благодарно приняла его.
Какое это блаженство, думала Бренда, ощущать внутри себя властные движения мужчины!
Они слились воедино, двигаясь в нарастающем ритме; их тела купались в волнах упоительного наслаждения, однако самые страстные поцелуи, самые нежные и интимные ласки показались незначительными, когда неописуемый экстаз одновременно потряс любовников. Бренда закричала, исступленно твердя имя Гриффина, и из глаз ее брызнули слезы счастья.
Они неотрывно смотрели в глаза друг другу, и это слияние взглядов порождало еще более сильное наслаждение, чем радости плоти.
Гриффин провел ладонью по мокрой от слез щеке Бренды. Глаза его были непроглядно-темны от еще не остывшей страсти.
– Я знал, что это будет прекрасно, – прошептал он хрипло, – но чтобы так… С тобой я чувствую себя почти богом.
Он отвел с ее лба влажную прядь и стал целовать – вначале легко и нежно, затем все настойчивее.
– Гриффин, – позвала Бренда дрогнувшим голосом. – Сегодняшнюю ночь я хочу провести в твоей постели.
– Неужели ты думаешь, что я позволил бы тебе поступить иначе? – хрипло осведомился он и, взяв ее руку, прижал ладонь к своим губам. – Отныне я не соглашусь отпустить тебя ни на шаг!
Он провел кончиками пальцев по ее нагому плечу, и желание снова возродилось в ней.
– Впрочем, есть одна небольшая проблема, – продолжал Гриффин, посерьезнев.
Она вопросительно глянула на него. Что он сейчас скажет? Что не намерен оставаться со мной навсегда? Что все это – лишь минутная вспышка страсти?..
– Какая? – Голос ее дрогнул, во рту мгновенно пересохло.
– Безопасный секс, – пояснил он. – Мы с тобой совсем забыли о том, что надо предохраняться.
Когда смысл его слов дошел до Бренды, она пристыженно покраснела.
– Это я виновата. Я так хотела тебя, что не могла больше ждать…
– Нет, – покачал головой Гриффин, – это моя вина. Я должен был об этом подумать, но, когда ты оказалась в моих объятиях, забыл обо всем. Что ж, если эта ночь будет иметь для нас последствия…
– Последствия? – эхом повторила Бренда.
– Да, – кивнул Гриффин, гладя ее нежный, женственно-округлый живот. – Если сегодня мы зачали ребенка, то нам придется пожениться. Мы оба хорошо знаем, что дети нуждаются в полноценной, крепкой семье.
– П-пожениться? – с запинкой пролепетала Бренда. – Но мы… но я…
– Пожалуй, нам даже стоило бы поторопиться со свадьбой. На всякий случай.
– Ты… ты хочешь жениться на мне на тот случай, если я беременна?
– Будь на то моя воля, – хрипло ответил Гриффин, – ты уже завтра стала бы моей женой, причем независимо от того, стали бы мы предохраняться или нет. Я очень хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Я люблю тебя, Бренда, и мечтаю, чтобы ты всегда была со мной. Но я понимаю, с таким серьезным решением нельзя торопиться. Всего два дня назад ты еще не доверяла мне…
Бренда крепко обняла его и с грустью подумала, как больно ранила его своим недоверием. Но больше такое не повторится. Никогда!
8
– Ты не спишь?
– Сплю, – солгала Бренда, прижимаясь щекой к теплому плечу Гриффина, и затаенно улыбнулась, когда он протестующе застонал.
– Знаешь, что случится, если ты будешь действовать так и дальше?
– Не знаю, – с невинным видом ответила она. – Может быть, покажешь?
Поймав ее на слове, Гриффин принялся медленно ласкать ее нагое тело, нашептывая на ушко, что будет делать.
– Не надо! – взмолилась она, чувствуя, как желание разгорается в ней с новой силой. – Ты ведь сам говорил, что хочешь встать пораньше и поработать!
– Да, но теперь передумал, – отозвался Гриффин, ловя губами ее розовый напрягшийся сосок. – Потому что есть вещи и поважнее работы.
Бренда не стала спорить. В конце концов, ей самой вовсе не хотелось покидать его объятий.
Эти две недели пролетели с пугающей быстротой, думала она, проводя ладонью по мускулистой спине Гриффина. Еще три дня, и мне придется возвращаться домой. В прежнюю жизнь.
– Я не хочу отпускать тебя, – сказал он ей вчера вечером, когда после ужина Бренда свернулась калачиком на диване перед телевизором. – Если б ты осталась здесь, со мной навсегда…
– Но я должна уехать, – вздохнула она. – У меня есть дом и работа.
– Работать ты могла бы и здесь. – Он покачал головой, увидев на ее лице сомнение. – Я понимаю, тебе нужно время, чтобы все обдумать. – Знаешь, – вдруг усмехнулся он, – я уже жалею, что мы стали предохраняться. Вот если бы ты забеременела…
– Но, Гриффин, – взмолилась Бренда, – я ведь уезжаю не потому, что не хочу оставаться с тобой!
– Ну да, – мрачно согласился он, – просто ты еще не готова навсегда связать наши жизни.
– Брак – это слишком серьезный шаг. Я люблю тебя… но вот твоя работа… – Она осеклась. Ей не хотелось причинять возлюбленному боль, но и лгать она не могла. – Гриффин, я знаю, как важна для тебя деятельность центра, но мое отношение к ней…
– Я ведь и не требую, чтобы ты разделяла мое мнение, – ответил он. – В конце концов, ты же не ждешь, что я буду восторгаться всеми твоими проектами? Бренда, я не хочу изменить тебя. Любовь, если она настоящая, в этом не нуждается.
– Но в самом начале нашего знакомства ты говорил, что намерен трансформировать мои взгляды на мир, – напомнила ему Бренда. – И отчасти тебе это удалось. Теперь я верю, что ты искренне убежден в пользе и необходимости своей работы, но…
– Но по-прежнему не можешь до конца доверять мне, – с горечью закончил за нее Гриффин.
– Неправда! – горячо воскликнула она. – Конечно же, я доверяю тебе. Разве может быть иначе после того, как мы стали близки? Нет, Гриффин, я просто не могу…
– Не можешь отрешиться от прошлого, – заключил он, – и избавиться от опасений, что я окажусь таким же подлецом, как муж твоей подруги. Послушай, Бренда, личные качества людей никак не связаны с их профессией…
– Я знаю, но…
– Ты не в силах отказаться от старых стереотипов?
Она разочарованно покачала головой, так и не сумев объяснить своей позиции. Они не поссорились, но ночью между ними все время незримо вставала тень этого разговора, и, хотя ласки их были не менее исступленны, чем накануне, Бренда все время ощущала, что на душе у Гриффина остался неприятный осадок. Да и сама она чувствовала нечто подобное.
– Я должна уехать, – повторила девушка, – а когда вернусь, мне сразу же придется вылететь в командировку… К тому же в Дублине у меня есть деловые встречи, которые я не могу отменить… – Ох, Гриффин, как же я буду скучать по тебе! Больше всего на свете мне хочется остаться здесь, с тобой… Но нам ведь ни к чему торопиться.
– Ни к чему, – согласился он. – Однако дело вовсе не в этом, верно, Бренда? Просто ты по-прежнему не до конца веришь мне.
– Вовсе нет! – с пылающим лицом возразила она, хотя понимала, что он прав.
Она знала, что любит Гриффина, что он никогда не причинит ей боли и будет оберегать ее, и все-таки по-прежнему настороженно относилась ко всему, что было связано с его работой. Вот если бы он, как раньше, преподавал в университете…