Касси улыбнулась и прильнула к нему.
— Налить тебе ванну?
— Чуть позже. — Алек приподнял ее лицо. — Милая, давай пока ляжем. Просто обнимемся и полежим, а я тебе расскажу, как люблю тебя и какой я был свиньей, недостойной целовать и мизинец на твоей ноге.
— Не надо целовать мне мизинец. По крайней мере не сразу, — смеясь, ответила она и стащила через голову свой алый свитер. — Ну, Алек Невиль! Кто последний, с того штраф.
— Ах, вот как! — воскликнул Алек. Шнурок на ботинке задержал его на долю секунды, и он последним залез под одеяло.
Касси вдруг стала очень серьезной. Они лежали, обнявшись, лицом к лицу в мягко трепещущем полумраке. Алек в напряжении ждал, что она ответит.
— Скажи, какой штраф хочешь с меня получить, Касси, — выдавил он наконец.
— Хочу, чтобы ты мне верил. Я знаю, что ты меня любишь, — туг же добавила она, — но этого недостаточно, Алек.
Он глубоко и неровно вздохнул.
— Не надо все объяснять, Касси. Прости. Я такого наговорил, удивительно, что ты меня вообще на порог пустила. Я не плачу никогда, но чуть было не прослезился, когда ты кубарем скатилась в мои объятия.
— Я беспокоилась, — ответила Касси. Она вздрогнула и прижалась крепче к Алеку. — Я все представляла себе, как ты лежишь где-нибудь на обочине или в какой-то больнице и никто не знает, как сообщить мне об этом.
— Так ты все еще любишь меня, Касси? — сказал он, глубоко вздохнул и нежно ее поцеловал, без малейшего оттенка страсти. — Не пойму, как это тебе удается.
— И я тоже, — сердито ответила она. — Ты вел себя не очень-то достойно, Алек Невиль.
— Я был вне себя от ревности, любимая.
— Надеешься вот так оправдать себя?
— Нет, просто хочу все объяснить.
Касси слегка отстранилась и вдруг нахмурилась, вглядываясь в находящееся рядом и скрытое в тени лицо.
— А я тебе ничего еще не объяснила, Алек. — Ее глаза вдруг так просияли, что Алек растрогался и нежно потерся щекой о ее щеку. — Значит, ты мне веришь?
Он поднял голову и посмотрел на нее.
— Я бы многое отдал, чтоб это было так, но на настоящем этапе нашей жизни ты имеешь право на полное и без прикрас признание. — Он на мгновение стиснул зубы, глубоко вздохнул и продолжал, глядя ей прямо в глаза:
— Лайам Райли заходил накануне. Он сказал, что я набитый дурак и не стою такой, как ты, чудной жены; что он дал бы отрубить себе правую руку, лишь бы сблизиться с тобой, но ты никогда ему этого не позволяла. Он сказал мне еще пару крепких словечек, потом пошел домой к жене и детям, а я остался сидеть, как Наполеон после Ватерлоо.
Касси лежала неподвижно и широко раскрыв глаза.
— Боже мой, — сказала она, потрясенная, — что могло заставить его так поступить?
— Не что, Касси, а кто! — Алек закусил губу. — Интересно, понимает ли миссис Райли, что она чуть было окончательно не потеряла мужа? У меня сложилось полное впечатление, что стоило тебе в любой момент пальчиком поманить его, и вся история кончилась бы совсем иначе.
— Нет, — решительно возразила Касси, — ты забываешь Китти и Тесе. У Дэтты всегда было больше, чем у меня, средств удержать его.
Мрачное лицо Алека выражало сомнение.
— Теперь, узнав, что это Райли вразумил меня, ты разочарована?
Касси подумала.
— Не так сильно, как ожидала. Ведь если бы ты был равнодушен, зачем тебе было настаивать на том, чтобы приехать сюда, еще до того, как ты встретился с Лайамом? Ты мог позволить мне бежать к маме и спокойно дождаться моего возвращения.
— Я не смог бы, — хрипло произнес он и нежно поцеловал ее. — Как только ты села на этот поезд, я понял, что мне дела нет до того, что тебя заставило выйти за меня замуж, лишь бы ты была моей женой. — Он глубоко заглянул ей в глаза. — Ты знаешь, в моей жизни было много женщин.
Но единственной, кроме тебя, с кем я имел серьезные отношения, была Хелен. Мне было неприятно застать ее с бывшим любовником, но моя гордость пострадала больше, чем чувства, которые в конце концов почти полностью свелись к чувству вины и недоверия, которое прибавилось к тому, что ты посеяла в моем сердце десять лет тому назад.
Она протянула руку, чтобы разгладить глубокую морщину, образовавшуюся между его густыми черными бровями.
— Поэтому ты так вел себя, когда узнал о ребенке, Алек?
— Наверное, и поэтому. Я был просто убит, Касси. Теперь, когда я все знаю, мне самому трудно понять это, но мысль о том, что ты носишь в себе ребенка другого мужчины, доводила меня до безумия. Не отрицаю, я вел себя как последний дурак, но ведь ты могла это предотвратить, милая!
— Но как? — возмущенно спросила она.
— Ты просто должна была рассказать мне правду, в любое время. Я бы тебе поверил.
— Поверил бы, Алек? — многозначительно спросила она. — В самом деле, поверил бы?
Он закрыл глаза и сжал ее в объятиях.
— Всей душой надеюсь, что да. Ты знаешь, что я люблю тебя, но именно эта любовь будет вызывать у меня ревность, всегда, даже тогда, когда ты уже будешь толстой и седой старухой.
Она сглотнула и потерлась щекой о его щеку.
— Алек, что за чудесные слова ты сказал!
Он снова поцеловал ее, теперь более горячо.
— Так ты простила?
— Да. — Касси так ответила на поцелуй, что он понял и перестал сдерживать чувство, грозившее вырваться из-под контроля с той самой минуты, когда они вместе легли в постель.
— Касси, — сказал он немного спустя таким голосом, что она совершенно растаяла, — утром я уже принял ванну.
— Вот и хорошо, — ответила она и, не сдержавшись, хихикнула, как девчонка. — И я тоже приняла.
— Раз мы оба сверкаем чистотой, зачем нам терять время в ванной комнате, когда можно оставаться здесь до самого ужина?. — спросил Алек и нырнул под одеяло.
— Что ты хочешь делать?
— Поцеловать твой мизинчик!
Они залились смехом, и этот смех стал началом такого радостного изъявления нежности, что Касси поняла: она всю жизнь будет вспоминать эту освещенную свечами комнату в заснеженном Уэльсе как место истинного начала их супружеской жизни.
— Ты отдаешь себе отчет, Алек Невиль, что не прошло и пары месяцев, а мы миримся после второй уже размолвки? — сонным голосом произнесла Касси, наблюдая за тем, как Алек одевается.
Он кивнул, с улыбкой глядя на ее разрумянившееся лицо, обрамленное рассыпавшимися по подушке буйными волосами.
— Второй, и последний, — твердо произнес он, просовывая голову в ворот свитера. — Отныне нам предстоит, сударыня, жить неразлучно, насколько это вообще в человеческих силах. — Он протянул ей руку. — Вставай, соня. Кейт и Майк ведут себя более чем тактично, но дольше нам нельзя тут оставаться. Касси нехотя рассталась с теплой постелью и стала поспешно натягивать на себя одежду, все еще стесняясь того, что он на нее смотрит.
— Не смотри на меня так, — заворчала она и спрятала голову в свитер.
— А что, нельзя? — Он улыбнулся ей, в его синих глазах засветилось что-то такое, чего, с замиранием сердца поняла она, никому, кроме нее, никогда не увидеть. — Привела себя в порядок? Подойди сюда.
— Ты же сам сказал, что нам пора идти, — напомнила она, и они снова обнялись.
— Я только хотел сказать еще одну вещь, милая. — Алек нежно приподнял пальцем ее подбородок. — Мне очень жаль, что так, получилось с ребенком. Я имею в виду не только мои непростительные подозрения, но сам факт, что мы его потеряли. Я говорил с Чарльзом, перед тем как выехать. Он утверждает, что нет препятствий тому, чтобы у нас еще были дети. Сколько угодно детей.
— Ох, Алек, — дрожащим голосом сказала она, со счастливой улыбкой глядя ему в глаза.