Пока Сэм устраивал Принцессу и щенков на новой квартире, Мэгги развела огонь в гостиной и открыла дверь в комнату Джубала. На втором этаже имелось еще две спальни, но наверху уже давно никто не жил.
В качестве матраца Сэм использовал лоскутное одеяло; Мэгги заменила его мешком с опилками и стружкой. Одеяло нужно было по меньшей мере неделю проветривать, потом чистить и только после этого стелить.
Из кухни доносилось чуть внятное бормотание Сэма, возившегося со щенками. Мэгги улыбнулась. Она и позабыла, как это славно, когда в доме есть родная душа.
— Прощай, независимость, — мрачно усмехнулась Мэгги, встряхивая толстое ватное одеяло и застилая старую, с бортиком, кровать. Эта кровать ручной работы из гондурасского красного дерева и туалетный столик принадлежали еще ее бабушке. Единственная красивая мебель в доме.
Стирая рукавом пыль с туалетного столика, она вдруг замерла, прислушиваясь, и улыбнулась. Из кухни доносилось пение. Сэм пел. У него оказался неожиданно звучный, глубокий баритон, который можно было бы назвать превосходным, если бы владелец его не фальшивил. Мэгги оперлась локтем о столик и с мечтательной улыбкой слушала, как Сэм весело распевает одну из ее любимых битловских песен.
Раздался телефонный звонок, и пение прекратилось. Мэгги застыла, готовясь дать отпор, если тот подонок снова вознамерился ее третировать.
— Может, мне ответить? — крикнул Сэм. Единственный телефон находился на кухне; он был установлен только после того, как Мэгги приехала сюда жить.
— Да, пожалуйста.
Если это тот любитель анонимных звонков, то, услышав мужской голос, он, возможно, испугается. Во всяком случае, пусть знает, что она больше не одна.
— Какой-то мужчина. Говорит, он твой кузен! — крикнул Сэм, но Мэгги была уже в дверях.
— Это Дик, — сказала она, протягивая руку за трубкой.
Сэм стоял рядом и бессовестно слушал. Он не собирался оставлять ее одну беседовать неизвестно с кем — еще не доказано, что он тот, за кого себя выдает.
— Это ты, Дик? Привет! — сказала Мэгги, присев на край стола.
— Мэри Маргарет, где тебя, черт побери, носит? Битый час не могу дозвониться.
— Вообще-то я дома, но иногда случается выйти, — уклончиво ответила она. Где она была, его не касается, но Дик Элкинс никогда не вникает в такие тонкости.
— По радио передали, что в ваших краях вырубили электричество.
— У меня есть джубаловский старый генератор, помнишь? Дик, спасибо, что вспомнил и побеспокоился, но если это все, то извини — у меня куча дел.
— Кто снял трубку?
Ее так и подмывало ответить, что это был ее очередной любовник, но в присутствии Сэма, не пропускавшего ни единого слова, она не стала рисковать.
— Мой друг, — ответила она. Это была чистая правда.
— Я его знаю?
— Не думаю. Слушай, Дик, если у тебя все, то…
— Мэри Маргарет, недалеко от тебя, выше по течению, строится хороший кооператив. Я мог бы помочь тебе в него вступить, если подпишешься прямо сейчас. Меня очень беспокоит, что ты там совсем одна. Недалеко от тебя находится тюрьма…
— Она за тридевять земель отсюда. Местные еноты куда опаснее. Я тут собралась изловить одного и переправить на мусорную свалку. Он решит, что попал в рай.
— Так вот, этот кооператив…
— Нет, Дик, спасибо, он мне не по карману.
— Мэгги, мы же одна семья, а родственники должны помогать друг другу. Продай мне участок Джубала, я дам хорошие деньги. Кроме того, у тебя, кажется, оставались приличные вклады.
— Осталось у меня что-нибудь или нет — не твое дело, дражайший кузен. А теперь мне действительно пора. У меня гости.
— Гости? Мэри Маргарет, кто…
— Ах да, ты случайно не знаком с агентом по недвижимости Г. Дж. Уилкерсоном?
В трубке воцарилось молчание.
Через некоторое время послышалось короткое:
— А что?
— Он позавчера заходил, — ответила Мэгги, довольная, что так ловко сбила спесь со своего надутого родственничка.
— Советую тебе все дела, касающиеся твоей собственности, передать в мое распоряжение. Об Уилкерсоне ходит дурная слава: он скупает землю по дешевке, а потом перепродает, с чего жирует сам и кормит орду прихлебателей.
— Фу, как не стыдно, — вкрадчиво произнесла Мэгги, уже не скрывая насмешки. — Ведь это так неэтично!
— И потому, Мэри Маргарет…
Она не желала больше слушать и тихо повесила трубку. Ее плечи поднялись и опустились в глубоком вздохе. Она обернулась и встретила пристальный взгляд Сэма.
— А ты как думаешь?
— О чем ты? — Сэм поднял брови, чернота которых, при его седых волосах, казалась странной.
— Хочу знать твое мнение, Великий Инквизитор. Дик считает, что, раз он моя единственная родня к югу от Бостона, он имеет право вмешиваться в мою жизнь.
— Полагаю, ему не нравится, что ты живешь здесь одна?
— Ему плевать.
— А твоим родителям?
— Нравится ли им? — Мэгги опять вздохнула, взяла из коробки щенка и поднесла к подбородку. — Надеюсь, ты успел заметить, что я давно не ребенок.
— Успел. И все же их беспокойство можно понять. Я знаю тебя всего пару недель — и то беспокоюсь.
Мэгги посадила щенка назад, к матери. Принцесса успела съесть два куска рыбного филе и миску овсянки, и вид у нее был вполне удовлетворенный.
— Не надо обо мне беспокоиться. Я ценю твою заботу, но не нуждаюсь в ней. Я уже много лет сама о себе забочусь.
Сэм с негодованием стиснул ее плечи и повернул к себе так, что она не могла избежать его взгляда.
— Ты сама предлагала поговорить, помнишь? Не надейся, что тебе удастся так просто от меня отделаться. Стоит мне приблизиться, как ты обдаешь меня холодом, но я ни за что не поверю, что причиной тому твое равнодушие. Хочешь, чтобы я ушел, — скажи. Я уйду. Нет желания выяснить, что между нами происходит, — тебе стоит только указать мне на дверь. Я не мазохист.
Вот она, возможность от него избавиться. Надо лишь попросить его оставить ее, и просьба будет исполнена.
Но это выше ее сил.
— Пусти, плечи вывернешь. Мне нужно собраться с мыслями, а ты мешаешь.
Сэм отпустил ее, извинился, выругался и снова извинился. Мэгги едва сдерживалась, чтобы не броситься ему на шею.
— Мне предоставлено слово, а я даже не знаю, с чего начать.
— Может, с начала?
— Что ж… Я родилась крупной, семь фунтов и три унции весом, двадцать два дюйма ростом от макушки до самых…
— Мэгги, — предостерегающе прервал ее Сэм.
— К учебе я была безразлична, кроме математики и рисования. Нелепое сочетание, но польза от него была. Я работала брокером, теперь я скульптор — точнее, резчик по дереву, овеянный славой своих бессмертных творений…
— Кстати, о брокерстве. Мне трудно представить тебя в другой обстановке, но я всегда чувствовал, что и здесь ты не у себя дома.
Мэгги вздохнула. Она сидела у стола, повернув стул так, чтобы можно было видеть собак.
— Половина меня здесь у себя дома, а другая половина больше не знает, где ее дом. И никто не знает.
— А твой муж? Он тоже был брокером?
— Адвокатом. Мы с Карлайлом познакомились, когда я только начинала делать карьеру. Видишь ли, мой отец имеет большой вес в финансовых кругах, и меня, естественно, ожидало блестящее будущее. Как знать, может быть, в конце концов так и случилось бы. Карр считал брак со мной большой удачей, а успех значил для него очень много. Кофе?
— Что?
Словно оправдывая передышку, Мэгги встала, налила кофейник воды, всыпала полчашки молотого кофе и поставила на огонь. Потом достала две чашки и банку молока.
— Наверное, во мне есть то, что Джубал называл «дункацской косточкой», — это и помогало мне держаться.