Эй ты, отойди от трубы! Не подходить ближе десяти метров! – Переключившись на преподавательскую частоту, он обратился ко мне:
– Скажете, когда будете готовы к прыжку, сэр.
– Ладно. – Я переключил рацию на кадетскую частоту:
– Внимание. Следите внимательно, повторять не буду.
Попаду или не попаду? Вот в чем вопрос. Я вспрыгнул на корпус, включил на пару секунд двигатель, но немного не рассчитал: пролетев по параболе к носу корпуса, я чуть не свалился с него. К показательному прыжку от носа до самой кормы на трубу я готовился тщательнее. Предстояло пролететь более сотни метров. Не шуточки!
Вот влип! Как я позволил сержанту уговорить себя? От злости я зарычал и вдруг вспомнил, что моя рация включена на кадетскую частоту. Болван! Сразу надо переключать частоту!
Еще раз оценив расстояние я установил сопло двигателя вертикально, включил его на малую мощность. Что я, сумасшедший, чтобы прыгать одним прыжком? Надо лететь не по параболе, а медленно, на постоянной высоте. Подбавив мощности, я взлетел, наклонил реактивные струи и двинулся к корме, аккуратно сохраняя равновесие. Не кувыркнуться бы на глазах у кадетов!
Низковато, надо повыше. Черт! Переборщив, я слишком высоко взмыл над корпусом. Пришлось включить головной двигатель. Терпеть этого не могу! Приходится наклонять голову так, что подбородок упирается в грудь, а из-за ослепительных струй над головой ни хрена не видно. Опять ошибка – вильнул вправо. Осторожнее, придурок! Лети строго по центру корпуса!
– Кажется, чуть отклонились влево, – раздался вдруг голос сержанта. – И слегка распрямите ноги, сэр. Сильнее прижмите подбородок к груди. Так, теперь хорошо, курс правильный. Пора тормозить.
Я включил передний двигатель, сбавил скорость, медленно начал снижаться; перед самой посадкой на секунду включил вертикальную струю, чтобы приземление было помягче. Есть касание! Я встал точно на трубу.
Кадеты восторженно завопили, пока сержант не утихомирил их парой-тройкой крепких словечек. Я небрежно спрыгнул с корпуса, споткнулся и чуть не упал, но этого, кажется, никто не заметил.
У меня дрожали ноги. Малость отупев от пережитого, я наблюдал, как Нгу Бьен и Радс наставляют кадетов, прежде чем разрешить им включить ранцевые двигатели.
– Сейчас потренируемся залетать на корпус. В прошлый раз вы научились прыгать на ровной поверхности, теперь будет то же самое с той лишь разницей, что приземляться вы будете метров на десять выше, – инструктировал кадетов сержант, – Бронски, ты первый.
– Есть, сэр, – нервно ответил мальчишка. С двигателем он справился неплохо, правда, споткнулся при посадке на корпус.
– Отойди в сторону. Следующим прыгает Салетт, – скомандовал сержант, поправил кадету ранец и отошел назад от струй двигателя.
Я отключил микрофон, как бы случайно коснулся его шлема своим и быстро произнес:
– Спасибо.
– За неуместные советы? Извините, если помешал, сэр. – Он хитро мне подмигнул и повернулся к кадетам:
– Эдварде, готов?
– Кажется да, сэр, – ответил тот дрожащим голосом.
– Тогда вперед.
Кадет неверно направил струю и взлетел почти вертикально, вскрикнув от испуга.
– Смелее, – подбодрил его сержант. – Опускайся и пробуй снова. Сбавь мощность.
– Есть, сэр. – Эдварде в порыве рвения совсем отключил двигатель, по инерции поднялся еще немного и начал падать, набирая скорость.
– Включай! Короткий импульс! – крикнул сержант.
Мальчишка успел включить двигатель всего за метр от поверхности и приземлился довольно мягко, отделавшись легким испугом.
– Извините, сэр, у меня ничего не получится, – замямлил он.
– Извините, сэр, у меня ничего не получится, – замямлил он.
– Попробуй, Дастин, вот увидишь, получится, – послышался детский шепот.
– Кто это сказал?! – рявкнул сержант Радс.
– Я, сэр, – робко выступил вперед один из кадетов. – Кевин Арнвейл.
– Два наряда, Арнвейл! Я же приказывал не забивать эфир болтовней! Говорить можно, только когда вас спрашивают.
– Есть, сэр.
– Твой дружок прав, Эдварде, у тебя получится. Прыгай на корпус.
– Есть, сэр. – Эдварде присел, включил двигатель, медленно взлетел, яростно суча ногами по воздуху, чтобы не потерять равновесие. Полет вышел не очень красивым, но на корпус он все-таки попал, даже устоял на ногах. – Получилось!
– Я же говорил, что все будет в порядке, – сказал Радс.
Арнвейл радостно помахал Эдвардсу рукой. «Забивать эфир» он уже не решался. Я умиленно улыбнулся, словно старикан. Эх, молодежь! Высота пустяковая, а сколько восторга! Посмотрим, как вы будете летать на учебной станции.
– Эдварде и остальные на корпусе, отойдите дальше к корме! Дрю, приготовиться к полету! Следующим прыгает Арнвейл, – распорядился сержант.
– Сэр, у меня не получится, – заныл Дрю.
– Не робей, возьми себя в руки.
– Есть, сэр. – Мальчишка со страху включил двигатель на полную мощность и взвился ракетой.
– Сбавить мощность! – скомандовал сержант. Дрю наклонил струю и полетел к корпусу, но забыл сбавить мощность.
– Отключи двигатель! – рявкнул я.
Но юнец, ошалев от скорости, не слышал наших советов и летел прямо на кадетов, стоящих на корпусе. Они начали разбегаться, но один не успел. На полном ходу Дрю врезался верхушкой шлема Дастину Эдвардсу в лицо. Прозрачная пластмасса треснула, из скафандра в вакуум струйкой прозрачного пара стал выходить воздух. Раздался истошный вопль Арнвейла:
– Дастин!!!
Я врубил двигатель, прыгнул на корпус, схватил бьющегося в агонии Эдвардса и на полной мощности полетел к шлюзу. Арнвейл многометровыми скачками запрыгал за мной.
Мальчишка, дергавшийся в моих руках, затих. Я резко тормознул перед самым шлюзом, упал на грунт, вскочил, открыл массивный люк. За мной в шлюз влетел сержант Радс, вбежал Кевин Арнвейл. Матерясь, сержант задраил люк. Кевин бессвязно кричал.
Казалось, шлюз наполнялся воздухом целую вечность. Я по рации вызвал санитаров. Наконец, давление воздуха доползло до нормы, открылся люк в купол. Кевин снял шлем. Короткие черные волосы, едва пробивающиеся усики, полные отчаяния глаза.
Мы с Радсом понесли обмякшего кадета на руках, Арнвейл открывал нам двери. В коридоре мы столкнулись со спешившими навстречу санитарами. Эдвардса уложили на тележку, сняли шлем. Арнвейл застонал. Изо рта его друга шла кровь, а глаза… Эти страшные глаза я буду видеть в кошмарах. Слава Богу, санитар быстро надел Эдвардсу на лицо кислородную маску, которая прикрыла этот ужас.
Сняли скафандр, разорвали рубашку, сделали бедняге укол. Грудные мышцы мальчишки судорожно дернулись и опять замерли. Санитары начали делать ему искусственное дыхание и закрытый массаж сердца. Арнвейл рыдал.
– Не ной! – прикрикнул на него сержант.
Я подошел к безутешному кадету, заслонив от него тележку с Эдвардсом, но Арнвейл обошел меня, бросился к своему другу, схватил его за руку.
– Арнвейл, отойди от тележки! – приказал сержант.
– Разрешите побыть с ним, – взмолился Арнвейл.
– Выполняй приказ! Хватит хныкать! Будь мужчиной! Отойди и не мешай санитарам…
– Отставить! – рявкнул я.