Поэтому сразу за Уолл-стрит началось поспешное возведение нью-йоркской морской стены. Угрозу для Нью-Йорка представляли сильные приливы, но еще большую – частые летние штормы.
– Когда твой отец выступит наконец с речью?
Мои глаза устремились на текст отцовской речи, воспроизведенный на голографовидео. Не в первый раз я поразился: неужели мама действительно умеет читать чужие мысли? А может, она просто слишком хорошо знает отца и понимает, что он не будет молчать.
– Эта линия, э-э-э… небезопасна, – проговорил я.
– Ерунда. Территориальные власти знают, что он готов сделать первый шаг.
– Мама, пожалуйста!
Прижав трубку к уху, я быстренько пробежал отцовскую речь глазами. Проект реконструкции городов был ключом к его политической карьере в будущем. Он был сенатором от Северо-Восточного квадранта я уж и не помню, с каких пор, но после падения администрации Сифорта наша Супранационалистическая партия была не у власти.
– Ладно, дорогой, отпускаю тебя и возвращаюсь к своим розам.
– Извини, мама. Заглянуть к тебе?
– Только если побудешь у меня чуть подольше. Терпеть не могу, когда ты заскакиваешь на минутку. Промчишься через гостиную, как летучая мышь, и исчезнешь.
– Может, на следующей неделе. Я тебя люблю.
– Береги себя, Робби.
Связь отключилась.
Надо бы и вправду навешать ее почаше. Несмотря на то что ей заменили сердце, вечно жить ей не суждено, а я очень ценил ее прямые советы.
Допив джин, я откинулся назад, размышляя о падении правительства Сифорта. Ирония заключалась в том, что в марте 2224 года устраивать голосование по вопросу доверия к правительству было необязательно. Капитан сам потребовал провести его, не прислушавшись к совету отца, после того как Территории месяцами высказывали озабоченность по поводу дела Уэйда. Капитан слыхом не слыхивал о продажности сенатора Уэйда, но само его незнание оппозиция представила как преступное пренебрежение.
Если бы Сифорт отступил в сторону, а не признавался где ни попадя в своей ошибке, мы могли по-прежнему оставаться у власти и напрямую разрешить проблемы подачи воды в башни.
Ну да ладно. Капитан покончил с политической жизнью, ушел в отставку в полном расцвете сил. Теперь отец собирался заявить о своем желании занять красное кожаное кресло генсека. Поднятый им вопрос о реконструкции выдвинул его в лидеры партии и вполне мог сделать хозяином Ротонды – резиденции Генерального секретаря ООН.
– Вам налить еще?
Я поднял голову, раздосадованный вторжением стюарда, но постарался ничем не показать этого.
– Спасибо, нет.
Жаль, что станция на Гудзоне не сможет разрешить проблему нехватки воды в городе. Невзирая на возможные беспорядки, нам придется прокладывать новые городские питающие сети. В конце концов, стоящие повсюду башни были оплотом цивилизации, и их жители постоянно голосовали за Супранационалистическую партию. Нужно обязательно поддерживать их жизнеобеспечение.
Если отцу действительно удастся занять Ротонду, я попытаюсь занять его место в Сенате. Скорее всего, это мне удастся – фамилия сыграет свою роль. Для меня это будет большим рывком вперед. Сенат Объединенных Наций обладает гораздо большей властью, чем битком набитая Генеральная Ассамблея, в которой насчитывается тысяча пятьдесят пять членов.
Если отцу удастся…
Пока мой вертолет опускался на хорошо освещенную площадку, я постарался справиться с беспокойством, зная, какой теплый прием меня ожидал. Но в присутствии Сифортов я всегда ощущал себя неловким юнцом, которого отец привез к воротам Академии.
Годы спустя, когда я уже был членом Ассамблеи, в период правления администрации капитана меня редко принимали в Ротонде. Со мной он держался холодно. Я был обижен, но старался скрывать обиду.
Со мной он держался холодно. Я был обижен, но старался скрывать обиду. Возможно, его разочаровал мой уход в отставку из рядов Военно-Космического Флота. По крайней мере я сумел дослужиться до звания лейтенанта и не верю, что получил его благодаря хлопотам отца. Я страшно гордился своим достижением.
Однажды в разгар обсуждения колониальных тарифов капитан резко замолчал и развернул кресло к стене. Когда он заговорил снова, то в голосе его звучали боль и неуверенность:
– Роберт, прости меня за грубость.
– Я не заметил ниче…
– Конечно, заметил. – Он подошел к высокому окну с бархатными шторами, сцепил руки за спиной и долго смотрел на грязную реку.
– Я не…
– Понимаешь, ты пробуждал во мне воспоминания. – Он повернулся ко мне. – Некоторые воспоминания слишком… тяжелы.
Я встал:
– Сэр, мне действительно очень жаль. Нам не обязательно лично встречаться. Я не хотел стать причиной…
– Перестань. Прошу тебя, – Нечто в его голосе лишило меня дара речи. – Я должен тебе кое-что сказать.
– Да, сэр?
Его глаза встретились с моими.
– Я гордился тобой раньше и по-прежнему горжусь сейчас.
Я судорожно сглотнул.
Проклятье! На мне давно уже не кадетская форма. Я взрослый человек. Откуда же взялся этот ком в горле?
Он обошел массивный стол и легко коснулся моего плеча:
– Я буду переносить свои страдания, не заставляя страдать тебя. – Капитан смотрел на меня с твердой решимостью. – Для меня ты всегда будешь желанным гостем и в рабочем кабинете, и дома.
Несмотря на мое сопротивление, он стеснительно обнял меня, и на мгновение я опустил голову ему на плечо.
Было такое ощущение, словно у меня два отца.
Я старался делать все, чтобы они оба были мной довольны.
Арлина клубочком свернулась на диване, положив голову мужу на плечо. Я сидел напротив; Адам расположился на стуле.
– Я не буду стоять у него на пути, – проговорил капитан Сифорт.
– Я надеялся на большее, сэр, – признался я.
– Знаю, – прикусив губу, он еще раз пробежал глазами распечатку.
Я внимательно всматривался в своего ментора. Худощавый, выступающие скулы, запавшие глаза, в которых порой мелькала внутренняя боль. Капитан находился в хорошей физической форме. Он был среднего роста, но при взгляде на него возникало впечатление крупной фигуры. Исходившая от него холодная сила имела причиной не только хорошую мускулатуру.
Я подсказал:
– Может, речь перед ветеранами флота…
– Никаких речей. С этим я, слава богу, покончил.
Как всегда, его прямота приводила в замешательство. Как такого человека могли избрать Генеральным секретарем? Он там был олененком, попавшим в стаю волков. В конце концов эти хищники его и сожрали.
Я знал, что он категорически откажется выступать с речью, и перешел к истинной цели моего приезда:
– Сэр, в Сенате нам не хватает пятнадцати голосов. Если бы вы написали кое-кому из знакомых…
– Они проигнорируют мое обращение, а иначе не заслуживали бы своих постов. – Капитан покачал головой. – Кроме того, я не уверен, что я одобряю подход Ричарда. Помимо огромных затрат он намерен заняться перестройкой городов сверху вниз. Ты действительно думаешь, что проблему решит возведение новых башен?
– Сэр, я знаю, что мы вкладываем огромные средства в высотные здания, но именно это поддерживает интерес к строительству башен – а в противном случае мы не наберем голосов для одобрения в Сенате. Капитан неодобрительно взглянул на меня:
– Вы лишите жилья множество людей ради ваших… стальных слонов.