Преодолев перемычку, Мартин поднялся в дом‑шар и, спустившись вниз по длинному цилиндрическому коридору, оказался в его центральной части. У широкого люка лестничное поле остановилось, он толкнул дверь и, схватившись за металлический шест внутри, ловко проскользнул в помещение.
Здесь было темно и прохладно. Свет, проникавший из коридора, образовал причудливое пятно на вогнутой стене. До назначенного времени оставалось четверть часа. Пока Мартин был один.
В условиях невесомости учебная комната приняла форму двух колёс, проезжавших одно сквозь другое и остановившихся в тот момент, когда их центры совпали. На одной из стен располагалось окно полусферической формы; но тёмное пространство за окном, наполненное мерцающими звёздами, было все той же имитацией, как и многое другое на корабле. « Спутник Зари» двигался с такой скоростью, что Вселенная за бортом выглядела совсем не так, как эта симпатичная имитация. Звезды снаружи в действительности были размыты, искажены и сливались в одно мерцающее кольцо вокруг корабля, голубое – с той стороны, куда они летели, и красноватое, со множеством узких цветных полос в середине – с другой. Впереди лежало пространство, обманчиво кажущееся пустым, на самом же деле – заполненное губительной радиацией, позади – зияла другая тёмная яма, поражённая причудливыми частицами ренгеновского излучения с красным смещением – в ней гибли и видоизменялись галактики; мёртвые звезды, как вампиры, пожирали вновь возникающих.
Сначала звёздное небо показалось Мартину похожим на то, что он видел с Земли, но потом он нашёл, что не видит ни одного знакомого созвездия. «Спутник Зари» улетел слишком далеко. Расположение ярчайших звёзд изменилось радикально.
Мартин достал из кармана жезл и, отпустив его, оставил висеть в воздухе. Они медленно дрейфовали в сумерках, отдавшись на волю праздным воздушным потокам. Мартин не спеша написал большими буквами: Тереза, Вильям. Первое имя засветилось розовым электрическим светом, второе – голубым.
Указательным пальцем он написал под розовыми буквами: Пять лет мы жили рядом, но только за последние десять дней я понял, что ты значишь для меня, и что ты чувствуешь по отношению ко мне. Почему мы не замечали этого раньше? Я думаю о тебе постоянно. Я скучаю по тебе, если тебя нет рядом даже несколько минут. Это не только непреодолимое физическое влечение, это родство душ. Это зов, подчиняясь которому две частицы безошибочно находят друг друга в огромной Вселенной. Их, как и нас с тобой, Тереза, ведёт Бог, я чувствую его участие в нашей любви. Почему мы не поняли этого раньше?!
Послание Терезе мерцало всеми буквами – жезл вопрошал, будет ли Мартин продолжать, или уже можно отсылать письмо. Мартин продолжил:
Я говорил с Вильямом о наших с тобой отношениях. Он одобрил их – по крайней мере, не возражал. Мне кажется, наша дружба с ним от этого не пострадает, хотя, признаюсь, я чувствую теперь с ним не так свободно, как раньше. Вероятно, он догадывается обо всём, что происходит между нами, но ведёт себя очень благородно. Я понимаю, что ты винишь себя за то, что стала причиной разрыва уже сложившихся отношений, но, пойми, Тереза, нам всё равно никуда друг от друга не деться. Ты не должна думать, что из‑за тебя мои отношения с Вильямом изменятся. Никто и ничто не помешает нам с ним оставаться братьями.
Я скучаю по тебе, – даже тогда, когда занят работой. Пусть это покажется наивным, но любовь к тебе – самое сильное чувство, которое я когда‑либо испытывал. И я хочу, чтобы ты знала это.
Мартин несколько раз перечитал написанное, морщась от несвойственной ему откровенности. Даже в детстве, среди друзей, он никогда не позволял себе полностью раскрываться перед другими. Сейчас он вновь почувствовал себя маленьким мальчиком, хотя в свои двадцать два был одним из самых старших на «Спутнике Зари». Тереза была на три года младше его, Вильям – на год.
Тереза была на три года младше его, Вильям – на год.
– Отправляй, – приказал он жезлу, и имя Терезы вместе с посланием исчезло. Лишь одиноко мерцало имя Вильяма. – Я думаю, – счёл нужным объяснить жезлу возникшую паузу Мартин. Но как он мог думать о Вильяме, когда все его мысли принадлежали Терезе?
По иронии судьбы, как ни старался Мартин в своё время быть выше эмоций и сохранить дистанцию со всеми, в конце концов, он не устоял перед желанием иметь друга. Вильям оказался самой подходящей для этого кандидатурой.
Благодаря некой отстраненности от всеобщей суеты, Мартин сохранил независимость и заслужил уважение товарищей. Его выбрали Пэном, и девушки стали проявлять к нему особый интерес, и, как и следовало ожидать, он тоже не оставлял их без внимания.
Вильям не вмешивался в его дела, понимая, что, скорее всего, и сам бы вёл себя подобным же образом, будь он Пэном. Но случилось то, что неминуемо должно было случиться – Мартин потерял свою отстраненность. То, что поначалу казалось лишь простым ухаживанием за Терезой и невинным сексом привело к отношениям, которых Мартин так долго избегал. Но, в конце концов, когда‑нибудь это должно было случиться.
Но в нём ещё жил страх любви, страх потери – страх даже не разлуки, а смерти. Каждому на корабле были знакомы подобные чувства. Ведь все они потеряли Землю и всё, что с ней связано – дом, родителей, друзей.
Они представляли из себя большее, чем просто детей, посланных в бессрочный крестовый поход. Они были карающими ангелами, солдатами, хотя и не проверенными в бою и до конца не осознающими своей силы, но прекрасно обученными и владеющими огромным потенциалом. Без сомнения, они используют этот потенциал, если им придётся выполнять миссию. Но все ли останутся живы?
Что касается Вильяма, то Мартин решил объясниться с ним лично и приказал жезлу стереть имя друга. Затем он поднял руки и согнул палец – тонкий луч зелёного света пересёк пространство. Ещё одно движение пальца, и свет хлынул потоком в учебную комнату. Оттолкнувшись от стены, Мартин начал медленно летать по комнате, скрестив руки на груди и вытянув длинные стройные ноги. В ожидании мома он разглядывал звёздную сферу.
Фигуру и правильные черты лица Мартин унаследовал от отца. От отца же Мартину достался беззлобный характер и острый ум. Но миндалевидные глаза, чувственные пухлые губы, слегка выступающие вперёд верхние зубы подарила ему мать.
Мом вошёл беззвучно и остановился позади Мартина – короткий толстый сплющенный цилиндр, высотой около метра, цвета то ли тусклой меди, то ли латуни, с головой в форме шишки, без лица, рук и ног.
– Я готов тебя выслушать, – объявил мом. В голосе робота звучали властные ноты. Однако он никогда не требовал, не приказывал, только информировал и направлял.
– У нас всё в порядке, – начал докладывать Мартин. – Все выглядят вполне здоровыми. Но у четырёх человек напряжённые отношения с остальными. У Рекса Дубового Листа всегда с этим были проблемы, но остальных я попытаюсь вернуть в группу. Хуже всего обстоят дела с Розой Секвойей. Да, она посещает собрания, выполняет всю необходимую работу, приходит посмотреть, как мы играем, но у неё совсем нет друзей. Даже с девушками она почти не общается.
А так… Упражнения выполняются хорошо. Мы только что имитировали управление кораблями‑челноками на орбите планеты, отрабатывали манёвры по защите корабля, выброс производителей и манипуляторов. Полагаю, вы и сами все уже знаете.
– Да, я знаю, – подтвердил мом.
Мартин напрягся. Ему было неприятно говорить об одном и том же несколько раз. И всё же он сказал:
– Я считаю, мы готовы для настоящей работы в космосе. Нас утомили бесконечные имитации. – Уже в третий раз Мартин предлагал вынести упражнения за пределы корабля.