— Вы ведь понимаете, если они и в самом деле вернутся, это сильнейшим образом повлияет на расстановку сил. Это же будет доказательством, что другие планеты тоже смогут вернуться.
— Да, мэм.
— Ну хорошо, это интересная теория, но как же насчет перемены политики?
— После того как мы обсудили кеттонские проблемы, мы начали продумывать ситуацию снабжения самого Мортонриджа. Из-за потопа там совсем не осталось свежей пищи; всем спутникам вместе не удалось найти на целом полуострове ни одного поля с посевами зерновых, которое осталось бы незатронутым. Некоторые животные умудрились выжить, но и они скоро вымрут, потому что не осталось ничего, чем они могли бы питаться. Нам известно, что одержатели не могут пользоваться своей энергистической мощью для создания какой-либо пищи, даже из неорганической материи. Так что это только вопрос времени, пока у них не выйдет вся еда, упакованная в рюкзаках.
— Вы сможете выкурить их оттуда голодом.
— Да, но это потребует времени. В Мортонридже сельскохозяйственная экономика. В большинстве городов имеется тот или иной вид пищевой промышленности, есть или фабрики, или склады. Если одержатели как следует и с умом организуют потребление того, что у них есть, они смогут продержаться некоторое время. Я вот что предлагаю: продолжать продвижение по линии фронта, но изменить направления. Сержанты пока еще могут занимать работой небольшие группы одержимых в сельской местности без особого беспокойства. Большие скопления людей в городах нужно оставить в покое. Установить вокруг них защитные полосы огня, поставить гарнизон для наблюдения, и останется только подождать, когда вся пища будет израсходована.
— Или они предпримут что-то, чтобы опять исчезнуть.
— Мы считаем, Кеттон случился из-за того, что одержимые, которых мы туда заманили, были вынуждены перейти к противодействию из-за атаки. Имеется большая психологическая разница: видите ли вы десять тысяч сержантов, идущих маршем прямо на вас, или просто спорите между собой из-за последних пакетиков болонских спагетти.
— Чем дольше мы оставим их пребывать одержателями, тем в худших условиях окажутся тела. И это перед тем, как предстоит период скверного питания.
— Да, мэм. Я знаю. Если мы начнем просто сужать линию фронта, таким же образом, как мы это делали, мы заставим большое количество одержателей сосредоточиться в центре. Придется разделить Мортонридж на секторы. Это будет означать передислокацию сержантов: им придется распространиться по всему острову и соединиться между собой. Если же мы оставим сержантов позади гарнизонов, войска, необходимые для передовой линии, окажутся в ином месте как раз тогда, когда больше всего они понадобятся нам.
— Больше решений, Ральф. То, что я говорила вам третьего дня насчет обеспечения политического прикрытия, остается в силе. Делайте на этой земле то, что приходится, остальное предоставьте мне.
— Могу я рассчитывать на удваивание медицинского обслуживания? Мы действительно будем нуждаться в нем, когда начнем действовать.
— Посол эденистов упоминал, что их обиталища возьмут у нас самые тяжелые случаи заболевания раком, но их космоястребы сильно перегружены. Адмирал Фарквар ищет подходящий способ переброски войск, у них хотя бы есть защитные приспособления ноль-тау. Вообще-то я просила у Алистера колониальные транспортные корабли, принадлежащие корпорации Кулу. Мы можем начать снабжение пациентов еще до того, как обстоятельства изменятся в лучшую сторону.
— Я полагаю, это уже кое-что.
Кирстен встала и сообщила по видеоселектору Сильвестру Герею, что аудиенция закончена.
— Самое основное правило современного общества: все стоит дорого и отнимает массу времени. Это всегда было так — и всегда будет так. И мы ничего не можем с этим поделать, генерал.
Когда дверь открылась, Ральфу удалось слегка поклониться.
— Я буду об этом помнить, мэм.
— Думаю, теперь я смогу идти сама, — сказала Стефани.
Чома и Франклин отнесли ее назад в сержантский лагерь на импровизированных носилках. Ее положили на грязную землю рядом с Тиной, обмотали спальным мешком, к руке пристроили капельницу с плазмой. Слишком ослабевшая, чтобы двигаться, она целыми часами дремала, становясь жертвой беспокойных сновидений. Мойо все время оставался при ней, держа ее за руку и вытирая ей лоб. Ее тело сопротивлялось ране, как будто она боролась с лихорадкой.
Время от времени холодная дрожь прекращалась, и Стефани пассивно лежала на спине, собирая воедино свои полные дурмана мысли. Ничего не переменилось, сержанты по-прежнему неподвижно стояли вокруг. Если Стефани закрывала глаза, она могла ощущать, как исчезает энергистическая мощь в той зоне, которую они для себя установили; это была интенсивная фокусная точка, через которую пытались создать брешь в структуре данной реальности. Способ, каким они добывали энергию, каждый раз слегка менялся, но результат был неизменным: истощение. Реальность этого региона упорно оставалась неповрежденной.
Чома, осматривающий позвоночник Тины, поднял голову.
— Я бы сказал, что тебе не следует перегружаться еще некоторое время, — обратился он к Стефани. — Ты потеряла много крови.
— Точно так же, как и я. — Тина произнесла это шепотом. Ее рука приподнялась с земли дюйма на два, она пошевелила в воздухе пальцами.
Стефани дотронулась до нее, они переплели пальцы. Кожа Тины была пугающе холодной.
— Да, наверное, мне следует легче ко всему относиться, — сказала Стефани. — Мы не поправимся, если будем себя накручивать.
Тина улыбнулась, с губ у нее сорвался довольный шепот:
— Мы ведь поправляемся, правда?
— Это так. — Стефани постаралась произнести эти слова ровным голосом, надеясь, что самообладание заодно поможет и ей. — Мы, девушки, держимся вместе.
— Как всегда. Все такие добрые, даже Кохрейн.
— Он хочет, чтобы ты поднялась на ноги, и тогда он снова попытается уложить тебя на спину.
Тина усмехнулась, затем снова погрузилась в полудрему.
Стефани приподнялась на локтях, представляя себе, как спальный мешок раздувается в огромную подушку. Ткань подвинулась выше и стала поддерживать ей спину. Все ее друзья находились рядом, наблюдая за ней с несколько смущенным или добрым выражением. Но все они были серьезны.
— Какая же я идиотка, — сказала она им. — Не надо было мне возвращаться в Кеттон.
— Никоим образом! — прогудел Кохрейн.
Макфи сплюнул по направлению к разрушенному городу.
— Мы правильно поступили, человечно.
— Ты не виновата, — строго сказала Рена. — Эта женщина просто ненормальная.
— Никто ее не знал лучше меня, — заметила Стефани. — Мы должны были принять хотя бы элементарные меры предосторожности. С нее сталось бы всех нас застрелить.
— Если выражение сочувствия и доверия — ошибка, то я горжусь, что разделяю ее с тобой, — объявил Франклин.
— Надо было мне самой как следует смотреть, — Стефани как будто обращалась к себе самой. — Это было глупо. Раньше пуля никогда не могла причинить вреда, на Омбее мы были так осторожны. Я просто решила, что теперь, когда мы в одинаковых условиях, нам надо держаться вместе.
— Это была большая ошибка, — Мойо похлопал ее по руке. — Первая, которую ты совершила с тех пор, как мы познакомились, так что я ее прощу.
Стефани взяла его за руку, поднесла его ладонь к своему лицу и поцеловала.
— Спасибо.
— Вообще-то я не думаю, чтобы какие-нибудь приготовления и паранойя принесли нам много пользы, — сказал Франклин.
— Почему?
Он поднял один из пакетиков с питательным супом.