Сквозь купол рассеянного света виднелось несколько крупных звезд, которые создавали слабо мерцающий фон для Первой Полярной зоны, почти достигшей зенита. Полоса космических станций и кораблей тянулась через все небо с севера на юг и по-прежнему выглядела бриллиантовым украшением, правда, слегка потускневшим, ибо эра великих миграций подошла к концу. Сейчас Первая Полярная зона состояла в основном из непригодных, брошенных на орбитальном рейде кораблей, частично разобранных и использованных для постройки других судов, чтобы те могли навсегда уйти к Орбитсвилю. Даллен видел в этом зрелище лишь символ земного упадка, поэтому без всякого сожаления повернул на запад.
Перед ярко освещенной резиденцией Лондонов стояло машин двадцать. Даллен рассчитывал на более скромную компанию. Он припарковался на свободном месте и заметил рядом золотой «Роллак» Ренарда. Раздумывая, стоит ли входить, он увидел Сильвию, которая оживленно с кем-то беседовала. Вертикально падающий на нее свет подчеркивал ее грудь, делая облик хозяйки дома особенно чувственным. Отбросив колебания, Даллен поднялся на крыльцо.
— Добро пожаловать на информационное собрание фонда «Анима Мунди», — сказал худощавый широкоплечий мужчина лет шестидесяти, стоящий в центре просторного холла. — Вы первый раз на нашем дискуссионном вечере? — спросил он, одарив Даллена вежливой улыбкой.
— Да, но я пришел к… — Гарри запнулся, поняв, что обращается к голоморфу. Его выдавал только голос. Звук был направлен Даллену точно в уши, не смешиваясь с шумом, доносящимся из комнат.
— Позвольте представиться, — сказал голоморф. — Меня зовут Карал Лондон, и я хочу сообщить вам удивительную новость: вы, мой друг, будете жить вечно.
— В самом деле? — Даллен не собирался беседовать с невидимым компьютером, который управлял ответами голоморфа.
— Да, мой друг, это — единственная стоящая истина, и сегодня у вас будет возможность ее обсудить. У нас есть ряд исчерпывающих учебных пособий, а также все необходимое, причем совершенно бесплатно. Но позвольте мне задать вам один жизненно важный вопрос. Что такое?..
Вопрос не дошел до Даллена, потому что дверь справа распахнулась. На пороге возник Ренард со стаканом мартини в руке. Он ухмыльнулся Даллену, подошел прямо к голоморфу и впихнул колено в область его паха.
— Прочь с дороги, старый черт, — скомандовал Рик. Он шагнул прямо в изображение, вызывая в нем искажения. — Здесь собрано целое устройство. Перед отлетом на Орбитсвиль старик запрограммировал воспроизведение самого себя, но он был слишком самодовольным, и не мог предположить, что кто-нибудь окажется настолько невежливым, что встанет прямо в него. Бедный компьютер не знает, как ему реагировать.
— Я не удивлен, — неохотно улыбнулся Даллен. — Ожидал увидеть тебя здесь.
Ренард отодвинулся, позволяя изображению сфокусироваться вновь, но уже с четырьмя руками, две из которых принадлежали Рику и двигались словно в танце острова Вали.
— …Долгое время разум считался универсальным свойством материи, так что в некоторой степени им наделены даже элементарные частицы, — говорило голосом Лондона гротескное изображение. — Сейчас мы знаем, что разум обусловлен взаимодействием той же физической природы, что и электричество и гравитация, и существует модуль трансформации, аналогичный основному уравнению Эйнштейна, который уравнивает материю разума с другими сущностями физического мира…
Наложенные друг на друга изображения исчезли, оставляя Ренарда победителем.
— Видишь, программа не может справиться. Старый хрыч помешался на своих идеях.
— Он не ожидал саботажа.
— А чего он ожидал? Люди пришли сюда немножко выпить на халяву, благоразумно поволочиться за Сильвией, а не слушать лекции жалкого привидения. Заходи, старина.
Тебе сегодня, как видно, тоже не мешает пропустить порцию-другую.
— Пожалуй.
— Да. — Ренард замолчал, его лицо в золотых веснушках приняло скорбно-торжественное выражение. — Я только что узнал о твоей жене и ребенке.
— Не будем об этом.
— Нет, это как раз то, что я… А, дьявол!
Ренард первым вошел в комнату и направился к длинному буфету, служившему баром. Даллен попросил разбавленного шотландского виски. Ожидая пока напиток будет готов, он огляделся. Два десятка гостей, в большинстве мужчины, стояли небольшими группами. Он узнал несколько лиц из различных ведомств городского управления, но Сильвии среди них не было.
— Она где-нибудь здесь, — сверкнув зубами понимающе сказал Ренард. Даллен попытался скрыть досаду.
— Зачем здесь эти люди? Не могут же все они быть физиками-теоретиками.
— Метафизиками — так будет точнее. Карал утверждал, что существуют особые частицы, названные сапионами, которые труднее регистрировать, чем нейтрино, поскольку они существуют в некоем, по его словам, ментальном пространстве. Трудновато для простого ботаника, хотя в моих мозгах полно этих сапионов, видимых только в ментальном пространстве, где большинство физических законов не такие, как у нас. Эти самые невидимки обеспечат нам жизнь после смерти. Карал, правда, не говорит «смерть», он называет ее началом дискарнации.
— Весьма удобная и утешительная теория, к тому же прибавляет настроения, — закончил Ренард, передавая Даллену стакан. — Лично я предпочитаю вот это снадобье, а иногда удается встряхнуться кой-чем другим.
— Фелицитин? — Вообще-то Даллен был не любопытен. — Ты сумел достать его здесь, в Мэдисоне?
Ренард пожал плечами:
— Раз в месяц здесь бывает один торговец с западного побережья, значит в городе наверняка кто-нибудь пристрастился к этому зелью.
— У кого же столько денег?
— Так они тебе и сказали. Фелицитин ведь запрещен, а те, кто им злоупотребляет, рано или поздно вынуждены заняться каким-нибудь преступным ремеслом. Иногда их можно вычислить по разным признакам, если, конечно, знаешь на что обращать внимание.
Даллен потягивал виски, удивляясь, что он смешан точно по его вкусу. Ренард старался вести себя пристойно. Как, интересно, отличить человека, употребляющего фелицитин? Он должен быть всегда холоден? Выделяться спокойной уверенностью?… Перед его глазами мелькнула запомнившаяся картина: разговорчивый молодой человек привлекательной внешности, в дорогом костюме. Размягченный, улыбающийся… Джеральд Мэтью, заместитель мэра. Даллен нахмурился, глядя в свой стакан.
— Надеюсь, здесь не сверххолодный лед? — спросил он. — Я слышал, он бывает вреден.
— Лед — всегда лед, — улыбнулся Ренард, — он только выпивку портит.
Даллен кивнул. Вдруг он заметил пару, которая направлялась именно к нему: толстяк Питер Эззати, чиновник городской спасательной службы, и его тучная жена Либби. Здороваясь, она неотрывно смотрела на него со скорбным выражением настойчивого соболезнования. Даллен почувствовал внезапную слабость: вероятно, она — любительница трагедий, профессиональная утешительница.
— Вы первый раз, Гарри? — спросил Эззати. — Как вам, получаете удовольствие?
— Я смутно представляю, в чем должно заключаться удовольствие?
— В разговорах. Карал, если вы внимательно следили за его аргументацией, довольно убедителен со своими сапионами, и это как раз те самые разговоры, которые мне нравятся. Тут множество парней, чьи мозги заняты не только спортом и сексом, они могут беседовать на любую тему. Например, что вы думаете о зеленых вспышках, которые продолжаются на Орбитсвиле?
Вопрос поставил Даллена в тупик.