Взгляды врачей и экспертов-спасателей свидетельствовали о том, что они еще не оправились от потрясения, обнаружив Мэтью живым.
Расслабляющее действие бренди привело Мэтью в благодушное настроение, он развлекался, рисуя себе шок медиков, при известии о втором чуде. Прошел уже целый час, однако Джеральда не тянуло к фелицетину. Он знал, что излечился от наркомании, которая так нелепо исковеркала его жизнь, обрел свободу. Его больше не страшило будущее.
Дверь кабины управления скользнула в сторону, и в салоне появился член экипажа с радиофоном. Когда Мэтью поднес трубку к уху, Брайсленд уже говорил.
— …главное, что с тобой все в порядке, Джеральд. Это само собой разумеется. Для всех нас большое облегчение, что ты не пострадал… А то здесь говорят… будто ты попал в аварию!
— Верно говорят, Фрэнк, — ответил Мэтью, угадав истинную причину беспокойства мэра. — Самолета больше нет.
— Но если ты почти не пострадал…
— Я очень везучий, Фрэнк, а самолет превратился в металлическое конфетти. — В трубке слышалось тяжелое дыхание шефа. Мэтью выдержал паузу, представляя себе, как тот ловит ртом воздух, и решил расставить точки над «i». — Я рад, что все произошло именно так.
— Само собой разумеется. Только… Не хотелось бы торопить события, Джеральд, но ко мне уже заглядывали ребята из департамента страхования… Виноваты приборы управления?
— Нет. Я уснул.
— Значит, автопилот вышел из строя.
— Я его отключил.
— О! — Последовала новая пауза. Когда Брайсленд заговорил, из трубки повеяло холодком. — Ты поступил не очень благоразумно.
— Скажите уж: «глупо». Черт меня дернул. Чуть не отправился на тот свет.
Брайсленд наконец обрел дар речи.
— Джеральд, ты как будто веселишься?
— А как же. — Мэтью отхлебнул бренди. — У меня тут бесплатная выпивка. Накачаюсь до беспамятства, чтобы забыть…
— Надеюсь, твое поведение объясняется тем, что ты еще не пришел в себя после пережитого.
— Нет, шеф, мне не дает покоя мысль о вас. Поэтому я и хочу забыться. Вам теперь придется топать в мэрию пешком, словно простому смертному. Я просто в отчаянии, Фрэнк, я схожу с ума.
— Похоже, — зловеще сказал Брайсленд. — Ладно, может, со временем ты вернешься на службу, когда я подыщу тебе местечко, где не требуется ума.
— Кто вам сказал, что я собираюсь вернуться? — Мэтью положил трубку, понимая, что фактически расплевался с мэром, но раскаяния не почувствовал. Недавно перспектива увольнения ужаснула бы его, но сейчас оставила совершенно равнодушным. Он больше не нуждался в работе и в возможности брать взятки, потому что больше не нуждался в фелицитине. Но ведь так бывало и раньше, он временно терял интерес к дозам. А вдруг сейчас тоже временно? Реакция на смертельную опасность. Очищение смертью. Вдруг через несколько часов начнется ломка?
Вопрос был вполне уместный, и в какой-то момент Мэтью едва не охватила паника, но все прошло. Как будто язык колокола качнулся и тут же замер.
«Ничто больше не держит меня на Земле, — подумал Мэтью. — Я больше не боюсь возвращения на Орбитсвиль».
Мысль о возвращении на родину казалась странной, пожалуй, самой странной в череде превращений, которые претерпели в тот день его организм и внутренний мир. К тому же она казалась необыкновенно притягательной и привела Мэтью в состояние эйфории, словно доза фелицитина. Его жизнь на Земле повторяла в миниатюре историю всего человечества — историю бесполезных трат, неудач и тщетных усилий, которые завели его в тупик.
Быть может, бегство на Оптима Туле означает для него то же самое, что для всей человеческой расы — возрождение, радикальный поворот, новый путь от тьмы к свету.
Решение пришло мгновенно.
Мэтью отставил стакан.
Он собрался на Орбитсвиль, но это намерение сопряжено с определенными практическими трудностями. Благоразумнее было бы не портить отношения с мэром, а изящно обойти обычный порядок, требующий предупреждения за три месяца, и снять с банковского счета кругленькую сумму. Однако такой путь сейчас казался невыносимо долгим. Мысленно Мэтью уже расстался с Землей, ему хотелось немедленно покинуть ее, хотя до этого придется все хорошенько обдумать.
Расслабившись в кресле, он рассеянно глядел на проплывающий внизу пейзаж. Какие возникают проблемы? Звездолеты отправлялись от Земли к Оптима Туле ежедневно, а уменьшение потока туристов ликвидировало недостаток пассажирских мест, так что трудность не в этом. У него мало наличных денег, а увольнение со службы лишило его не только заработка, но и транспортных льгот. Следовательно, билет вылетит в копеечку. Кроме того, бывший шеф наверняка упрется и не захочет отпустить Мэтью до прибытия замены. Мэр не простит обиды, будет всячески вставлять палки в колеса, лишь бы хоть как-то отыграться, а корабли метаправительства в его власти.
Значит, Джеральд должен придумать другой способ попасть на Орбитсвиль. Нужен человек, имеющий доступ на какой-нибудь корабль и чем-нибудь обязанный Джеральду. Года бюрократической деятельности научили его заводить полезные знакомства. Некоторые оставались шапочными, иные имели противозаконную основу, но владельцы или арендаторы межпланетных кораблей были все-таки редкостью. Однако кого-то он знал… Джеральду никак не удавалось выудить его имя из хранилищ памяти. Это…
Мэтью удовлетворенно хрюкнул. Рик Ренард! Ботаник и плейбой, по слухам, связанный с легендарной семьей Линдстром. Учитывая это, Мэтью всегда был с Ренардом исключительно любезным. Власти сквозь пальцы смотрели на проделки Рика, на его роскошный «Роллак», ввезенный с нарушением целого ряда таможенных ограничений, на открытый захват государственного склада, который он приспособил под временное хранилище своих ботанических образцов. И Ренард вскоре собирался на Орбитсвиль.
«Должно сработать, — подумал Мэтью, снимая трубку радиотелефона. Он не мог ждать, нужно немедленно обо всем договориться. — Наконец-то я попаду домой».
14
Только когда машина второй раз задела бордюр крылом, Даллен сообразил, что неплохо бы передохнуть.
Притормозив, он свернул в тихую улочку Нортон-Хилла, заглушил двигатель и нащупал в кармане трубку.
Каждое посещение дома Лондонов стоило ему немалых усилий, а последняя сцена вообще выбила его из колеи. Между тем кое-что настоятельно требовало самого серьезного обдумывания.
«Сосредоточься, — приказал он себе. — Нужно найти во всем этом систему».
На первый взгляд, задача казалась невыполнимой. Во всяком случае, сейчас, сидя в залитой солнцем прозрачной кабине, он мог только констатировать факты.
Карал Лондон мертв. Или дискарнировал, что бы это ни означало. Успех его фантастического эксперимента способен перевернуть все религиозные и философские построения, хотя в чисто человеческом отношении результаты особенно удачными не назовешь. Лучшее тому подтверждение — реакция Сильвии. Смерть всегда останется смертью, и люди все равно, как тысячи лет назад, будут оплакивать умерших. Страх перед уходом из телесной оболочки сидит в подсознании, поэтому учению о сапионах будет не так-то просто победить его. Если это произойдет, если наступит Эра радостных погребений, тогда, конечно, Лондона восславят как мессию, превратившего похороны в веселый традиционный обряд.
Джеральд Мэтью тоже мертв. А может, не мертв, просто дискарнировал.