Лицо Фары накрыла ударная волна самого оголтелого расизма: ах ты, бурят, мелкая сошка, чурбан косорылый, кобылье дерьмо, от мертвого ламы уши! Ужо я тебе!..
— Значит, мне виднее?! Я же при тебе разговаривал! Не помнишь?
— Вам виднее.
Фара попытался сказать что-то еще, но махнул рукой, а я снова взяла на себя функции парламентера.
— Ваши телефоны тоже не работают, Ботболт.
— Этого не может быть.
Интересно, в каком гостиничном колледже он обучался?! Скорее всего, в том, где существует только два спецкурса: “вам виднее” и “этого не может быть”.
— Проверьте сами.
Ботболт пожал плечами и двинулся к телефону. Как бы я была счастлива, если бы появление Ботболта воскресило еще и телефон!
— Ну? Что скажете? — с убийственной вежливостью поинтересовался Фара после того, как бурят протер трубку вытащенной из кармана салфеткой, а затем швырнул ее на рычаг.
— Этого не может быть, но…
— Что — “но”?
— ..вам виднее.
Поменяв местами банку с купоросом и безответного Бодхисатву, Ботболт направился к залу. Мы поплелись за ним. “Чуда не случилось, чуда не случилось, чуда не случилось”. — выбивали дробь мои зубы, теперь чуду остается только раствориться в железном купоросе.
Или выпасть в осадок.
…“Пейзаж с телом” при виде Ботболта пришел в неописуемое волнение.
— Вы? — громко выдохнула Минна.
— Вы? — еще громче простонала Tea.
— Вы?! — возопила Софья. — Вы, черт бы вас побрал?!
Они встречали Ботболта как запоздавшего боженьку, как спасенного со льдины полярника, как порнозвезду в расквартированном в непроходимых джунглях артдивизионе.
Остальные накинулись на нас с Фарой.
— Где вы его отрыли? — спросил Чиж, повернув тонкий нос в сторону Ботболта.
— Теперь я наконец-то могу позвонить в консульство? — затрясся лжетерминатор Райнер-Вернер Рабенбауэр.
Я с упоением развела руками. Еще ни разу в жизни я не испытывала такого удовольствия, говоря кому-то “нет”!
— Телефон, значит, накрылся медным тазом? — шепотом поинтересовалась Дарья. — Дервиш поджег Париж?
— Примерно. — Расстраивать и без того расстроенное общество сообщением о том, что “близок локоток, да не укусишь”, мне не хотелось.
— Скажи болвану-оператору, чтобы он отпустил меня… Сил нет слушать, как препираются эти стервы…
Я только развела руками. Что поделать, Дашка, я и сама оказалась в вольере, куда согнали обитателей серпентария на время дезинфекции…
Когда волнение улеглось, все взглянули на Ботболта-мученика новыми глазами: кому только в голову пришло, что в доме, который охраняет такой основательный, такой неспешный желтолицый дух, может быть нечисто? Кому только в голову пришло, что поход за железным купоросом можно трактовать как подготовку к серии ритуальных убийств? Кому только в голову пришло заподозрить невинного, как лифчик старой девы, бурята в сговоре с темными силами?
А сага о рабочих и неоконченном гарнитуре из карельской березы в подвале — трогательная, как куличик на Пасху! Эта сага вызвала у слушателей слезы благодарности.
— Вы сказали, что с помощью железного купороса можно определить наличие яда. — Ботболт обращался теперь только к Чижу. Он инстинктивно, как и полагается рабочей лошадке, понял, кто является хозяином положения на сегодняшний, такой скорбный, момент.
— Можно в принципе. В полевых условиях. — Чиж даже распух от гордости. И слабый девичий румянец коснулся его щек.
— Я принес.
— А можно ли в полевых условиях позвонить в немецкое консульство? — снова завел свою шарманку Райнер-Вернер. — Я не прошу чего-то сверхъестественного?..
— Да, Ботболт, что-то случилось с телефоном… — Чиж посмотрел на бурята с нескрываемой симпатией.
— Я не знаю, что случилось с телефоном. — Ботболт посмотрел на Чижа с нескрываемой симпатией. — Просто ума не приложу.
— Может быть, вы посмотрите? Вскроете проводку? А?"
— Я не могу.
— Почему? У вас ведь наверняка есть схема коммуникаций…
Ботболт на секунду опустил свои свинцовые азиатские веки. И снова приоткрыл их.
— Схема тут ни при чем. Без разрешения хозяина я не имею права портить его имущество…
В узких и желтых, как масляные светильники, глазах бурята, обращенных к Чижу, плавало такое же масляное сострадание: “О солнценосный, что же я могу сделать, если речь идет о презренном евроремонте? О нечестивых обоях, сатанинских плинтусах и безбожной штукатурке?.."
— Помилуйте. — Неугомонный Райнер-Вернер был просто создан для того, чтобы подрубать на корню любые молитвы и сводить на нет любую медитацию. — Кто же говорит о порче имущества? Вы простучите телефонный кабель и найдете разрыв, только и всего!
— Тысяча метров провода. — Ботболт даже не повернул головы в сторону назойливого, как карельский комар, иностранца. — Ковры, колонны, лепнина… Нужно ждать хозяина.
— Может быть, вы проверите источник питания? Может быть, все дело в источнике питания?
— С коробкой все в порядке. Я уже посмотрел… С ней все в порядке, она не работает. Нужно ждать хозяина…
— И как долго его придется ждать?
Ботболт поднял глаза к потолку: кто знает, сколько времени пройдет, прежде чем небо упадет на землю, девственница понесет под сердцем дитя от медведя-шатуна, а верховный шаман закончит партию в домино?..
— Ну, хорошо, — не сдавался Райнер. — Пусть вы не знаете, когда вернется ваш хозяин… Но, может быть, есть какие-нибудь другие варианты?
— Какие? — оживился Чиж.
— А что, если запустить ракету? Есть у вас ракетница?
— Нет.
— Конечно, нет. — Чиж решил вступиться за Ботболта. — А даже если бы и была.., кто увидит эту ракету? Волки? Лоси? Брачная пара зайцев-беляков?
— О, дикая страна! — взвыл Райнер-Вернер. — Тогда уберите хотя бы собак. Уберите собак, и мы уедем на машине.
— Я не могу…
Отлично, к бесплатным спецкурсам “вам виднее” и “этого не может быть” добавился еще один, коммерческий: “я не могу”. Подобные фразы можно произносить лишь за отдельную плату.
— Вы что, издеваетесь? — Еще секунда, и немец потребует жалобную книгу. — Как это — не можете?
— Доржо и Дугаржап. Они занимаются собаками.
— А вы?
— Я не занимаюсь собаками.
— А кто занимается собаками?
— Доржо и Дугаржап.
— Так позовите их!!!
— Я не могу.
Дитя торопливой европейской цивилизации, Райнер-Вернер явно проигрывал схватку с тягучим, как горная цепь, и ускользающим, как кипящее молоко из кастрюли, бурятом.
— Я — гражданин Германии! — Это был последний его аргумент — такой же неотразимый, как и ядерный гриб.
Но и он не произвел на Ботболта никакого впечатления: Германия в личном списке мажордома занимала ничего не значащее место между освежителем воздуха и лунными кратерами.
— Ну, хорошо. — Райнер попробовал зайти с другой стороны. — Нам нужно попасть в гараж. Это возможно?
— Конечно.
— О майн готт! — возликовал немец. — Скажите только, как туда добраться.
— Через двор.
— Через двор, где собаки?!
— Да.
— А.., другого пути нет?
— Нет.
— А эти.., как их… Доржо и Дугаржап… Вы можете позвать их?
Ботболт, изрядно измотанный приставаниями немца, принялся что-то шептать на ухо Чижу. Чиж только хмыкал и вздыхал. И когда Ботболт наконец-то отпал от него, торжественно произнес:
— Перевожу! Для наших немецких товарищей. Доржо и Дугаржап — помощники Ботболта. Вы их видели сегодня за обедом.
Я имела возможность лицезреть двух спившихся помощничков не только за обедом, но и после него, в подсобке, — но делиться этой сомнительной радостью с Чижом не стала.
— Так вот, с ними произошла неприятность.