— Баюкающее чмоканье участилось, и вскоре в бутьыке Фолта осталась только пена. Поставив бутылку на пол, он сказал:
— Идем.
Эверетт вышел за ним из дома, поднялся по ступенькам, вымощенным плитками, к парадному входу. Дверь цокольного этажа Фолт оставил нараспашку — бутылки и пробирки под надежным замком, а больше там и украсть, видно, нечего. Туман все сгущался, скрадывал теперь даже ворота и мотоцикл Фолта рядом с ними. У двери Фолт повернулся, забрал у Эверетта полупустую бутылку и спрятал в кусте у крыльца. «Потом возьмешь», — преподнес он как исчерпывающее объяснение.
Они вошли в дом, и на Эверетта обрушилась лавина впечатлений: гостиная напоминает музей, стены прячутся под картинами, старинная мебель отполирована до кремового блеска. На стеклянном кофейном столике — узорчатые золотые часы, маятник тихо пощелкивает, его отсветы пробегают по стеклу вперед-назад, вперед-назад… Комната сразу так ошеломила, загипнотизировала, опьянила Эверетта, что захотелось прилечь. После нижнего этажа этого дома (что уж тут вспоминать Вакавилль) он будто в кинокадр попал. Фолт мгновенно уподобился лягушке — лучше отойти в сторонку, не иметь к нему никакого отношения.
Сколь бы диковинно ни выглядела комната, она передала тот же заряд, что и лицо Кэйла на видеопленке. Эверетт вспомнил ее. И тут в гостиную вошел Илфорд Хочкисс, и Эверетт подумал: действительно ли он все это вспомнил?
На вид этот человек не годился в отцы парню с видеопленки. Ростом и сложением он не уступал Эверетту, по держался очень прямо, волосы и глаза напоминали лоснящийся камень, мрамор. Он казался огромным, ни дать ни взять часть стены гостиной, отколовшаяся, чтобы протянуть руку для пожатия. И при этом он был столь холен и благополучен, что казался своей уменьшенной копией — изысканным предметом интерьера, вроде золотых часов или деревьев бонсай, что украшали каминную полку. Волосы на висках были тронуты сединой, но седина казалась лишь вежливым прикосновением времени, даже уловкой гримера. Как и комната, он выглядел идеально. Эверетт — или Хаос? — в жизни не видал такого совершенства.
А еще он был слишком похож на сына. Часть разума Эверетта была уверена, что это он говорил с видеопленки, а теперь изменился лишь чуть-чуть, но достаточно, чтобы изображать своего отца. И Эверетт едва не выпалил:
"Кэйл!» — но тут человек подошел и подал руку.
— Билли, — сказал Илфорд, глядя Эверетту прямо в глаза, — не откажи в любезности, налей нам чего-нибудь. Эверетт, ты не против шотландского?
Эверетт растерянно кивнул, а Фолт юркнул к застекленному палисандровому шкафчику. Илфорд подвел Эверетта к стулу, а сам уселся на диван по другую сторону кофейного столика и сверкающих часов. Фолт подал им широкие, сужающиеся кверху стаканы, они резко контрастировали с побывавшей у кустарей бутылкой пива, которая осталась за порогом. Бокал был тяжеленным, его тянуло к полу, а жидкость так сильно и роскошно пахла — казалось, даже пить незачем, достаточно вдыхать пары.
— Как странно видеть тебя здесь, Эверетт. Вот уж чего не ожидал… — На лице Илфорда застыла улыбка, взгляд впился в зрачки гостя. Что он высматривает? Признание? Готовность сотрудничать?
Эверетт глотнул виски и уткнулся взглядом в стакан.
— Кажется, ты побывал в Вакавилле, — будничным тоном произнес Илфопд.
— Да.
— Та еще дыра.
— Да.
— Я хотел спросить, что ты о нем думаешь.
— Как вы сказали. Та еще дыра. — Эверетт переборол желание схватить незнакомца за грудки и завопить: «Ты кто? Где Кэйл? Где Гвен?"
— Да, пожалуй, у нас тут вполне сносно, если сравнивать с этим местечком.
— Вы про Сан-Франциско?
— Если точнее, то про Нигдешний проезд. Тут весьма специфично. Ты, конечно, заметил, как специфичны в наши дни многие явления.
— У вас тут… — Эверетт смущенно помахал рукой — не хотелось высказывать этого вслух, но хотелось, чтобы его поняли. — У вас тут есть кто-нибудь главный? Ну, вы понимаете, в каком я смысле.
Илфорд рассмеялся, не открывая рта.
— В этом смысле — нет. Подошел Фолт со стаканом, почти до краев наполненным темно-желтой жидкостью.
— Эверетта ни в чем убеждать не надо, — ухмыльнулся он. — Эверетт до нас через полстраны этой гребаной добирался.
Эверетт глотнул виски, поднял глаза и снова подумал: что же за человек сидит напротив него? Илфорд Хочкисс то и дело расплывался, его черты подрагивали, как будто он безуспешно пытался сфокусироваться. Но, едва он встретился с Эвереттом взглядом, напряженная улыбка восстановилась, а вокруг нее сплотилось все остальное. «Я что, пьян?» — испугался Эверетт. Он поставил стакан, чересчур громко звякнув донышком о кофейный столик, откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Хотелось исторгнуть из себя мерцание комнаты, сверхчеткий морок картин и бонсаев и увертливые черты лица Илфорда, но они остались перед мысленным взором, будто успели отпечататься на веках изнутри. Вдобавок щелканье маятника тут же превратилось в настоящую пытку.
— В чем дело? — спросил Илфорд.
— Готов, — сказал Фолт. Фолт и Илфорд расплывались, а оттого казались абсурдными и жуткими — этакие горгульи посреди пустоты, а пустота — не что иное, как отсутствие Кэйла и Гвен. Вот она, истинная его цель: Кэйл и Гвен. Свет маяка, на который он шел.
Но он не добрался до Кэйла и Гвен. Он наткнулся на Фолта и Илфорда. И застрял.
Что за дело его удерживает в этом доме?
Внезапно нахлынула мучительная слабость. Вчерашний спор Хаоса и Иди напрямую связан с Эвереттом, который сейчас льет виски на пиво. Да, он готов. Слишком много встреч, слишком много событий. И эта встреча — последняя капля.
Илфорд Хочкисс — последняя капля…
Он проснулся спозаранку. Шел дождь. Дом молчал. Он лежал в постели в просторной чистой комнате, снаружи по оконному стеклу ритмично мели влажные листья эвкалипта. Он выскользнул из-под одеяла, взял из шкафа чистую одежду, натянул на себя и босиком, на цыпочках спустился по лестнице. Дождю не удалось прибить туман к земле, особняк по-прежнему напоминал игрушечный домик во взмученном иле на дне омута. Он прошлепал босыми ступнями по крыльцу, остановился под холодным влажным ветром и набрал полную грудь утренней свежести. С крыши срывались капли и разбивались о булыжники, что вели за угол, к двери цокольного этажа. Он на цыпочках вернулся в дом, поднялся по лестнице, надел туфли, а затем снова вышел на крыльцо под дождь.
В свинарнике, который раньше был жилищем Кэйла, сидел Фолт. Он размяк на стуле у окна и смотрел на дождь. С вялой улыбкой он повернулся к Эверетту и сказал:
— Ранняя пташка.
Эверетт показался себе безголосым. Как будто вышел из спальни во сне. Фолт благодушно махнул рукой:
— Садись.
Эверетт опустился на свободный стул, не пододвинув его ближе к Фолту.
— Только Илфорду не надо говорить, — предупредил Фолт.
— Что говорить?
— Что здесь Кэйл.
— Ну, Билли, это как раз не проблема. Ведь Кэйла здесь нет.
— Как бы не так. Он тут.
— Что ты имеешь в виду?
— Я с ним всегда по утрам встречаюсь, когда дождь. А последнее время дождь бывает каждое утро.
Фолт спятил — Эверетт больше в этом не сомневался. Но в таком случае откуда взялась видеокассета?
— Я в том смысле, что сейчас его тут нет. — Фолт вдруг оживился и вскочил со стула. — Как раз перед твоим приходом ушел. Но кое-что осталось.
— Где осталось? — Эверетт решил подыграть Фолту.
— В холодильнике.
— Ага. Кое-что от Кэйла осталось в холодильнике.
— Точно. Моя заначка. Эверетт тяжело вздохнул:
— Ну, так поделись. Не будь жадиной.
— Ладно.