— А я-то думал, если возвращаюсь, значит, кого-то найду. Себя.
— Когда я тебя в Вакавилле отыскал, ты был Хаосом. Радуйся тому, что имеешь.
— Понять, кто ты такой, воспоминания не помогут, — сказала Даун. — Тем более сейчас.
— Ну а что поможет? — спросил Эверетт с горечью и сарказмом. Лишь оставшись ни с чем, он понял, как ему был необходим ответ.
— Ты — это то, что ты делаешь. Ты — это твой выбор. — Она глотнула пива. — Тот, в кого себя превратишь.
— Значит, мне не надо беспокоиться насчет того, кем я был раньше? Даун пожала плечами.
— Беспокойся, если охота, только не зацикливайся. Потому что никогда не будешь знать наверняка.
— А как насчет тебя? — Эверетта вдруг разозлил ее самоуверенный тон. — Почему для тебя все так просто? Или ты помнишь, кем была до Развала? И считаешь, что нынче тебе живется ничуть не хуже, чем тогда?
— Мне бы очень хотелось забыть, кем я была раньше.
Эверетт поразмыслил над этим откровением и почувствовал жгучую зависть. Хотя, возможно, тут мало разницы с желанием не видеть снов, подумал он. С беспробудным пьянством, чтобы не видеть Келлога.
— Ведь ты и раньше была замужем за Гарриманом, да? — спросил он. — Ты ведь его жена?
— Мы уже давно вместе. Но это, пожалуй, не то, что ты думаешь.
— Он кто, ученый? Спец по снам? Кем он раньше был?
— Да, он вел исследования в этой области, но Развал, конечно, ему помешал, как и всем остальным. Не хочу говорить о Гарримане. Скучная тема.
Эверетт забрался поглубже в кресло. Он устал вытягивать из собеседников ответы, не проливающие ни капли света. Его взгляд медленно прошелся по стойке бара к в фасадному окну с полосками липкой ленты на трещинах в стекле и пыльной ветхой рамой. Он узнал стоявшего на улице человека, вернее, человекоподобного робота, телевангелиста. Он то ли проповедовал, то ли выговаривал двум пацанятам, которые сразу напомнили Эверетту Рэя и Дейла. Но это, конечно, были другие, совсем незнакомые дети. На глазах у Эверетта они вырвали из карманов андроида кипы брошюр, швырнули на асфальт и дали деру. Робот невозмутимо нагнулся и подобрать свое добро.
— Почему бы тебе на бильярде не поиграть? — сказала Даун Фолту.
Тот послушно кивнул и выскользнул из кабинки. Эверетт смотрел, как он подходит к столу, как, заговаривая с игроками, нервно дергает головой.
— Я хочу потолковать о девушке из снов, — произнесла Даун.
— Это ты о ком?
— О Гвен. Ее ведь так зовут? Ты ее любишь. Потому и вернулся.
Эверетт кивнул. Он слишком устал, а может, был слишком пьян, чтобы возражать.
— Кэйл хочет, чтобы ты сделал его мир настоящим.
Он отвернулся, не желая подтверждать. На вечеринке от него не укрылось, что Даун презирает Кэйла.
— Чтобы они с девушкой могли жить, — напирала она. — Только не лги, Билли мне все рассказал.
Он снова встретил ее взгляд. Все равно что кивнул.
В полумраке кабинки она придвинулась к нему — соприкоснулись плечи, бедра и колени.
— Знаешь, — сказала она, — а ведь у меня есть идея получше.
— Получше, чем какая?
— Преврати меня в Гвен.
— Не понял.
— Воспользуйся своей силой, чтобы сделать из меня ту, кого ты хочешь. Тогда она станет живой, и ты ее получишь. Ты ведь способен, сам знаешь. Сделай меня ею, и уедем отсюда вместе. Если хочешь, переберемся в тот дом из твоих снов.
Он закрыл глаза, поднял и осушил кружку. И почувствовал на своем бедре ее ладонь.
— Это не очень порядочно, — выдавил он.
— Благодарю.
— Можно спросить, какая тебе в этом выгода?
Она рассмеялась и вонзила пальцы в его ногу.
— Эверетт, я бы могла ответить: не твое дело. Но я скажу. Я снова стану молодой. Конечно, я еще не старуха, но твоя Гвен совсем молоденькая, как и ты. А мне хочется новой жизни. И ты способен посодействовать. У тебя есть сила.
Он промолчал.
— Эверетт, она же не настоящая. И я знаю, как тебе этого хочется. А после тебе не придется творить чудеса.
— Ну а как же Гарриман и Илфорд? Как насчет их планов?
— Милый, я с удовольствием погляжу, как их планы развеются в дым. — Не убирая руки с его бедра, она повернулась, и ее лицо оказалось напротив лица Эверетта.
— Поцелуй меня.
Он приник к ее губам и ощутил вкус ее дыхания. Сладкое, как яблочный сок. Но с горьковатой примесью. Вроде сажи или уксуса.
Даун оторвалась от скамейки, прижалась к Эверетту грудью и животом. Эверетт почувствовал, как она расстегивает ему ширинку. Рев динамиков, запах пота и застоялого дыма, стук бильярдных шаров, язык Даун у него во рту и рука на его бедре — все отодвинулось прочь, точно айсберг. Перед Эвереттом остались только море и туман.
Он выпрямил спину и потряс головой. Даун открыла глаза, усмехнулась и отстранилась.
— Ты же знаешь, ты — не Гвен. — Ему хотелось вместе с этой фразой выплеснуть всю свою мировую скорбь.
Но с лица Даун не сходила улыбка:
— Да. Пока — не Гвен. Но я не совсем безнадежна.
Он покинул кабинку, прошел в туалет и встал, покачиваясь, у писсуара. Следом вошел Фолт с кием в руке.
— Ну, чего, Эверетт? Ты как?
— Пошли отсюда, — сказал Эверетт.
Он стоял и смотрел вверх, на низкий небосклон, на толщу тумана, что придавила черные рощи. Даун высадила Эверетта и Фолта у подъездной дорожки перед домом Илфорда, и ее машина скрылась в ночи, и почти тотчас умер гул мотора.
В тот миг Эверетт пожалел, что отпустил ее. Ведь он мог вырваться из этой гнетущей громадины — дома Илфорда, поехать к ней, лечь в ее постель и спрашивать, спрашивать… Похоже, ее влечение было как-то связано с тем, что она помнила… Он ненавидел себя. За то, что толкнуло его к ней. За то, что у него нет прошлого.
Он повернулся к дому и разглядел силуэт Фолта. Тот ждал. Внезапно к горлу подкатила рвота.
— Так ты и нашим и вашим, ara? — спросил он.
— Чего? — Фолт вытаращился на него в потемках.
— Всем подряд меня подсовываешь. Ил-форду, Кэйлу, а теперь и Даун…
— Хамишь, Эверетт.
— Каждому охота отщипнуть от меня кусочек, — сказал Эверетт. — Всем, кроме тебя. Для тебя я — живец.
— Ты очень многого не понимаешь, — сказал Фолт.
— Тебя хоть заботит, на чьей ты стороне?
— Меня одно заботит: выжить, — гордо изрек Фолт. — Как и тебя, как и всех прочих. Что надо делать, то я и делаю. Ты ведь, Эверетт, моих проблем не знаешь. Понятия не имеешь, что со мной было.
Наступила тишина. Эверетт и Фолт стояли друг против друга во тьме на подъездной дорожке. Эверетт слышал собственные вздохи, чувствовал пульс, усиленный хмелем. Впереди сияли окна Илфордовой гостиной, точно маяки в тумане. Окно подвальной комнаты не светилось.
— Ты прав, — сказал наконец Эверетт. — Я не знаю, что с тобой было.
— То-то и оно.
— Ну так расскажи. Что с нами было, когда случился Развал? Что произошло с Кэйлом?
— Да ничего особенного. Могло быть куда хуже.
— Кого защищаешь? Илфорда? Кэйла? Или себя?
— Никого я не…
— Тогда расскажи, что знаешь.
— Не могу. — Фолт повернулся и зашагал к дому.
Эверетт остался кипеть от злости. Он чуть было не пошел в противоположную сторону, в ночь, в туман. Но в конце концов взял себя в руки и направился следом за Фолтом, в круг света, что падал из окон. У спуска на цокольный этаж он догнал Фолта.
— Мне кольнуться надо, — сказал он.
— Ступай наверх и ложись спать. И так меня ограбил.
— Билли, дай.
— Заткнись, нельзя тут об этом тре паться…
— Тогда внизу.
Они спустились в комнату Фолта.
— Ты долго не приходил, — сказала Гвен.
Дел было невпроворот, — объяснил он. — Все так усложнилось…
Сидя на контурах постели в окружении пустоты, она привлекла его к себе, обняла.