По-прежнему трудно было поверить, что за пределами этой комнаты — мир. Что вещи вокруг — не просто вещи. Что Илфорд — не просто Илфорд.
Часы возненавидели Илфорда. И эту комнату, сотворенную им, и свое нынешнее обличье. Возненавидели так люто, что им приснился сон наяву. Им приснилось пробуждение.
И раздался грохот…
Что было похоже на взрыв. Гостиная провалилась в подвал. Эверетт, Фолт и Илфорд дождем посыпались в комнату Кэйла, вместе со стульями, лампами, буфетами, картинами, растениями и стеклянным кофейным столиком, который вдребезги разлетелся посреди комнаты, ударясь о старенькую кушетку. Бонсай превратился в груду земли, черепков и корней, на него упал Фолт. Золотые часы грянулись о бетон подле головы Эверетта и развалились, щелкнув напоследок, словно хотели доложить, что связь времен восстановлена и они с честью погибают на боевом посту. Илфорд, не выпуская из руки стакан скотча, обрушился на старенький холодильник и съехал на пол. Осколок стакана вспорол ему ладонь. Потекла кровь. С рубашки капало виски.
Эверетт посмотрел вверх, в гостиную. Пол исчез, обиталище Илфорда соединилось с логовом Фолта. Стены были ободраны подчистую, неведомая катастрофическая сила увлекла вниз все без остатка. Даже мраморная каминная доска валялась, расколотая, перед дверью. Картину Илфорда — величавый залив, устланный туманом, — проткнула, точно кол, лампа Фолта.
Снаружи ровно шумел дождь, шевелил листья на деревьях, бился о булыжники дорожек.
Илфорд и Фолт выбрались из-под обломков и теперь, тряся головами, ощупывали ушибы и рассматривали ссадины.
Эверетт не стал себя ощупывать.
— Билли, убирайся, — велел он.
— Чего?
— Уходи. Беги.
— Куда?
Илфорд обморочно пошатывался возле холодильника.
— А что, некуда? — спросил Эверетт. — Не к кому?
— У меня был Кэйл.
— Понятно. Беги на юг, в армию Вэнса. Там тебя увидят сверху, подберут. Билли, куда хочешь беги, только здесь не оставайся. Но сначала дай ключ от мотоцикла.
— Чего?
— Ключ от мотоцикла. Он мне нужен.
— Бежать? — переспросил Фолт. — Ты это всерьез?
Эверетт взял ключ. Фолт переступил через разбитую каминную доску и вышел под дождь. В дверях он обернулся, и Эверетт махнул рукой — иди, мол. Фолт пересек лужайку, пустился бегом и исчез на туманном краю соседского сада.
— А теперь уйду я, — сказал Эверетт. Правой ладонью Илфорд зажимал кровоточащую ссадину на левой руке. На его лице бушевало сражение. Он был гораздо старше, чем казался раньше, и теперь, в борьбе с украденной у Кэйла молодостью, уже не мог скрывать свой возраст.
— Ты разрушил мой дом, — процедил он.
— Я рад, — сказал Эверетт.
— Никуда от нас не денешься, — посулил Илфорд. — Едва заснешь, будешь делать сны. Мы тебя найдем и притащим назад.
— Лучше Бога моли, чтобы я никогда больше не заснул, — зло произнес Эверетт. — Есть у меня один сон в запасе. Специально для тебя.
— Ты не властен над тем, что ночью вытворяешь.
— Ничего, я упражняюсь, — сказал Эверетт. — Когда в последний раз был в Хэтфорке, для меня там несколько недель прошло. Вволю времени, чтобы отшлифовать талант.
Он блефовал, но не сомневался, что это подействует. Чувствовал, что берет верх.
— Ты же знаешь, я тебя не отпущу. — Ил-форд двинулся к двери, чтобы заслонить Эверетту проход. Под ногами хрустели обломки роскоши. — Сначала здесь надо закончить все дела. — В его голосе слабым эхом звучала риторика Гарримана Крэша. И самого Илфорда.
— Здесь все кончено, — сказал Эверетт. — Я знаю, что ты натворил.
— Что я натворил? — резко произнес Илфорд.
— Фолт мне рассказал.
— Что он тебе рассказал?
— Прочь с дороги, — рявкнул Эверетт.
— Ты умеешь только бегать, — сказал Илфорд.
— Мы с тобой из одного теста слеплены, разница лишь в том, что я остаюсь и пытаюсь созидать, а ты — только убегаешь.
— Если бы я сделал то, что сделал ты, я бы тем более убежал. Бегство — самое лучшее дело для таких, как я.
— Но не век же ты будешь бегать.
— Сколько получится. Все лучше, чем стать таким, как ты.
Эверетту вдруг подумалось, что у него талант беглеца. Талант, быть может, даже ярче выраженный, чем сновидческий. Когда-то он пригодился Мелинде в Хэтфорке. А теперь, возможно, он пригодится Иди.
— Ты меня не удержишь, — сказал Эверетт. — Я сильнее. Я остановил часы.
— А на Кэйла тебе, выходит, плевать, — упрекнул Илфорд. — Бросаешь на произвол судьбы.
— Илфорд, Кэйл мертв. Ты его убил. Илфорд оглянулся на холодильник.
— Эверетт, я знаю про наркотик. Думаешь, Билли мог от меня что-то скрыть? Думаешь, я не вижу, что творится под носом?
Эверетт промолчал.
— Я ведь его на самом деле убью, если сбежишь.
Эверетт подошел к холодильнику. Фолт так и не удосужился его запереть с тех пор, как Эверетт выкрал дозу Кэйла.
Эверетт открыл холодильник, достал лоток с пробирками. От них осталась лишь горсть мокрого битого стекла, наркотик закапал на осколки горшков, на землю, на спутанные корни миниатюрных деревьев, на пружины и шестеренки часов.
Илфорд равнодушно следил за Ним.
— Я другое имел в виду, — сказал он. — Этого Кэйла только что уничтожил Билли. Он предпочел наркотик — не смог смириться с тем, что произошло на самом деле. Легче во всем винить меня, считать, что я просто стер Кэйла…
— О чем это ты?
— О том, что случилось на самом деле, Эверетт. Кэйл тяжело заболел. Но моей вины тут нет.
— Заболел?
— Смотри.
Эверетт обернулся. У противоположной стены, около узкого окна, сидел человек в инвалидной коляске и смотрел на дождь. Сморщенная сухая кожа, кривой позвоночник, впалая грудь, тонкие кисти, безвольно свисающие с подлокотников. Голова слегка повернута к Эверетту. В комнате было темно, но из окна падал мягкий свет, позволяя разглядеть знакомые черты.
Кэйл. Не тот, что обращался к Эверетту с видеопленки, и не наркотический Кэйл, и не Кэйл с лица Илфорда. Настоящий Кэйл. Сломленный болезнью. Еле живой. Жалкий.
Эверетт почувствовал, как его покидает уверенность, утекает, точно вода между булыжниками мостовой. Решимость и гнев сгинули без следа, их сменили усталость и сомнения. Он должен остаться…
Он двинулся к калеке и задел ногой сломанный маятник.
— Не надо, — тихо проговорил Илфорд. — Он слишком слаб. Беспомощен против инфекции. Нельзя дотрагиваться.
Пока Эверетт пробирался по обломкам к темному силуэту калеки, что-то изменилось.
— Не подходи так близко! — В голосе Илфорда всколыхнулся страх.
В кресле на колесиках лежала груда мяса, лишь отдаленно напоминающая человеческую фигуру. Замороженные антрекоты, бараньи котлеты, вырезка… Все — с первого этажа. Из гигантского холодильника.
Но не Кэйл.
Эверетт толкнул кресло, и куски мяса посыпались в пыль, в грязь, на обломки… Только самый тяжелый шмат — огромный кусок грудинки — удержался на сиденье, оставив на кожаной спинке пятно жира и инея.
"Очередная ловушка, — подумал Эверетт. — Всего-то навсего. Илфорд ее подстроил, пока я был в Хэтфорке. Просто на тот случай, если меня не удержат часы».
Или это нечто большее, нечто страшное? Эверетт повернулся к Илфорду.
— Не надо было приближаться, — с горечью произнес старик. — Издали он нормально выглядел. Когда свет подходящий, его можно увидеть… Он возвращается…
— Ты умеешь только делать вещи из людей, — сказал Эверетт. — А наоборот — никак.
Теперь Илфорд был заметно ниже ростом и дряхлее. Голос терялся в шуме дождя.
— Но я пытаюсь, — сказал он. — Все пытаюсь…
— Ты сказал, что убьешь его, — напомнил Эверетт. — Но ведь его тут нет. Тебе некого убивать.