---------------------------------------------
Сергеев Иннокентий
Иннокентий А. Сергеев
. . .
- Я вижу,- сказал он,- что за этот год в вашей жизни не произошло сколько-нибудь значительных перемен.- Пожалуй, вы правы,- сказал я.- И вы снова не открыли дверь.- Увы.- Что же помешало вам на этот раз?- Я подумал, а не проще ли застрелиться?- Так почему же вы не застрелились?- Это было бы слишком просто.- Вы не застрелитесь. И знаете, почему?- Знаю.- А вы не думали о том, что может быть жизнь и вне замка?- Вы полагаете?- Моя скромная персона тому доказательство. Я бываю в замке редко, почти никогда, и всё же не считаю свою жизнь пустой и бесцельной.- Вы - другое дело. У вас всегда был выбор. Что же до меня, то у меня выбора не было и нет.- И всё-таки, на что вы надеетесь?- Вам это непонятно?- Признаться, нет. Если эта дверь не более чем легенда, то во всём этом нет никакого смысла. А если нет, и это правда, что тот, кто откроет эту дверь, навсегда должен будет покинуть замок, жизни вне которого вы не мыслите, то не безумием ли будет ваш поступок?- Угрозы не всегда выполняются.- Это акт отчаяния.- Может быть.- Вы очень серьёзно относитесь к этому, и быть может, напрасно. Потому-то вы до сих пор и не сделали этого.- Я ко всему отношусь слишком серьёзно.- Вы полагаете?- Надо же что-то ответить.- Это вовсе не обязательно,- сказал он.- Вся эта история с дверью выглядит как нелепость, но ещё более нелепо надеяться получить награду за нарушение закона.- Как бы там ни было, а рискнуть стоит. Да и чем я рискую...- Вы не можете знать этого, пока не рискнёте. Может быть, жизнью.- Это ненастоящая жизнь.- Жизнь всегда настоящая, как и смерть.- Не бывает смерти вообще, смерть предельно конкретна. Важно как, когда, при каких обстоятельствах она происходит.- Представьте себе, что вы идёте и проваливаетесь в бездонную шахту, и погибаете. Вы готовы к этому?- Я думаю, что не обязательно быть готовым к чему-то, чтобы это произошло. Всё подлинно важное происходит незаметно или внезапно. Нужно просто открыть эту дверь.- Но вы снова её не открыли.- Да.- А что вы считаете подлинно важным?- Я не хочу говорить об этом.- А хотите, я скажу, что я о вас думаю?- Нет.- Почему?- он посмотрел на меня с улыбкой.- Потому что это неважно,- сказал я.- Что ж,- сказал он.- Если я не ошибаюсь, вы хотели о чём-то рассказать мне?- Я должен вам кое-что объяснить... Или понять...- Так начинайте,- сказал он, подливая мне кофе.- Итак?..
. . .
Комната сверкала, тысячами граней отражая огнедышащий свет канделябров; я жмурился, прикрывал ресницы, наслаждаясь игрой радужных звёзд, они переливались, словно бы снежная феерия бушевала вокруг меня, феи ночи, бриллиантовые шлейфы, искрящиеся вихри! Я расхаживал по ковру, прислушиваясь к отдалённым звукам музыки и выделывая танцевальные па.Музыка стала громче.Я обернулся.- Ты здесь?- она прикрыла за собой дверь.- Почему ты здесь?- А где я должен быть?- спросил я в свою очередь.- Я ждал тебя.- Напрасно,- сказала она.Она держала в руках платье, и серебристая ткань спадала до самых её туфелек.- Ты не отвернёшься? Я хотела бы переодеться.Я послушно повернулся к стене. Она стала переодеваться, а я стоял как статуя римского воина, жадно ловя шорох её одежд, отмечая про себя каждое её движение, и воображение моё силилось воплотить его в зримом образе.Наконец, я сдался.- Можно я встану у зеркала?- Вставай куда хочешь. Только не поворачивайся.Я перешёл к зеркалу.- Ты не могла бы повторить всё сначала? Для тех, кто проспал.Она поймала мой взгляд, погрозила пальцем.- Ну хотя бы делать это помедленнее.- У меня нет на это времени. Иди сюда. Помоги.- Все говорят о времени,- вздохнул я,- и теряют его, теряют.
Мы рождаемся с целым сонмом желаний, и нам отпущено время жизни, дабы мы могли их исполнить, не больше, не меньше, ровно столько, сколько необходимо. И что же! Мы всё куда-то бежим, как будто единственное наше желание - это побегать.- Всё сказал?- Да. Поправь вот здесь.- Где?- Вот здесь.- Опять твои шуточки? А... понятно. Всё?- ...... Поцелуй на прощанье!Но дверь уже закрылась - она упорхнула.Я налил из графина вина и выпил.Музыка заиграла снова.
Я вышел в полумрак коридора, прислонился к стене, ожидая, когда глаза привыкнут. Мимо меня торопливо пролетали гибкие тени, оранжевые и голубые светильники выхватывали на мгновение чей-то выставленный локоть, профиль, парик, хрусталь на подносах отвечал им слабым мерцанием и вновь погружался во тьму. Мягкий топот спешащих ног.Я подумал, что неплохо было бы нарисовать картину: сцена, фигуры музыкантов на ней, всё оттенками синего цвета. И оранжевые лица, руки, инструменты, выхваченные светом. Скрипки, пальцы. Это было бы красиво.- Куда относить цветы?Я встрепенулся.- Цветы?- переспросил я, пытаясь сообразить.- Несите... Ну хоть туда.Я указал по коридору дальше, на приоткрытую дверь.- Сюда,- скомандовал неизвестный.Слуги стали носить в комнату цветы. Сколько же их!Я стоял и безучастно наблюдал за этим, а потом повернулся и пошёл прочь.Сегодня, я должен сделать это сегодня. Едва ли можно было бы придумать для подобного действия декорации лучше, нежели бал, который устраивается раз в году, что само по себе придаёт этой ночи исключительность. Я должен сделать это сегодня.Но сначала я должен увидеть её, быть может, в последний раз. Что если, и правда, я никогда уже не смогу вернуться сюда, что если больше мы никогда не встретимся? Нужно открыться ей, да, нужно открыться ей! Если я не сделаю этого, я долго потом буду объяснять себе, почему я этого не сделал, и каждый раз доводы мои будут казаться мне безупречными и убедительными, но снова и снова буду я доказывать себе, что поступил правильно, и это будет означать, что все мои доводы не стоят ничего, раз я вновь и вновь возвращаюсь к этому и пытаюсь переспорить этот голос, который всё же не могу заглушить, голос, который будет говорить мне, что я совершил ошибку, что я уничтожен, и тщетно буду я пытаться исправить это, зная о том, что всё кончено, и доводы мои, такие безупречные, покажутся мне язвительной насмешкой, и куда мне будет бежать от этой боли. Куда я спрячусь тогда от этой боли?Я не мог поступить иначе, и я вошёл в открытую дверь, так и не открыв той, что была закрыта.
Не останавливаться на пороге; если не хочешь привлечь излишнее внимание, не останавливайся на пороге. Вот так. Я уверенно миновал открытое пространство и принялся ловко лавировать в толпе, время от времени улыбаясь кому-нибудь и ни на ком не останавливая взгляда слишком подолгу, пусть строят какие угодно догадки, коли есть на то охота, нет? Кажется, никто не смутился моим появлением, кто-то даже улыбался мне первым, я отвечал с лёгким поклоном, но не останавливался. Никто не удивился мне, прекрасно! Пусть себе думают, что угодно. Наконец, я увидел её. И в первый раз испугался тому, что я делаю. Может быть, я испугался потерять её расположение, или же это была боязнь чего-то большего? Вы вхожи в её дом, вас приглашают на вечера, и она обращается к вам с обычной любезностью, так же, как она обращается к другим, не отпуская вам своего благоволения больше, чем кому-либо другому из приглашённых, она не замечает тех взглядов, которые вы украдкой бросаете в её сторону, когда она говорит с кем-нибудь, танцует, когда она стоит на балконе, смеётся, вы смотрите на неё в зеркало, и она не догадывается об этом. Но всё же она улыбается вам, пусть даже это простая вежливость.