Шорох падающего с плеч плаща, едва слышный стук сброшенных сапог... и кровать подается под дополнительной тяжестью.
- Спишь? - еле слышно, у самого лица.
Я молчу. Я сохраняю полный покой. Шелковистая прядь волос касается моей щеки. Сердце мое, и до этого бившееся не очень сильно, замирает совсем - вот оно... Осторожно-осторожно он подсовывает левую руку мне под плечи, а правую кладет на грудь, совсем рядом с раной. Я жду... непонятно чего, наверное, прикосновения его губ... но ничего не происходит - я просто в кольце его объятий.
Совсем близко. Так близко, как я даже мечтать не смела никогда и не разу. Я боюсь пошевелиться, боюсь дышать - только бы не разомкнул рук...
А потом все исчезает. Остается темнота и тишина, и в этой темноте я - зеленое пламя, зажженное неведомой рукой. Плоть исчезла, суть обнажена. Я горю, значит, живу, но свет мой не в силах разогнать тьму вокруг меня, только накаляет ее нестерпимо, и я - пламя - дрожу в этой тьме... И осознаю, что совсем рядом со мной другое пламя - синее, как летний полдень, и такое же ослепительное, но не греющее, а лишь разбрасывающее вокруг себя призрачный свет синей лампы.
Я тянусь к этому другому пламени, мы осторожно соприкасаемся краями - и на границе рождается, как новая звезда, ослепительная бирюзовая вспышка, и наше биение уже попадает в такт друг другу. Отдергиваемся и снова касаемся, и вдруг - как вздох - вбираем друг друга одним неодолимым движением, и уже нет ни меня, ни его. Есть Мы - бирюзовая звезда, ослепительная и раскаленная - Свет и Сила слились в одно. И каждое дрожание лучей этой звезды, каждая пульсация света отдаются в нервах немыслимым, невозможным наслаждением, и я вижу его - свою - душу до самого дна, и нерешительность уходит, тает, как лед, заменяясь радостным изумлением... счастье, непредставимое счастье абсолютной открытости, взаимного проникновения двух душ... слов не хватает, да и не нужны слова, мы - единая нервная система...
"Я ждала тебя всю жизнь."
"Я тебя тоже. Просто не сразу понял, что ты - это ты."
"А я сразу поняла. Я узнала прикосновение твоего пламени. Мы уже были вместе... давно, далеко..."
"Да, два раза или даже три. Я знаю тебя. Когда-то давно тебя звали рыжей Ирмгарди."
"А тебя - Ренато Флорентинцем. Ты вторая и лучшая половина моей души."
"И ты - моей. Ты - жизнь. Нет большего наслаждения, чем делиться с тобой надеждой."
"Ты - сияние. Нет большего наслаждения, чем делиться с тобой силой."
...Впоследствии Россиньоль рассказывал, что, когда он вошел в комнату, мы лежали, как были, в одежде, застывшие до такой степени, что можно было бы счесть это оцепенением смерти, если бы сердца наши не бились, как одно, а от лиц и рук не исходило зеленовато-голубое сияние. Он окликнул нас - но мы даже не пошевелились, не разомкнули объятий. Мы были вне времени и пространства - и, низко склонившись перед нами, он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.
1.03.-2.12.96