786, рядом высветился 0, слева — 8 и быстро-быстро меняющиеся сотые доли секунды. Виктор нашел шкалу ускорения. Если взлетать на антигравах, то хотя ускорение огромное, перегрузок никаких. Хорошо бы на «Альбатросе» не придумали чего другого и поднимали корабль антигравитацией.
Старта он не почувствовал, только загорелось еще несколько табло: на них как сумасшедшие скакали цифры, а на шкалах поползли вверх световые столбики, некоторые — тревожно близко к красной черте. Все нормально, убеждал себя Виктор, так и должно быть.
Небо на экране постепенно темнело, проступали звезды — сперва несколько, затем все больше и ярче, и вот уже на матово-черном фоне заблистал разноцветный фейерверк.
— «Аннабел Ли», вы на орбите 26, перигей 436, апогей 749, — сухо сообщила станция и затем дружески: — Как ты там?
— Сижу, куда мне деться. Пока что меня все устраивает.
— Ну-ну. Скоро будем переводить на орбиту разбойника. Курс 195, старт через 6 минут 24 секунды.
— Вас понял.
Эти шесть минут надо было чем-то занять.
— «Альбатрос», если можно, свяжите меня с Анжеликой Морейра.
— Можно. Подожди чуток.
Ждать Виктору пришлось минуты три — половину времени, отведенного на спокойную жизнь. Наконец он услышал чистый и совсем близкий голос:
— Виктор? Говорят, ты уже черт-те где?.. — Голос Анжелики сорвался.
— Да, понимаешь, погулять вышел. Пушистик, ты дома?
— Дома, — ответила она тихо.
— Отлично. Тогда добеги до меня — до моего бунгало то есть — там в спальне, в ящике под телефоном, коробец лежит. Сразу увидишь, он там один. Так это тебе, на день рождения. Я в суете запамятовал совсем. Сможешь?
— Спасибо, Вики… — Обычно спокойный голос Анжелики жалко ломался. — Удачи тебе. Я… всегда тебя очень любила.
Виктора бросило в жар. Что она хочет сказать? Через мгновение он опомнился:
— Что ж ты раньше молчала, глупая женщина?
Анжелика рассмеялась неожиданным, резким смехом.
— Ты говоришь, совсем как Кэт. Еще раз — удачи!
— «Аннабел Ли», до старта 2 минуты 14 секунд, — вмешался «Альбатрос».
— Вас понял. — Еще две минуты спокойной жизни. Виктор откинулся на подголовник и прикрыл глаза. Зря я так с Анжеликой: она ведь и в самом деле все четыре года прекрасно ко мне относилась, обидно ей мои шуточки слушать. Сквозь ресницы он посмотрел на табло: до старта 1 минута 39 секунд. Ничего не случится, если я отлучусь ненадолго, решил он и, не сочтя нужным докладывать на станцию, вышел из рубки.
Однако в полторы минуты он не уложился — подвел скафандр, который пришлось снимать, а потом надевать снова. Момент старта застал Виктора в коридоре. Ускорение было небольшим, однако его все-таки сбило с ног, швырнуло на стену, и вообще было крайне неприятно вернуться и услышать тревожные призывы:
— «Аннабел Ли»! Вы меня слышите? «Аннабел Ли», ответьте «Альбатросу»!
— Отвечаю-отвечаю: все в порядке. А вы куда пропали? — с ходу придумал он, гордясь своей хитростью.
— Ты куда ходил, собака? Думаешь, не слышно, как дверь хлопала?
— Ничего не знаю, — нахально соврал Виктор. На станции, видимо, решили не связываться.
Несколько минут прошло в молчании. Затем «Альбатрос» доложил, что корабль вышел на орбиту «Десперадо», и сообщил координаты разбойника.
— Ваш курс 117, старт через 19 секунд, — закончила станция.
— Понял. А Кэт Морейра у вас?
— Они все тут у нас, — саркастически отозвался «Альбатрос». — И Морейра, и Ларкин с Шелтоном.
— Хорошо. Дайте мне на табло время до экспресса. Слева загорелись зеленым цифры: 59.54; 4 сейчас же поменялось на 3, затем на 2… Господи, как мало у меня времени! Что ж мы так долго барахтались на земле?! Ага, старт. Виктор закусил губу. Еще несколько секунд — и все, дальше он пойдет один. Прошло две с половиной минуты.
— «Аннабел Ли», — бесстрастно сообщила станция, — «Десперадо» прямо по курсу: удаление 75 тысяч 860 метров. «Альбатрос» прекращает наведение; остаемся на связи. Желаю удачи.
— Вас понял.
Виктор включил скафандр, застегнул ремни безопасности, как перед аварийной посадкой.
— Пошел, — сказал он сам себе и послал корабль-игрушку навстречу пирату.
Глава 4
— …У меня для тебя есть работа, — мрачно и с неохотой произнес Джон Дэнвер.
Кэт вопросительно поднял глаза.
— Оно конечно, работа, да, — продолжал Джон, — не хуже всякой другой. И деньги изрядные, и даже, поскольку я за тебя поручился, там готовы выдать аванс.
— Джонни, — улыбнулся Кэт, — это музыка для моих ушей. Но ты ее играешь, словно похоронный марш.
Кузен прочнее угнездился на краю стола, обхватил себя руками за плечи.
— Не радуйся преждевременно. Во-первых, предложение может тебе и не понравиться. А во-вторых… — он неопределенно покрутил рукой в воздухе, — я не берусь судить, как далеко оно выходит за рамки законности.
— Ну, совсем меня заинтриговал. Давай без околичностей.
Джон тяжело вздохнул. Ему не хотелось, чтобы Кэт ввязывался в это дело. Он поерзал на столе, огляделся по сторонам и наконец, обойдя стол кругом, из нижнего ящика, из самой его глубины, достал большой плотный конверт. Сунул в него два пальца, извлек и подал брату снимок.
— Погляди на этого типа.
Человек был молодой, лет двадцати. Ярко-синие удлиненные глаза, черные брови вразлет, волнистые пепельные волосы и решительное, пожалуй, даже жесткое выражение лица.
— Черт возьми, — с удивлением сказал Кэт. — Экий красавец. — Он сделал ударение на последнем слоге. — Надеюсь, ты не предлагаешь мне его убрать?
Джон усмехнулся.
— Убирать не надо — с ним придется работать. Каждый Божий день и неизвестно, сколько лет подряд.
Кэт вгляделся внимательней.
— Каждый день, говоришь…
— И ночь, если понадобится, и утро, и вечер. — Нет уж, Джонни, уволь. Этак я и жены лишусь! Ты посмотри, какой окрас.
— Чего-чего?
— Окрас, говорю. Загар — с ума сойти, — цитировал Кэт альтау Черрала. — А глаза синие-пресиние! А брови черные-пречерные, и кудри!.. Женщины с ума сходят, я думаю. У тебя другого нет?
— Ну, знаешь ли… — поморщился Джон и подал Кэту другой снимок. — Вот он же, тремя годами раньше.
— Этот уже мне больше нравится, здесь человек как человек. Так ему что, искусственно такую морду налепили?
— Ты, кузен, мне тут не зубоскаль. Мое дело предложить, твое дело отказаться, если что не так. — Джон забрал у Кэта снимки и засунул обратно в конверт, а конверт запер в столе.
— Или берешься, или забудем наш разговор.
— Берусь, — с неожиданной горечью согласился Кэт. — Я слушаю тебя, Джонни.
— То-то же. Этот человек, братишка, стоит тысяч сто. Или двести, триста — точно не знаю. И ты за него с сегодняшнего же дня отвечаешь головой; за это тебе платят деньги.
— Шутишь? Какой из меня телохранитель? — Кэт посмотрел на свои тонкие изящные руки. Джон тоже на них посмотрел с каким-то непонятным выражением на лице.
— Если бы нужен был обычный телохранитель, можешь поверить, выбрали бы не тебя. Это называется иначе: опекун. Пастух. Ангел-хранитель. Ты отвечаешь за все — где он, что он, с кем он, зачем, почему и куда. И чтобы при этом был жив, здоров и весел. Он, разумеется, а не ты. Тебе веселья будет мало, а хлопот по горло.
— Погоди, не понимаю…
— Сейчас поймешь. Делано — его зовут Виктор Делано — сам ничего про это не знает. С его точки зрения, у него просто появится новый друг, на которого он с радостью спихнет заботы о своей персоне. Причем характер у него невыгодный, слишком независимый, и ты с ним намаешься.
— Откуда он взялся?
Джон раздраженно махнул рукой.